Что такое счастье? Для кого-то счастье — это деньги, для кого-то семья. Для меня счастье — это любимое дело, которому посвящаешь всё своё время. Я рада, что не дала вовлечь себя в эту политическую интригу и отстояла свою независимость, своё право решать самой, чем мне заниматься и что делать. Я смогла сберечь своё маленькое счастье.

Глава 20 «Новая жизнь никогда не дается даром»* - вариант второй (основной)

Вдох-выдох, вдох-выдох. Спокойно, Анютка, спокойно. Вдох-выдох, вдох-выдох. Помнишь Хогвартс после святочного бала? Помнишь? А рассказ Дэна о том, что здесь замешана большая политика? Помнишь? А чувство, словно в помоях искупалась, помнишь? Помню… Вдох-выдох, вдох-выдох…

— Почему им не помогут в госпитале? — спросила я.

— В их организмах яд какого-то магического животного, скорее всего, змеи Тёмного Лорда, их внутренние органы разлагаются, и я не могу это исправить, только замедлить. Через десять-пятнадцать минут изменения станут необратимыми, и три жизни оборвутся.

— Почему не госпиталь, а камень?

— Это магический жёлтый сапфир.

— Накопитель и магический нейтрализатор любых зелий и ядов, — вспомнила я уроки магистра Эйр. — Стоит дороже, чем все деньги в моём сейфе. И всё же, почему не госпиталь?

— Помочь не смогут, — пожал плечами вождь, — лекарства нет. При переносе зельевара яд попал к Лестрейнджу на раны и слизистые, а дальше в кровь.

— Так на Снегге же мантия…

— Именно поэтому они до сих пор живы. Ткань ослабила действие токсина, но не уничтожила полностью.

— Их оставят умирать?

— Продлят муки на пару часов. Да и при всём своём желании не смогут….

— А-у-а-у-у-у-а, — протяжно заголосила малышка на руках у Дэна, и он спешно ушёл в другую комнату.

— Кто она?

— Дельфини Гонт — дочь Беллы и Лорда.

— Какова её судьба, если я откажусь? — странно, вроде Беллатриса замужем за Рудольфусом была, хотя Булстроуд писала, что у них крышу сорвало знатно.

— Будет жить в моём племени.

— Это плохо?

— Для неё — да. Слишком большая разница в магии, подходе и наследии. Чем старше она будет становиться, тем меньше племя будет понимать её, а она племя. Закончится это всё очень печально.

— Как именно? — вот сейчас вообще непонятно.

— Желанием возродить отца и созданием множества временных парадоксов и петель.

— Что тогда? — хм, а это уже интересно

— Галлифрейцы ⁽¹²⁾ уничтожат другие реальности, оставив только одну.

— Какую? — не унималась я.

— Мне это не известно.

— Кто такие галлифрейцы? — почему-то название было смутно знакомым, но вспомнить никак не получалось.

— Повелители времени.

Теперь стало страшно. Маленькая девочка, которую сейчас качает Даниэль, будет прыгать в прошлое и будущее, меняя его по своему усмотрению и создавая тем самым кучу параллельных реальностей, из которых оставят только одну. А если сохранят ту ветку истории, в которой Тёмный Лорд жив? Или ту ветку, где Долгопупс всё же убивает Беллу и её ребенка? Что тогда? А как же Вася? Уилсоны? Братья Криви? Моя судьба? Боже, как всё сложно. Вдох-выдох, Анечка, вдох-выдох. Ты чернобыльская ромашка, сожрёшь всех. Этот ход остался за вождём, но игра ещё не закончена. Мировая шахматная партия продолжается, и я дойду до конца доски!

— Что нужно делать? — спросила я.

— Разрежь ладонь, возьми камень и зажми в руке, — ответил Большой Отец и протянул мне обычное бритвенное лезвие в белой упаковке. — Большую часть потока я возьму на себя, а ты должна будешь капнуть кровью всех пришедших на камень.

— И ребёнка?

— Да. Это стабилизирует перекосы в её магии.

— А кровь Дэна можно? — а почему бы и не помочь человеку?

— Станет сквибом, — ответил вождь, ничуть не удивившись.

— Договорились, — ура, хоть кто-то будет полностью на моей стороне, да и ему для карьеры полезно.

