— А-а-грх, — попытка задать вопрос провалилась. Горло болело и саднило.

— Тебе пока нельзя разговаривать. Через два часа, когда эти зелья усвоятся, я выдам тебе следующую порцию. Думаю, к восьми вечера ты сможешь нормально говорить.

— Э-э-гх.

— Хочешь знать, что произошло? — спросила ведьма и, дождавшись моего кивка, сказала: — Ох, деточка, страшное произошло. Эти варвары тебя снасильничали — Булстроуд отделалась ушибами и испугом, а ты… ты почти умерла. Директор смог залечить раны и вернуть тебя к жизни. Уже пять дней прошло с этого момента. Американцы рвутся в школу, твои опекуны желают приехать…

Договорить женщина не успела — дверь распахнулась, и в палату летящей походкой зашел Снегг, а за ним — Дамблдор.

— Вижу, — надменно начал декан Слизерина, — вы уже пришли в себя. В таком случае…

— Северус, — перебил его Дамблдор, — мисс Морозова желает что-то сказать.

Мадам Помфри сунула мне перо и пергамент, где я, абсолютно не обращая внимания на язык, аккуратно вывела:

«Я не желаю разговаривать, пока у меня не восстановится голос, и требую представителя от моих опекунов в США и мистера Малесса!»

— Ох, Северус, — сказал директор, пытаясь прочитать, что написано на пергаменте, — я давно не практиковался в русском, прочти, пожалуйста.

— Мисс Морозова требует опекуна из США и некого мистера Малесса, а также не желает продолжения разговора, пока не восстановит голос.

— Хорошо, значит, завтра утром к вам прибудут опекун и представитель Американского Министерства. А сейчас оставьте нас.

— Мав! — возмущенный кошачий бас разлетелся по Больничному крылу.

— И вы тоже, уважаемый Василий. Вашей хозяйке ничего не грозит.

Остальным повторять дважды не пришлось — все вышли, оставив меня с директором наедине.

— То, что произошло, — начал директор, — это серьёзное нарушение контракта со стороны школы, но сейчас проходит международное мероприятие, и мне бы не хотелось, чтобы данное происшествие вышло за стены школы. Мисс Морозова, чего вы хотите?

Чего я хочу? Да много чего — свободы, например, решение проблемы с Блэками, американское гражданство...

«Есть один универсальный ключ к решению данной проблемы — деньги!»

— О какой сумме идет речь? — быстро спросил директор.

Я, взяв пергамент, написала просто космическую цифру с кучей нолей.

— Вы хотите её от школы?

«Не поняла, а школа-то тут при чём? Я её хочу с тех придурков, которые на нас напали.»

— Хорошо, мисс. Директор Дурмстранга хочет с вами поговорить. Я извещу, что вы сможете его принять в девять вечера, после ужина.

Интересно, а где те двое амбалов?

— В темнице Хогвартса.

Ой, он читает мысли?

— Могу, но на вашем лице всё и так написано, — улыбнувшись, сказал директор и вышел из Больничного крыла.

— Мав! — послышался раскатистый бас Василия.

— Мя-я-я-у, — протянула миссис Норрис

— Мрав! — грозно мяукнула Майя.

— Мяву-Мяву, -это уже Лаки.

Все представители кошачьих, которые водятся в школе, собрались у меня на кровати, включая кошку завхоза.

В помещение зашла мадам Помфри:

— Вы бы поспали. Вам предстоит тяжёлый вечер, — сказала женщина.

Я кивнула в знак согласия. Поднос с остатками бульона и сухариками исчез, Лаки улёгся в ногах, Майя пристроилась прямо на голове, миссис Норрис свернулась калачиком слева, а Василий справа, так мы и уснули.

Ближе к семи вечера меня разбудила медиковедьма, которая принесла ужин и очередную порцию зелий. Судя по фиалам, Снегг варил их лично. Интересно, а он специально для меня варил или есть стратегический запас на этот случай?

— Голос вернётся постепенно в течении получаса. Для разработки лучше всего повторять алфавит или читать стихи, — наставляла школьный колдомедик.

— А-а-а—у-у-э-э-э, — говорила я, разрабатывая связки. Ощущения были премерзкие — как будто кто-то вливал мне в горло сивуху, и ни закусить, ни запить возможности нет. — Мама мыла раму, раму мыла мама.

Простые слова, фразы, предложения, стихи и изложение теории трансфигурации показало, что с голосом теперь всё в порядке.

— Милая, к вам рвётся целая делегация.

— Пусть заходят, — сказала я, полусидя на кровати.

