Нет, кричит мама, обрывая на себе волосы, нет! Неправда! Я ждала его! Семь лет ждала! Днем и ночью! Бог свидетель! Ни письма, ни весточки не было! Господи, чем же я грешна?..
Пришлось мне снова подстерегать маму, чтобы выяснить, с кем она встречается по ночам в саду и что за Профир, которого я не знаю, объявился у нас… Я проснулся: мама одевалась, но на этот раз я не спешил, потому что помнил место. Когда я прокрался в сад, голос мамы доносился от сарая, вокруг которого весной мы сажали тыкву. Не приходи больше, Профир, сколько раз говорить тебе. И не бросай камешки в окно. Не приходи, Профир, ради него… ради его ребенка… И я понял: это был не наш Профир, это был Профир из другого села… Он тоже сражался на фронте, а потом, уже после войны, пришел к нам и рассказал, как погиб отец: я, мол, своими глазами видел, как он умер. Неправда, кричала мама, неправда! Мой муж жив!.. И если бы это даже была правда, чего ты хочешь от меня, Профир? Зачем приходишь в мой сад?..
Не будь дурой, отвечал Профир, осенью поженимся, мало тебе? Я тоже воевал… посмотри на мою ногу!..
Неправда, кричит мама точно с другого света. Нет! Нет! Люди добрые, скажите ему! Неправда! Я ждала! Все видели! Все знают! Ион, товарищ председатель, дорогой, скажите ему! Последнее дитя я теряю!..
И я сразу услышал множество голосов, хлынувших в мои уши, как вода.
Вода! Вода! Вода возвращается! Она по щиколотки! По колени! Вода вернулась! Лягушки прыгают в реку! В колодцы вернулась вода!
И другие голоса.
Солнце сдвинулось с места! Трава зазеленела!
И голос дяди Иона, председателя сельсовета.
Хватит, мальчик, отдай багор, будь умницей! Отдай! Ушел мамин жених, уехал!.. Сам посмотри и увидишь! Какой же ты… все говорят, а ты не веришь. Мама прогнала его. Посмотри же! Разве ты не узнаёшь этих людей во дворе? Это все наши, наши…
Я их узнал, я их всех узнал. Это наши. И прекрасная заплаканная женщина, которая обнимает и целует меня, — это моя мама. Ворота заперты, и на улице не видать ни коня, ни телеги. Я отдаю дяде Иону багор. Солнце склоняется на Закат, трава зеленеет. И только кричит кто-то издали: церковь горит!
Горит!
ЛОДКА ПРИДЕТ НА РАССВЕТЕ
Повесть
1
— И что? Он клевый чувак?
— Не говори так о нем.
— Я не сказал ничего плохого.
— Он мой муж.
— Фрайер?
— Он порядочный человек.
— Что ты так ощетинилась? Я не против… Когда вернется?
— Лодка придет на рассвете. А ты как добрался?
— Не поверишь… без всякого транспорта… где пешком, где вплавь…
— Я так и поняла. Грязный, мокрый… сперва даже не узнала.
— Увидела б раньше — просто испугалась бы: настоящий водяной. Полдня сушился…
— В камышах?
— Там… Это ж какие-то первобытные топи… ил, водоросли, грязь…
— Давай простирну твою одежду. Времени достаточно — высохнет.
— Я уже сам все сделал. Лучше не отстирается. Все равно, когда вернусь, придется выбросить. А жаль… хороший был костюм, белый, джинсовый, новенький…
— Тут у нас никто не носит новых костюмов.
— А на праздники?
— Одеваются почище, только и всего. Нет смысла франтить: комары, сырость, паводки, рыбья чешуя…
— Как я понимаю, ты сама выбрала.
— Если ты явился, чтобы сказать мне это… стоило ли труда?
— Сердиться-то зачем же?
— Я не сержусь, только прошу, не надо мне ничего говорить. Я рада тебя видеть.
— А я! Чтобы оценить мою радость, достаточно вообразить путь, который я проделал. Плюс два дня в плавнях… я даже не представлял себе… кочкарник, камышовые заросли… Настоящий лес! Вода — и водоросли по плечи. Венеция каменного века!
— Осенью здесь как на экваторе.
— Тут и сейчас джунгли.
