Каждому понятно, как до слез бывает обидно, когда уже сидящая на крючке рыба вдруг у тебя перед носом срывается и падает обратно в воду. У Борьки таких срывов было уже три или четыре, но они его ничуточки не волновали. Ушла эта — через секунду будет другая. К тому моменту, когда на востоке над верхушками деревьев показался багровый солнечный шар, кукан, на который Борька насаживал добычу, уже радовал приятной тяжестью.
Дела шли отлично не только у Борьки с Денисом. Кружившиеся над озером чайки раз за разом пикировали в воду и, судя по серебряному блеску в клюве, делали это весьма результативно.
В общем, все было здорово. Вернее, почти все, потому что счастье, как известно, никогда не бывает полным. Это почти заключалось в том, что при такой интенсивности клева нечего было и рассчитывать «обловить» Дениса. А если они поймают примерно поровну… На какой-то миг Борька даже пожалел, что клев настолько хорош. Так каждый дурак поймать может! Вот если бы нужно было проявить подлинное мастерство, настойчивость, выдержку… Борька был уверен, что тогда он смог бы доказать свое превосходство. Закрыв на мгновение глаза, Борька представил себе, как Денис пустой возвращается в лагерь, разводит руками — что, мол, можно сделать, когда нет при себе японской углепластиковой удочки, на которую даже акул вытаскивают. И тут появляется он, Борька, с полным куканом. И все тут же понимают, что дело вовсе не в какой-то чудо-удочке, а совсем в другом. И Оля…
Но клев был. И как раз в тот момент, когда Борька обо всем этом думал, Денис поймал здоровенную красноперку, такую, что ее пришлось не выдергивать, как остальных, а выводить по поверхности воды, что Денис уверенно и проделал. Нужно было признать, что самая крупная из Борькиных плотвичек этой красноперке, что называется, в подметки не годилась.
— Смотри! — Денис гордо поднял рыбину над головой,
— Нормально, — небрежно, стараясь ничем не выдать своего огорчения, кивнул Борька.
Багровый шар уже целиком поднялся над дальним лесом. По воде пробежала первая полоска ряби, чего практически никогда не бывает в предрассветное время. Скоро за спиной, в лагере, прозвучит команда капитана Гранта: «Подъем!» — а значит, через полчаса на берегу появятся первые зрители. И, конечно, все будут дружно восхищаться Денисовой красноперкой, хотя ничего в ней особенного нет. На полкило и то не потянет.
Увлеченный своими мыслями, Борька не сразу заметил, что поплавок на его удочке скрылся под водой, а когда подсек, было уже поздно: окунишка, из тех, про которых говорят: «Я маленьких отпускаю, а больших складываю в спичечный коробок», заглотал червяка до самого хвоста. Перочинный ножик Борька, естественно, забыл в палатке, значит, извлекать крючок было нечем. Борька в раздражении потянул за леску резче, чем следовало, и, конечно, тут же оборвал крючок. Теперь нужно было привязывать новый, а время шло, и пока Борька копался в коробке со снастями, Денис вытащил одну за другой двух вполне приличных плотвиц. И в этот самый момент пронзительно зазвенел колокольчик…
Еще вечером, готовясь к рыбалке, Борька подумал о том, что озеро, вероятно, не случайно назвали Щучьим. Вот щуку бы поймать — это дело, щука не какая-нибудь там красноперка! Весь вопрос в том, как. Спиннинга не было. На живца? Борька знал, что щук ловят снастью, которая называется жерлицей. Сам, правда, никогда не пробовал, но представлял себе жерлицу очень хорошо. На мелководье, в нескольких метрах от берега, в дно под углом вколачивают кол. К колу привязывают рогатку. Самую обычную, только вместо резинки на нее наматывается леска. А на леске — грузило, большой крючок, лучше всего — двойной или тройной, и насаженная рыбешка. Леску закрепляют так, чтобы рыбешка плавала «вполводы». Когда щука хватает живца, от рывка леска начинает свободно сматываться с рогатки. Это нужно затем, чтобы щука поначалу чувствовала сопротивление. Дело в том, что она не сразу начинает заглатывать пойманную рыбку, а некоторое время неподвижно стоит в воде, держа ее в пасти. Как будто думает, есть или