— Как вы себя чувствуете? — спросил вошедший Дамблдор, на заднем фоне маячили все деканы, Каркаров и Вадим с Фрицем со связанными руками.

— Нормально, — ответила я.

— Итак, — продолжил директор. — Мистер Каркаров, ваши ученики нарушили ряд правил Хогвартса…

— Альбус, — перебил директор Дурмстранга, — ни к чему этот фарс. Мисс, что вы хотите?

— Их головы на серебряном подносе, — ответила я.⁽¹⁰⁾

— Что? — не понял Каркаров-старший.

— Что слышали, — зло ответила я, желание денег куда-то испарилось, а душа требовала крови. — Мне нужны их головы.

— Грязнокров…

— Игорь, — предупреждающе сказал Снегг, — ты не в том положении, чтобы ставить условия.

— Да что ты понимаешь, — почти шипел Каркаров, — это мой единственный сын…

— Хреновый из вас отец, — перебила я. — Что? Найти противника по силам смелости не хватило, да? Или думали, я не слышала разговоры за моей спиной?

— Тебе место в Аушвице! — крикнул Шнайдер.

— Знаешь, мне жаль, что мои предки таких, как ты, танками не додавили. Мне жаль, что Ленин мёртв, мне жаль, что Сталина нет, мне противно, что подобные вам ходят по этой земле. Я хочу ваши головы. Тогда на планете станет на пару фашистов меньше.

— Коммунистка, значит, — задумчиво протянул Каркаров-старший.

— Нет. Просто противно.

— Что ты хочешь взамен их голов?

— Три миллиона галлеонов на мой счёт в Швейцарии и неприкосновенность.

— А ты не охуела?! — выкрикнул Вадим.

— Ты… ты… — сказал директор Дурмстранга, хватая ртом воздух.

— Пятнадцать миллионов фунтов стерлингов или три миллиона галлеонов на моём счёте в банке, в принципе валюта может быть любая, главное, чтобы при пересчёте она составила не менее трёх миллионов галлеонов — это основное условие. Дополнительно — неприкосновенность и непричинение вреда прямо или косвенно. После зимних каникул подпишем контракт. Двадцать пятого декабря девяносто пятого года я желаю видеть на своем счёте пятнадцать миллионов фунтов стерлингов. Мне плевать, где вы их возьмете — заработаете, украдёте, героином торговать будете, да хоть оружейный плутоний Ираку продадите.

— Да… Дорого нынче девственность стоит, — протянул Каркаров. — В случае невыплаты?

— Вы лично зарежете их.

— Су… — по лицу Каркарова можно было прочитать, что мне не жить и сдохну я прямо здесь.

— Игорь, — вмешался Снегг, — если ты сейчас нападёшь, то живым отсюда не выйдет никто, включая кошек. Девочка заключила контракт со школой, магия замка нас уничтожит.

— Вопрос о том, — сказала я по-английски, — что школа Чародейства и волшебства Хогвартс предоставит мне в качестве моральной компенсации, оставляю открытым. А теперь, можно я отдохну?

— Да, мисс, — ответил Дамблдор, и все пришедшие в больничное крыло потянулись на выход.

Разговор дался мне нелегко. Спасибо опекунам, которые вбили в мою голову основы и заставили заучить наизусть контракт со школой. Стрясти три ляма я не надеюсь, как и получить головы этих двух придурков — директор будет торговаться отчаянно. Впрочем, Уилсоны тоже не лыком шиты.

А вот ситуация с моей девственностью очень интересна. Разве никто не понял, что проникновения не было? Или все увидели кровь на колготках и решили не проверять чарами? Вот что-то слабо верится. Скорее всего, Дамблдор знает, только молчит. Зачем? Выторговать побольше? Или я чего-то не знаю.

Девственность в магическом мире продукт интересный. Девушки, которые уже имели опыт с парнями, были более свободны в плане выбора партнёра для брака, в браке и могли развестись. Девственницы отдавали кровь на алтарь при дефлорации — это привязывало их к роду мужа намертво, развод был физически невозможен, так как девушка становилась частью рода и приобретала черты, характерные именно для этой семьи. Самый яркий пример — Нарцисса Малфой, которая была жгучей брюнеткой, но после замужества её волосы побелели и стали платиновыми. Также девушка получала мощную поддержку во время беременности и при родах, у неё могли проявиться родовые дары, которые ранее не наблюдались. Возвращаясь всё к той же миссис Малфой — она после замужества приобрела дар гадателя, по своей силе не уступающего прорицательскому.