— Стараюсь уснуть — и не могу…

— Я тоже. Теперь директор насидится в приемных, так ему и надо… А вот это здание…

— Какое?

— Уже забыл? А я даже с Гретой о нем поговорила. Ты ушел в магазин, а я — шасть к телефону… И знаешь, она среагировала так же, как ты. А чего от нее ждать: она никогда не могла выучить ни одну роль и слушать собеседника тоже не научилась.

— А ты, собственно, на что рассчитывала?

— Ни на что. Но ты пойми: ей — одно, а она — другое… Ты сердишься, что я тебя разбудила?

— Я не спал, и я не сержусь. Просто мне не нравится, что ты зациклилась на этом идиотском здании.

— Все, больше ни слова.

— Не обижайся.

— Я же сказала: все.

— Ну вот, теперь я точно не смогу уснуть.

— А я сплю.

— Я бы тоже хотел, но вижу, ты все думаешь, думаешь… Боюсь, мне придется встать и заняться своими переплетами.

— А виновата буду я.

— Я этого не говорю, но больше не усну.

— А говорил, что не спал…

— Да, с одной стороны, я не спал, но с другой — голова не была забита твоими, прости, выдумками.

— Что ж, если это выдумки, то прощения прошу я. Пожалуйста, иди переплетай свои книги. Я давно поняла, что какие-то потрепанные брошюрки для тебя важнее родной жены. Не пойму только, чего ты так заводишься? Я женщина, я любопытна. Заметила что-то, обратила твое внимание… А ты из мухи слона делаешь.

— Я? Я делаю из мухи слона?!

— Неужели трудно проявить хоть видимость сочувствия? Я увидела этих людей с инструментами, увидела, как они забивают колышек… мне интересно, что будет дальше.

— Ты же сама сказала, что будет стройка.

— Вот именно.

— Отчего же ты не находишь себе места?

— Хочу знать, что́ именно они будут строить.

— Дом — устраивает тебя? И, хоть убей, не понимаю, зачем по этому поводу надо звонить Грете.

— Чего ты злишься? Я что — убила кого-нибудь?

— Я ничуточки не злюсь. Наоборот, рад, что и Грета не приняла твоих фантазий всерьез.

— Иди, иди переплетай свои книги.

— Ты не видела мою иглу с обломанным кончиком?

— Не видела.

— Снова дуешься?

— Я не видела твоей иглы.

— Она была в той книге…

— Наверно, упала на ковер. Теперь обязательно вонзится мне в ногу.

— Я вытряхну ковер.

— Только, будь любезен, не сейчас: я хочу спать, и вообще все отдыхают. Нормальные люди…

— Ты на что намекаешь?

— Ух, ощетинился… Я и не знала, что ты такой…

— Какой?

— Ну, как ежик… в конце концов, не я же тебя разбудила. И я спросила разрешения поговорить с тобой, а ты ответил, что не спишь, сам начал про директора… А я еще не решалась тебя разбудить…

— Чтобы поболтать про Грету?

— Я спросила, не спишь ли ты, только когда почувствовала, что ты не спишь… И пожалуйста, не зажигай здесь свет и в соседней комнате тоже. Если тебе приспичило среди ночи переплетать книги, иди на кухню.

— Ты же знаешь, я не терплю рваных книг.

— А зачем ты тогда позволял каждому обалдую из театра рыться в твоей библиотеке?

— Книги пишут для того, чтобы их читали.

— Не спорю. Но заметь: ни одна из потрепанных книг не связана с театром — все это романчики, в основном детективы.

— Что же ты хочешь сказать?

— То, что сказала. Если б они еще интересовались драматургией, мемуарами актеров, это было бы простительно.

— Фагур, по-твоему, тоже читал детективы?

— Фагур — нет. Фагур — актер универсальный, от бога, и он не позволяет себе отвлекаться на пустяки. И у него своя библиотека отличная… Слушай, ты уже встал… Не сваришь ли кофе?

— Не сварю.

— Благодарю, мосье, вы настоящий рыцарь.

— Не сварю, и могу сказать — почему.

— Почему же?

— Ты совсем не сможешь спать.

— Я и так из-за тебя не сплю… чашечка кофе меня успокоит.

— Даже не проси.

— Да я и не прошу… так, между прочим сказала.

— Тем лучше… спи.

— А вот это уж мое дело…

— Опять сердишься?

