Проснулась Василиса. Пришла в пижаме, зевая.

— Летим?

— Летим.

— Я буду тосты на завтрак, вам сделать?

— Сделай, если не трудно.

Снова загорелся свет впереди. Я подправил курс еще на градус-другой. Понять, становится ли он ближе, не получалось. Раз в семь с половиной часов загорается, горит тринадцать минут. Черт его знает, что это и зачем. Но никаких других ориентиров тут нет.

Василиса, позавтракав, ушла. Справа проплывало небольшое округлое плоскогорье. Когда здешнее море было более мокрым, оно было островом. На бывшем берегу тоже торчит башня — очень похожая на ушельский маяк. Сейчас проходим ближе, можно разглядеть раскрытые лепестки купола. Даже здесь стены целы — крепкое сооружение. Но видно, что давно заброшено. Из обрыва берега свисает поплавок приливного привода. Так вот как оно устроено…

На вахте меня сменил Иван. Я доложил, что курс скорректирован, других происшествий нет. Только было собрался идти досыпать — вернулась Василиса, уже в рабочем комбинезоне.

— Па, — сказала она встревоженно, — я лазила в хвостовые, проверить всё ли в порядке. В энерготанке на два деления индикатор просел.

— Очень большой расход, — сказал капитан, — как бы мы не оказались без энергии раньше, чем куда-то долетим.

— Артём говорил, — припомнил я, — что, если идти всё время по Дороге, не делая «зигзаг» через срезы, то резонаторы очень много жрут. Возможно, тут тот же эффект. Но мы не можем в «зигзаг», у нас ориентиров нет.

— Будем надеяться, что успеем.

Проснулся от стука в дверь каюты.

— ДядьЗелёный! — крикнула Василиса. — Вас папа зовёт!

Эли рядом, что характерно, не было. А ведь засыпал — сопела в ухо. Обнаружил её в кают-компании, довольную, пожирающую оладушки. Их пекла за выгородкой камбуза Светлана.

Запах умопомрачительный, но мне разу стало не до еды — мы подлетали.

Прежде всего, изменился свет. На небе по-прежнему доминировало какое-то бурое говно, но внизу стало светлее. И руины там были не такие руинистые, и среди коричневого и чёрного проявились островки других цветов. Вот холмик даже как будто зелёный и домик на нём почти целый… Шоссе не завалено всякой дрянью, просто потрескавшееся и грязное покрытие. Идет к городу, так же, как и мы.

— Ой, там кто-то ехал! — сказала Василиса

Мы уставились на дорогу внизу, но никого не увидели.

— Как будто несколько машин. Появились и тут же исчезли… Нет, мне не показалось!

Чем ближе к городу, тем светлее становилось. Поля вокруг него уже выглядели просто заброшенными, а не пережившими напалм с дефолиантами. Улицы пусты, но дома всё целее к центру: от пустых коробок без крыш и окон на окраине до почти целых на главной площади. В середине неё торчала башня маяка — как моя, только покрупнее. На наших глазах её купол раскрылся и засиял магниевым режущим светом, который накрыл город локальным солнышком, как будто счищая пыль и налёт времени. Тринадцать с половиной минут светотерапии — закрылся. Мы как раз успели неторопливо доплыть до площади и повиснуть над ней.

— Выключай, — сказал Иван Артёму, — надо посмотреть, что тут творится.

Щёлкнул переключатель, моргнул мир — и по глазам ударило полуденное солнце. Башня в обоих мирах выглядела одинаково, но здесь её окружало пёстрое море шатров, палаток, торговых рядов и прилавков. И толпы людей. Безумный шум этого стихийного рынка слышался даже сквозь стёкла рубки. И вот он стал затихать, затихать, затихать… Воцарилось молчание. Теперь внизу было озеро лиц. Все эти люди бросили свои разговоры, споры и занятия. Они смотрели на нас.

— Чёт мне как-то не по себе, — признался я, — мы тут как НЛО над сельской ярмаркой. Явление чуждое и подозрительное. Не спровоцировать бы панику…

Впрочем, люди внизу не спешили паниковать, разбегаться или падать ниц. Стрелять по нам тоже никто не стал, за что им, конечно, большое спасибо. Тишина длилась недолго — внизу загалдели, стали показывать на нас пальцами, жестикулировать, обсуждать и делиться соображениями. Мы висели неподвижно метрах в двадцати, и не очень понимали, что делать дальше.