— Да, но осенью улетают птицы… сотни тысяч птиц. Изумрудная ряска, лилии, кувшинки, паутина в воздухе, рыба играет на воде, солнце прохладное, ломкое… Все на свете забудешь!
— Так, говоришь, ты счастлива?
— Я так не говорила.
— Но вывод сам напрашивается. И ты изменилась. Раньше я от тебя таких слов не слышал. Даже простые слова ты произносишь не так, как прежде.
— А как я их произносила прежде?
— Равнодушно, нехотя… отчужденно.
— Может быть… Ну, раздевайся — я быстренько постираю, а то вид у тебя…
— Так ведь только что высушил. Я, честно, уже и не надеялся надеть сухое. Разложил на песке, но там и песок влажный.
— Надо было прийти так…
— Ну что ты! Неприлично… ведь мы столько времени не виделись. Да и встречаться с твоим маэстро — удовольствие ниже среднего.
— Повторяю: я не хочу, чтобы ты так говорил про него.
— Но я и на этот раз не сказал ничего плохого.
— Он мой муж.
— Маэстро — модное слово. В городе его можно услышать на каждом шагу: маэстро, маэстро, маэстро!
— Все равно не хочу. Он не маэстро. Он рыбак.
— Тогда извиняюсь… И подолгу он отсутствует, когда отсутствует?
— Как когда… больше трех дней не задерживается.
— А сейчас который день?
— Лодка придет на заре… Если им удается сразу напасть на большой косяк, они возвращаются и раньше. А если нет… приедет усталый, измученный.
— Ты что, влюблена в него?
— Так я пошла стирать… Еще есть будешь?
— Никогда в жизни не ел столько свежей рыбы…
— На дорогу я тебе дам вязку тараньки… к пиву очень хорошо.
— А здесь бывает пиво?
— Привозят… но редко. Его здесь нельзя хранить: сырость разъедает бочки, оно скисает. Наши мужчины ходят на моторках в приморский поселок… это в трех часах отсюда… там и буфет, и столовая, всегда есть пиво.
— Он тоже ездит?
— Тоже.
— Зашибает?
— Нет, почти совсем не пьет.
— Значит, по воскресеньям ты одна… и в остальные дни тоже, так?
— У меня полно дел. Стираю, глажу, сушу рыбу, заготавливаю камыш на зиму. Ты видел — вокруг нашего дома он весь срезан. Это моя работа. Но пройдет несколько недель, и он опять будет лезть в дом. Так что, сам понимаешь, скучать просто некогда.
— Кто бы из нашей компании мог подумать, что ты здесь застрянешь? Рассказать — не поверят. Хотя для отдыха место отличное… кругом вода, чистый воздух… И все же не верится, что ты здесь долго высидишь.
— Привыкла.
— Иду на спор, что в первые дни и недели ты выла на луну, хотела бросить все и бежать… Или я ошибаюсь?
— Было и такое… Но если б я и убежала, то не туда, куда ты думаешь.
— То есть не ко мне?
— Не знаю. Поначалу было тяжело, но теперь я не жалею.
— Ни о чем?
— Нет.
— А вот и луна показалась… Ну и лунища! Не луна, а девушка.
— Я вижу, ты как был бабником, так и остался.
— А не найдется ли у тебя чего-нибудь согревающего?
— Нет.
— А сама не хочешь меня согреть?.. Шучу. Это вот на этой кровати вы спите?
— Да.
— Эх, Глазунья! А ведь ты была девушка с запросами… Неужели он так плохо на тебя повлиял? Слушай, оставь в покое мою одежду. Я здесь не для того, чтобы ты меня обстирывала… да и не высохнет до утра.
— Если ночью подует сильный ветер, все высохнет за час… Без него тут было бы совсем тоскливо, загнивала бы даже трава на крыше… Высохнет… накинь пока этот плед. Хочешь крепкого чаю?
— Кофейку бы…
— Кофе у нас нет… а вот чай фирменный, из особых трав.
— Как, даже не грузинский?
— Понимаешь, здесь все пропитано влагой… Сегодня привезешь пачку, а назавтра она разбухает, как на дрожжах, вкус пропадает, зато чувствуются соль и йод. Мы тут завариваем корни особых водорослей… попробуй, это вкусно. Я, кстати, как раз перед твоим приходом собиралась побаловаться этим тоником. Ну, налить?