6

— Ну, сейчас я на тебя полюбуюсь… Где ты?

— Здесь, в кухне.

— Иди сюда поскорее. Ну?

— Что?

— Посмотри в окно… Что ты теперь скажешь?

— Мда… ты была права.

— Видишь, а ты не верил!

— Теперь верю.

— А я была уверена с самого начала, хотя, признаюсь, твоя и Греты реакция заставила меня засомневаться. А теперь все ясно. Знаешь, я уже два часа не свожу глаз с площадки.

— Стема…

— Перестань, мне так и так не спалось, я хотела убедиться, права я или нет. Вон, видишь, машина стоит чуть в сторонке… цвета кофе с молоком… это та самая. А за ней приехал и грузовик с котельцом, так что… прочь тревоги, прочь сомненья.

— Я уже не сомневаюсь.

— Вот увидишь, будут еще машины.

— Раз привезли камень, значит, будут. Зависит от того, какое здание собираются строить. Если большое…

— Какое бы ни было, главное — будут строить, вернее — уже строят. А ты упирался, прости меня, как осел.

— Хватит тебе… «упирался»… Я же еще не видел стройки.

— А теперь видишь?

— Вижу.

— Строят?

— Строят…

— Поцелуй меня.

— Могу и поцеловать. Пожалуйста.

— А если без «пожалуйста»?

— Пожалуйста без «пожалуйста».

— Кофе есть?

— Подогреем.

— Холодный?

— Так… тепленький.

— Слушай, если холодный, подогревать не надо. Я как раз выпила бы холодненького.

— Тогда я поставлю его в холодную воду.

— В воду долго. Поставь в морозилку, очень прошу.

— И просить не надо: я сам выпью холодненького.

— Странно. Ты никогда не любил холодный кофе. Что за новости?

— Помнишь день рождения Греты?

— Ну?

— Ты уснула…

— Не одна я… Согласись, это было ужасно утомительно: танцевать уже никто не хотел, анекдоты рассказывать — тоже.

— Словом, ты спала, а я проснулся… жажда мучила. Я чувствовал, что чашечка кофе привела бы меня в норму. Прошел на цыпочках в кухню, смотрю — кофейник. Хотел подогреть, а потом махнул рукой и выпил так. И с тех пор — восхищаюсь тобой.

— Не понимаю.

— Ты и раньше пила холодный кофе, а я даже не подозревал, что это так вкусно.

— Не надо было вертеть носом, когда я предлагала.

— Нет, я и сейчас предпочитаю горячий, но чашечка холодного кофе — тоже вещь.

— И мне больше нравится горячий, но иногда…

— Иногда холодный кофе творит чудеса. Мне сегодня с утра так хочется пить… еле дождался, пока ты проснешься.

— Дурачок, мог бы выпить и один.

— В одиночку пьют только пьяницы. Шутка.

— И к тому же я не спала.

— Я-то не знал, ходил тихо-тихо… словом, давай по кофейку. Может, все-таки подогреть?

— Нет, сегодня мне хочется холодного.

— Тогда прошу на кухню.

— А здесь нельзя?

— В постели?

— Почему бы и нет?

— А если опять уроним чашку? Ты же помнишь, как плохо это отстирывается.

— Не уроним.

— Ладно, сейчас принесу.

— Понимаешь, отсюда видна стройка, так что, если ты не против, можно вместе последить, что там будут делать дальше.

— Ничего особенного. Привезут еще камня, потом начнут выкладывать стены. А в общем, я согласен, мне тоже любопытно. Принести тебе и сухарик?

— Спасибо, не надо… Где поднос?

— Я не взял…

— Дай хоть блюдечко. Как бы в самом деле не накапать.

— Вот оно.

— Мерси.

— Так что, говоришь, делается на нашей стройке? Изменилось что-нибудь?

— Сначала попей немножко и еще раз убедись, что такое холодный кофе. Эликсир жизни!

— Эликсир бессмертия!

— Не пей большими глотками. По капельке… как птички… Ну?

— Ты всегда знала, чего хочешь.

— Признаешь?

— А куда я денусь? Сдаюсь…

— Отныне и впредь… А этот, который руками размахивает, он кто — бригадир?

— Не знаю. Может, прораб, а может, сам архитектор.

— Это не важно. Факт тот, что он над ними старший.

— Знаешь, Стема, я сомневаюсь, будут они строить или нет…