— Выйти на галерею, сказать: «Мы пришли с миром!»? — без большой уверенности предложил Артём.

— А не пальнут по нам в ответ? — засомневался я. Внизу у многих были за спинами ружья.

Толпа задвигалась, расступаясь. Из двери башни-маяка вышел человек в балахоне. Судя по тому, как все к нему повернулись, он тут явно в авторитете. Откинул капюшон, обнажив отчётливо видимую нам сверху окруженную седыми волосами лысину, запрокинул голову, повернув к нам обильно бородатое лицо, и приветственно помахал рукой. Я помахал ему в ответ. Надеюсь, ему сквозь стекло видно.

Бородатый сделал недвусмысленный приглашающий жест «Следуйте за мной» и неторопливо пошёл сквозь расступающуюся перед ним толпу. Иван тронул рукоять тяги, негромко зашумели винты, мы тихонько двинулись следом. Забавно у них тут аэродромная служба организована. Под нами проплывали шатры и палатки, дальше пошло что-то вроде стоянки, набитой столь характерной техникой, что мы с Артёмом в один голос сказали: «Цыгане!».

Дома вокруг площади выглядели жилыми, но именно что в цыганском стиле — занятыми временными неаккуратными жильцами. Сохнут на верёвках пёстрые тряпки, стряпают на разведённых прямо на мостовой кострах женщины, с балконов тычут в нашу сторону пальцами чумазые загорелые дети. Вряд ли архитекторы этого города предполагали такое использование своих творений. Когда-то он выглядел очень стильно, отдалённо напоминая, пожалуй, Барселону. Заметно, что лучшие времена давно прошли, дома долго пустовали, утратив лоск и большую часть стекол, а нынешние заселенцы не слишком заботятся о сохранности исторических зданий. Подозреваю, внизу ещё и воняет. Сверху видно было, как непосредственно и непринуждённо гадит у забора, подобрав пёстрые юбки и выставив смуглую жопу, какая-то цыганская мадам. Она изумлённо провожала нас глазами, не прекращая процесса.

— Фу, — хихикнула Василиса. — Фу и бе.

— Дитя природы, — хмыкнул Иван.

Дедуган внизу шёл небыстро, мы старались его не обгонять. За ним, в почтительном отдалении, следовало десятка два любопытных, но вся остальная толпа с площади, к счастью, осталась на месте. Я и так чувствовал себя «Летающим цирком Монти Пайтона»⁶. Вскоре я понял, куда он нас ведёт — за домами показался ангар. Почти такой же, как тот, из которого мы взлетали, только больше размером и открытый. Пыльные створки, лишённые части стекол, застряли в полураскрытом положении, но нам места достаточно. Прибавили хода, обгоняя неторопливого провожатого, зависли над ангаром и осторожно опустились. Внутри пыльно, сумрачно — и несколько характерных опорных ферм для дирижаблей. Мы прицелились в центральную. Василиса выскочила на верхнюю обзорную палубу и командовала в рацию:

— Майна, майна, майна… Стоп! Вира! Вперед и чуть левее! Полтора румба влево доверните! Майна помалу… Нет, вира, вира опять! Еще полрумба! Промахиваемся! Апчхи! Ну и пыль мы тут подняли!

Пока сели, осторожно перенося вес на старые опоры, дедок уже доковылял и встретил нас внизу, вытряхивая поднятый винтами мусор из бороды.

Спустились к нему мы с Артёмом, оставив Ивана за рычагами на всякий случай. Он не гасил машину, оставляя возможность, если что, быстро улететь. Но старик выглядел вполне мирным.

— Наверное, я последний из живущих, кто не в первый раз видит волантер летающим, — вздохнул он. — Иногда самому страшно, как давно я тут.

— Мстислав Никифорович Третьяков, — протянул он узкую сухую ладонь, — предстоятель Церкви Искупителя в Чёрном Городе.

Мы представились в ответ — по именам, не уточняя статусов. Да и нет их у нас теперь.

— Изрядно вы взбудоражили местную публику, — сказал дед, как мне показалось, с укоризной. — Теперь опять начнутся брожения умов и ожидания несбыточного. А ведь вы, судя по всему, люди случайные?

— Пожалуй, что так, — признал я, — на сигнал маяка прилетели.