не есть. И если почувствует, что что-то не так, немедленно выплюнет. Не обнаружив опасности, щука смело съедает свою добычу и… становится добычей сама. Только и остается ей, что метаться на леске вокруг кола и ждать, пока приплывет удачливый рыболов. Одним словом, жерлицу Борька вполне мог сделать. Но лодки-то не было. И тут Борьку осенило. Ведь если нельзя доплыть, то вполне можно добросить! Когда говорят, что живец должен плавать «вполводы», то это значит примерно на половине расстояния от поверхности до дна. Или от дна до поверхности. Борька сделал донку — к длинной леске привязал тяжелый кусок свинца и крючок на поводке. Только обычно поводок делают маленький — сантиметров десять-пятнадцать, чтобы насадка ложилась на дно неподалеку от грузила. А Борька поставил вдвое больший, потому что насадка у него была живая и ему нужно было, чтобы она не лежала на дне, а, наоборот, плавала. Свободный конец лески Борька намертво привязал к вбитому в землю колышку, а грузило точно бросил между двумя осочными островками — туда, куда, по его мнению, стоило поставить жерлицу. А у самого колышка закрепил на леске колокольчик. Маленькая плотвичка, которую Борька насадил на крючок, вряд ли смогла бы оторвать тяжелое грузило ото дна и зазвонить в колокольчик. А вот щука очень даже могла. И зазвонила!
Борька в ту же секунду отшвырнул в сторону удочку с недопривязанным крючком, перевернул впопыхах пластмассовую коробочку со снастями, которую ему доверил капитан Грант, и рванулся к донке. Колокольчик продолжал дергаться и звенеть, а леска, до этого свободно болтавшаяся на воде, была натянута, как гитарная струна. И уходила не перпендикулярно к берегу, как ее Борька забрасывал, а почти параллельно, вдоль осоки.
Борька резко подсек и тут же почувствовал встречный сильный рывок. И еще один! И еще! Рыбина — и, судя по всему, огромная! — сопротивлялась отчаянно. Леска в кровь резала Борьке руки, но он этого не замечал. Он вообще не замечал никого и ничего, весь устремленный в ту точку, где, по его расчетам, должна была показаться щука, лишь повторяя не то вслух, не то про себя:
— Только бы не сошла! Только бы не сошла!
А такая здоровая щука запросто могла сойти. Ей любую леску перекусить ничего не стоит!
Борька подтаскивал свою добычу все ближе и ближе и наконец разглядел сквозь призму воды в промежутке между осочными островками извивающееся тело. Это была не щука! Это была… Борька едва не выпустил из рук леску, потому что отчетливо разглядел уже в двух метрах от себя на крючке донки змею! И в ту же секунду сообразил — угорь! Вот оно, рыбацкое счастье! Черный, в целый метр длиной (на самом деле в нем было максимум сантиметров шестьдесят, но Борьке, как и всякому рыбаку, его добыча казалась гораздо большей) угорь бешено вертелся на траве у Борькиных ног. Он действительно был похож на змею, а не на рыбу. И извивался, как змея. Борька попробовал осторожно взять его в руки и тут же понял, откуда пошло выражение «скользкий как угорь». Без всякого видимого усилия угорь выскользнул из пальцев и шустро пополз к воде. И хотя он надежно сидел на крючке, Борька на всякий случай тут же прыгнул на него сверху и всем телом прижал к земле. Так оно надежнее!
Еще несколько минут назад он с раздражением думал, что скоро на берегу появятся зрители, будут задавать вопросы, мешать, отвлекать. Где они были, эти зрители, в момент Борькиного триумфа?! После угря плотвички потеряли всякую привлекательность для обоих рыбаков. По инерции они еще сделали несколько забросов, но, во-первых, солнце поднялось уже довольно высоко и поплавок все дольше и дольше оставался в бездействии; во-вторых, Борька поглядывал на него только одним глазом, а другим все время косил в сторону угря, которого он для надежности прямо на крючке привязал к ближайшему дереву, — не убежал ли. Ведь известно, что угри запросто могут проползти по суше не то что несколько метров, а бывает, и несколько километров! И наконец, в-третьих, рыбы на двух куканах было уже более чем достаточно. Решено было сматывать удочки.