Я вытащила лезвие из упаковки, резанула по ладошке (больно-то как!), капнула кровью на септограмму и забрала камень. А вот теперь началось самое отвратительное — магия, находящаяся в камне, устремилась в меня и согнула практически пополам, пытаясь придавить к полу. Если вспоминать теорию с глиной и кружками, то, что происходит сейчас, можно было сравнить с максимальным напором воды из поливального шланга, которая льётся в кружку, а возле самого дна её сделано небольшое отверстие, чтобы сливать излишки. Думаю, что всем понятно — ёмкость слишком маленькая для такого количества и напора. Большой Отец пытался сдерживать рвущуюся магию, но надолго его не хватит. Мне нужно как можно быстрее перевести часть потока на Рабастана и Снегга, а потом присоединить сюда же ребёнка с Дэном.

Как только первые капли крови Лестрейнджа упали на сапфир, я смогла из позы «буква зю» встать в полный рост, а присоединение Снегга позволило вздохнуть полной грудью.

Лицо Рабастана из синевато-белого становилось розовым, дыхание выравнивалось. У бывшего директора Хогвартса дела шли похуже, но цвет кожи из жёлтого постепенно менялся на нормальный, ушли хрипы, а на повязке перестало расползаться кровавое пятно. В этот момент я перевела взгляд на Большого Отца — вождь сравнялся по цвету с белым диваном и мелко дрожал. Он кивнул головой в сторону кухни, где сейчас находились Даниэль и Дельфини. Малышка даже не заплакала, когда я порезала ей пальчик и провела им по камню, лишь сонно чмокнула губами и продолжила спокойно спать.

— Дэн, теперь твоя очередь, — обратилась я к семейному юристу.

— Уверена? На меня очень много магии уйдёт, — даже не спросив, что я собираюсь сделать, и не удивившись, сказал Даниэль.

— Здесь под завязку.

— Согласен! — ответил Уилсон.

Он положил ребёнка в большую картонную коробку с одеялом (и откуда взял?), чиркнул бритвой по пальцу и капнул кровью на сапфир в моей руке.

— Прикольные ощущения, — прокомментировал он жёлтое свечение вокруг себя. — Я прилягу тут, не пугайся.

Дэн растянулся прямо на полу и закрыл глаза, абсолютно не обращая внимания на мой недоумённый взгляд. Вокруг его тела образовалась светящаяся желтоватая дымка, которая уплотнялась с каждой секундой, пока не стала похожа на густой туман, скрыв брата от моих глаз. На интуитивном уровне я чувствовала, что не нужно вмешиваться, и, забрав коробку с ребёнком, вернулась в гостиную, где Большой Отец сидел в кресле с невозмутимым видом и гладил заявившегося домой Василия.

— Всё, — сказала я, устало опускаясь в кресло напротив вождя племени. Магия больше не рвала меня на части, но продолжала проходить сквозь тело — неприятное ощущение, словно в руках поливальные шланги, из которых в разные стороны течёт вода, а направить её нужно в рядом стоящие кружки. — Расскажите, пожалуйста, о том, как я попала в это тело, что за Империя, при чём тут испанцы и каким образом на это повлиял Дамблдор. Да и вообще — что происходит-то?

Большой Отец не стал тянуть резину и ответил на все вопросы и даже больше, но, думаю, что умолчал он тоже о многом.

— Если очень коротко, то я — потомок Монтесумы, правителя ацтекской Империи. Ты и вот эта малышка, — вождь кивнул в сторону журнального столика, куда я водрузила коробку с ребенком, — прапра...правнучки главного шамана племени ацтеков, а он, — кивок на бессознательного Снегга, — потомок Кортеса.

— Который ацтеков и уничтожил, — мне почему-то вспомнился мультик «Покохонтас».

— Верно. Перед самой гибелью Империи главный шаман и Монтесума-второй, понимая, что их народ не выиграет, закрыли сердце Империи. Правда, Кортес всё же нашел место, где спрятан артефакт, но не смог пробиться и наложил несколько спонтанных проклятий, запечатав их своей кровью.

— Кортес был магом?

— Да. Он был слабым волшебником, но хорошим военачальником.

— Снегг — потомок Кортесов?

— Дочь Фернанда и индейской женщины вышла замуж за мага по фамилии Принц, — хм, зельевар — родственник Принца, который в школе учился? Интересно.