По знаку сержанта младший занимает его место на дороге, а сам сержант торопится к рации.

— «Сойка» слушает! — рявкает он во все горло и вытягивается в струнку. — Говорите!

«Какого хрена вы там бездельничаете?» — сердито осведомляется «Орел».

— Почему бездельничаем? — расстраивается сержант. — Ведем наблюдение!

«Ни одного донесения с вашего поста… а уж три часа сидите».

— Товарищ «Орел», чесслово, не о чем было докладывать! Но скоро, кажется, доложим.

«Ага! Значит, и у вас началось?»

— Так точно! Объект приближается…

«Напоминаю, «Сойка»: никакой пощады расхитителям социалистической собственности!»

— Будет исполнено!

«Действуйте! Отбой!»

Вдохновленный сержант возвращается на дорогу.

— Давно пора! Весь урожай к черту растаскивают!.. Знаешь, что мне «Орел» сказал?

— Слышал… — усмехается младший. — «Действуй, «Сойка»!»

— Да… А перед этим?

— Ну что?

— Никакой пощады — вот что! Так что можешь помахать ручкой твоим землячкам.

— Ух ты, испугал! — Младший снова смотрит в бинокль и неожиданно спрашивает: — А знаешь, кто это идет по дороге?

— Твой папаша мешок тащит!

— Слушай, Симион, ты же, наверно, и вредина… в личной жизни.

— Будь уверен, я бы и своего отца доставил в отдел. Никакого попустительства, ясно?

— Насчет отца я и не сомневаюсь. Ты такой… Но, к счастью, руки коротки. Это бадя Козма!

— Повторяю: я с твоими односельчанами не пил, а стало быть, и снисхождения никому оказывать не собираюсь, хоть и баде Козме!

— Да пойми же, это древний старик!

— И ворует!.. Все! Отныне — ни соломинки! Одно могу тебе сказать: если стесняешься с ним разговаривать, положись на меня!

— Да нет, не думаю, что он меня узнает… слишком стар. Да и я давно дома не был. А вот интересно: что он тащит?

— Виноград, что же еще?

— В мешке?

— И очень просто! Делают мешки из целлофана, набивают их виноградом — на вино же, а не к столу! — а потом все это суют в обыкновенный мешок. Да-а, хороши твои земляки, нечего сказать.

— Ты, Симион, не слишком важничай. Сегодня облава на наших полях, завтра — на ваших. Посмотрим, что ты тогда запоешь!

— Во! Сравнил нос с пальцем!.. Да ты хоть раз видел моих земляков на рынке?

— При чем тут рынок?

— При том! На рынке, я считаю, торгуют одни воры! А между прочим, из твоего села каждую неделю по пять-шесть грузовиков приезжает.

— Боюсь, что огорчу тебя, — язвительно вздыхает младший, снова приложив к глазам бинокль. — Это не бадя Козма. Обыкновенная женщина… и без мешка.

— А ты хвалился: оптика, оптика! Выбросить твой бинокль к едрене фене!

— Не трожь, сержант! Я у детей отнял… он игрушечный… свет не так преломляет. Теперь точно вижу — старушка!

Оба отходят в тень лесополосы, садятся на траву, расстегивают кителя.

— В конце концов, — говорит младший, — мы честно исполняем свой долг. Нам никто не приказывал задержать, скажем, двадцать человек, а послали разобраться, что и как. Если нет нарушителей — тем лучше. В принципе так и должно быть.

— Были сигналы, — не сдается сержант. — Сам председатель колхоза жаловался. Подумай, как это получается: на полях урожай есть, а сдавать государству нечего? Воруют. Зря бы не посылали. Кому охота попусту в этой духотище сидеть?

— Эх, Симион, азарта в тебе много, а все же, думаю, не поймать тебе нынче никого.

— Думаешь?

— Думаю.

— Тогда на́, полюбуйся в твой несчастный бинокль… Ну, что скажешь?

— «Козлик» едет, — неохотно признает младший. — «Газ-69».

— Вот именно! И уж не твои ли в нем земляки?

— Посмотрим, посмотрим… — бормочет младший. — Кто бы это мог быть, хм?

«Козлик» обгоняет медленно взбирающуюся на холм старушку и, подняв клубы пыли, резко тормозит у поста.

— Кха, кха! — кашляют милиционеры.

Пыль постепенно рассеивается, и они с удивлением обнаруживают перед собой машину своего непосредственного начальника — майора Русу из райотдела милиции.

