— Что могучим магам воздуха — шутка, иллюзионистам — практика, — с самым серьезным выражением лица поднял вверх палец левой руки Трубецкой, пожимая правой руку товарища. — Но вот шпажку ты мог из руки и выпустить, изверг. Она ж мне ладонь проткну… хотя, может и нынче за лишнюю мертвую душу какую-нибудь ссуду дадут…
Святослав резко одернул руку и уставился на свою ладонь, после чего быстро перевел взгляд на ладонь друга. Сам же Михаил сжал ладонь в кулак и с хитрецой поглядывал на Свята.
— Так ведь нет там ее больше, говорю же, — сказал Михаил, раскрывая ладонь и доставая левой рукой шпажку из внутреннего кармана своего пиджака. — А король-то голый! В смысле, души ж мертвые, нет их уже.
Святослав закрыл глаза и сделал несколько глубоких вздохов, лишь после этого вновь открыл глаза и ответил другу:
— Это, конечно, смешно, Трубецкой. Действительно смешно. Но мы не у тебя в гостях, чтобы ты свои трюки…
— Иллюзии! — поправил товарища Михаил.
— … хорошо, иллюзии, показывал. Мы на приеме, если ты забыл. Веди себя соответственно, черт побери!
На секунду в споре молодых людей наступило затишье. Михаил задумчиво крутил в руках деревянную шпажку для канапе, которую так и не выпустил после своего магического фокуса. А Святослав смотрел на лицо друга, выражавшее величайшую степень задумчивости, и сам наполнялся отрешенным настроением.
Из состояния стазиса друзей вывел камердинер, который объявил фамилию следующих гостей, приехавших точь-в-точь к времени начала приема: Суворовы.
Глава 6
В зале раздалось несколько негромких мерных постукиваний металла по стеклу. Как только гости приема услышали звук, доносившийся из центра парадного зала, они прекратили праздные беседы между собой и молча направили взор на женщину с изящной чайной ложечкой в одной руке и бокалом шампанского в другой. Дама носила белое ампирное платье в пол, а ее голову с уложенными назад темно-каштановыми и спадающими ниже плеч волосами украшала диадема. На ней вместо зубцов короны располагались с десяток пар диагональных цветочных листов из золота, между каждой из которых «прорастали» три тонких переплетенных стебля с навершием из небольшой бусины изумруда.
— А Катерине бы подошла такая тиара. К ее цвету глаз… — прошептал другу Михаил, после чего замолчал, одновременно с последними затухающими разговорами дворян.
Святослав оставил реплику товарища без ответа.
— Уважаемые гости! Благодарю за то, что нашли время посетить нас сегодня. Понимаю, что с каждым сезоном Империю настигают все новые и новые испытания. Однако, я благодарю тех, кто принял приглашение и почтил нас своим визитом. В том числе нашего дорогого гостя из Кенийской Свободной Республики, Эдсона Антао. Как далеко ни находились бы Кения и Российская Империя, мы рады верой и правдой служить его императорскому высочеству Алексею Константиновичу, а также защищать как границы местных народов, так и интересы Империи в Африке, — Графиня Татищева, а это была именно она, сделала многозначительную паузу. — Полагаю, что даже в такое тяжелое время добрым соседям найдется что обсудить и с кем поднять бокал шампанского или вина. А пока, прошу вас, наслаждайтесь вечером. Танцы объявят через тридцать минут.
После этого Василиса Борисовна Татищева кивнула кому-то из дворян в правой стороне зала и направилась к своей семье, где также находились ее дочь, Татьяна, и ее спутник — Эдсон Антао. В зале же вновь начали беззаботно щебетать дамы и вести серьезные беседы их кавалеры, а оркестр продолжил играть спокойную классическую музыку, настраивая гостей на правильный лад.
— Святушка, а, Святушка, — с интересом проследил взгляд Свята Михаил. — А на кого это мы пялимся? Да нагло, да бесстыже, да во все глазоньки?
— Ни на кого, Миш, — ответил Святослав слегка сорвавшимся голосом, быстро переводя взгляд на товарища.