— А, Рыжий, это ты! — сержант дружески хлопает по руке молодого шофера, выпрыгнувшего из кабины.

— А вы все по кустам шуруете? — посмеивается тот, здороваясь с младшим. — Закурить найдется?

— Кончились… А где сам?

— Дома сидит.

— И не стыдно тебе просить у нас сигареты? Мы здесь с утра загораем, а ты… — Сержант бьет носком сапога по колесу, разглядывает противотуманные фары. — И зачем ты болтаешься по дорогам, если он дома?

— Да винограду просил привезти… ящичек, — улыбается молодой водитель.

— Что? — Сержант оставляет фары в покое и идет к дверце машины, бросив на ходу многозначительный взгляд своему товарищу. — Так, значит, хочешь сказать, что у тебя тут лежит ящик винограда?

— И еще какого! Председатель лично собирал! Хотите попробовать? — Водитель извлекает из кабины громадную золотистую кисть. — Ничего, а?

— Ничего, — жестко говорит сержант, — только придется его конфисковать. Выгружай.

— Не валяй дурака, Симион, — спокойно советует младший, отойдя на всякий случай подальше. — Охота тебе с начальством заводиться…

— Выгружай! — коротко повторяет сержант, и лицо его багровеет. Он явно не расположен шутить.

— Постой, — вступает в объяснения водитель, — шеф сам меня послал! У него родственник из Хабаровска гостит, завтра уезжает, и виноград этот — для него. Шеф договаривался с председателем по телефону. При мне!

— Да хоть с чертом… Выгружай!

— Уймись, Симион, — опять советует младший, — сила солому ломит.

— Ты что, не слыхал про облаву?! — сержант с бешенством стучит по дверце машины. — Выгружай!

— Шутит? — спрашивает молодой водитель у второго милиционера.

— Он сержант, — отвечает тот.

— Выгружай! — долбит заупрямившийся сержант.

— И не подумаю! — дерзко отвечает Рыжий и пытается захлопнуть дверцу.

Сержант успевает схватить его за руку:

— Стой!

Но непонятно, кому он это кричит — шоферу ли майора Русу или старушке, которая насилу взобралась на холм.

Скорее всего, обоим сразу.

— Вы, мамаша, пройдите сюда и обождите! Что там у вас в узелке?

— Здравствуй, сынок, здравствуйте, сыночки! — Подслеповатая бабка присматривается к милиционерам, не понимая, что происходит. — А в узелке у меня яблочки, целых три. Хотите? Как раз каждому по яблочку…

— Взятку сует! — хмыкает сержант. — Нет, мамаша, ты уж постой, будь добра.

— Так я еду… — Рыжий включает зажигание.

— Без винограда!

— В третий раз предупреждаю тебя, Симион! — повторяет младший. — Иди-ка что-то скажу…

— Знаем, что ты можешь сказать!

— Нет, ты иди…

— Ну, иду… — сержант идет и оглядывается. — Чего тебе? Видишь, что творится? Сплошное расхитительство! Тебе известны постановления?

— А мне что делать? — терпеливо спрашивает старушка.

— Стой, мамаша, где сказано! — ярится сержант и снова поворачивается к младшему. — Ты думаешь, я дурак, да? А представь себе, что майор нарочно сговорился с председателем, чтобы проверить нашу бдительность! Что тогда? Перед кем оправдываться?

— Да, ребята, — качает головой Рыжий, — я вижу, вам обоим служба надоела. Потеряешь лычки, сержант!

— Слышишь? — говорит младший.

— Да пусть хоть и голову снимают! Проверять — так проверять всех! И потом, зря ты веришь Рыжему: он по всему району мотается, какие-то махинации проворачивает, и все от имени шефа. Вот я сейчас радирую майору!

— Да погоди ты! — удерживает его младший. — Хочешь хороший совет? Ну их к черту обоих! Если на то пошло, вызови председателя, а шефа — не стоит. Давай я сам…

— Ага! Вот они! — Сержант, не дослушав напарника, снова устремляется к дороге наперерез голубому микробусу, который едва не ускользает у него из-под носа: — Стой! Облава!

Он распахивает дверцу и вскакивает на подножку, бешено разглядывает водителя и трех пассажиров.

— Что случилось, товарищ сержант? — Один из них, на вид интеллигентный, лет сорока, в благородных сединах, снимает противосолнечные очки.