— А-а-а-а… ну так бы сразу и сказал. А то мне вдруг показалось… — продолжил Трубецкой, нагло ухмыльнувшись и хитро сощурив глаза, — …но, видимо, совершенно ошибочно, что ты, друг, по большому недоразумению, уставил свои очи цвета мокрого асфальта на Александру Суворову. Да так на нее загляделся, что кузена ее заметить не изволил, кой буравил тебя своими синими глазоньками, пока я тебя, дурака, не одернул.
Свят не нашелся что ответить на насмешливую тираду друга. Однако сделал пару шагов в сторону и встал ближе к столу с закусками, лишь изредка невзначай поглядывая на Суворовых, расположившихся небольшой делегацией ближе к центру зала.
— Дружище, ты ведь понимаешь, что так не пойдет? — не унимался Трубецкой. — Она сдала экзамен на подмастерье год назад, а сейчас род бережет ее от лишнего внимания, к которому приведет ранг адепта в семнадцать-восемнадцать лет. То есть она уже на четвертом из восьми рангов, ну или почти на четвертом, в свои семнадцать лет, а в восемнадцать даст жару многим неплохим магам. В прямом смысле, Святушка, она же как и все Суворовы — маг огня.
Но молодой Львов почти не слушал друга и витал в облаках, размышляя о роде Суворовых. Александра — младшая и, как говорят многие дворяне, любимая дочь Александра Даниловича Суворова, главы рода. Сейчас она действительно стояла рядом с родственниками и, справедливости ради, голодные взгляды, бросаемые Святославом, можно понять.
Александра — статная девушка с изящной фигурой, которой недавно исполнилось семнадцать. Природа не обделила ее красотой — высокий лоб, черные ресницы и брови, живые карие глаза, узкий подбородок. Но настоящую дворянку в ней выдавали не внешность, а манеры. Когда Свят впервые увидел ее на одном из приемов и был поражен тем, как величественно и достойно держалась девушка. Вероятно, как ни любил ее отец, воспитание дал ей строгое.
Вопрос все же состоял в том, как именно поймёт взгляды Святослава окружающая девушку семья — Алексей Ефимович Суворов, молодой парень на несколько лет старше Свята, являющийся кавалером Александры на приеме а также его брат-близнец Филипп, сопровождающий свою тетю, ранее упомянутую Трубецким, Настасью Олеговну, мать Александры. Алексей немного старше Филиппа и именно он, как старший представитель рода мужского пола, отвечал за честь и достоинство на приеме у Татищевых. И нагло рассматривающий его сестру Львов вполне мог перейти в категорию оскорблений чести и достоинства, что могло привести к непоправимым последствиям.
— Нет, ты не подумай, я не осуждаю. Она и прическу сменила, и цвет волос. Ей безумно идет каре и темно-пепельные волосы. Как отец ее не выпорол за такое, ума не приложу, с внешним видом у Суворовых все жестко, — прервал размышления друга Михаил.
— Может, и выпорол, кто ж знает… — задумчиво пробормотал Святослав, взгляд которого бродил далеко от пепельных волос юной Суворовой.
Михаил наклонился ближе к Святу и негромко сказал:
— Поднимите-ка глаза чуть выше, Святослав свят Андреевич. Мне, как вашему другу, искренне боязно за вашу судьбу, — после чего Трубецкой прошептал еще тише, — и вообще, в искусстве войны есть тактика: одолжи меч и убей им. Поэтому я одолжу вам свой меч чуть позже, Святослав свят Андреевич, так что сможете-таки пригласить свою, точнее еще не свою, Суворову на один танец.
Увидев повернувшееся к нему вытянутое от удивления лицо друга, Трубецкой быстро исправился:
— Не в буквальном смысле, Святушка. В фигуральном. Первый танец не обещаю, поэтому пойдем пока к моим, — продолжил увещевать друга Михаил, энергично жестикулируя. — Я и так семью надолго оставил, да и с невестой моего братца тебя познакомлю. Хорошая девушка, из рода Голицыных, но ветви Остерман. Так что Антону повезло. Ты их как раз поздравишь с помолвкой, а я заодно тебя невесте представлю. Пойдем, пойдем, через полчаса насмотришься на свою Суворову вблизи.
Михаил пересек парадный зал, лавируя между расположившимися то там, то здесь дворянами. Молодой Львов шел за ним, но в одном из углов парадного зала заметил странное скопление людей, потому не удержался от вопроса:
