– Я не… что?

– Как бы это… – Лика притихла на мгновение. – Мне мой психиатр рассказывал о таком. Представь, что ты общаешься с кем-то в соцсетях. Ты видишь фотку, ты можешь представить себе человека по общению, но этого мало. Человек открывает тебе только одну свою сторону, и ты понятия не имеешь, что осталось за кадром, а потому остаётся только додумывать. И чаще всего этот додуманный образ становится настолько идеальным, что ты влюбляешься… но не в человека, а именно в образ, понимаешь?

– Понимаю, – машинально кивнул Илья и вдруг до него дошло. – Постой, твой психиатр?

Лика замерла на пару мгновений, отвернулась. Илья растерялся. Это могло означать всё что угодно, к такому он точно не был готов.

– Мой друг-психиатр, – нехотя сказала Лика. – Я никогда у него не лечилась.

Илья лихорадочно соображал. Затем, неожиданно найдя вдохновение в её же словах, всё-таки решился.

– Откровение за откровение? – улыбнулся он. – Две недели назад моя знакомая ведьма раскинула карты и сказала, что я добьюсь признания, когда столкнусь со своей музой и добьюсь её. На следующий же день я случайно оказался здесь и встретил тебя… потому я здесь каждое утро.

Воцарилось неприятное молчание. Илье показалось, что он видел, как гримаса презрения изменила симпатичное лицо Лики. На мгновение он и сам задумался об этом – насколько глупо это прозвучало со стороны. И такая простая мысль так сильно удивила его, что Илья забыл даже о том, что собирался придвинуться ещё ближе.

– Знаешь, это настолько идиотская ситуация, что я даже не знаю, с чего начать, – протянула Лика. – С того, что ты пошёл к ведьме в двадцать первом, мать его, веке? С того, что ты преследуешь меня ради… эээ… – Она немного помолчала. – У меня нет слов.

Илья смутился и машинально сдвинулся к дальнему концу лавочки. Неожиданно заметил, что вокруг посветлело – это уже больше похоже на сумерки, можно было даже немного различать цвета. Он обернулся к Лике – она сидела, откинувшись на спинку лавочки и сложив руки на груди, но её губы дрожали, как будто она сдерживала улыбку.

– Тебе смешно, да? – Илья не смог сдержать предательскую обиду в голосе. – Я уже несколько лет пытаюсь пробиться как художник, а у меня ничего не получается. Я сделал всё, что мог, большего просто быть не может – и ничего. А та ведьма… она моя подруга, только и всего. Сама себя называет ведьмой, ну, может, нравится ей это, я не возражаю. Предложила раскинуть карты, в шутку. Я в шутку согласился…

Всё это звучало слишком жалко, и Илья заткнулся.

– А шутка зашла далеко, – протянула Лика.

В её голосе Илья не услышал насмешки, а потому снова решился посмотреть на неё. Было достаточно света, чтобы различить, что она прищурилась.

– А сколько картин ты уже написал? – спросила она.

Илья пожал плечами.

– На продажу? Я не считал, – нехотя сказал он. – Штук двадцать, наверное, сразу сдавал их оптовикам. А то, что хотелось бы превратить в шедевр…

Он неожиданно понял, что ни одной, и замолчал. Лика всем своим видом показывала, что ждёт продолжения, но Илья не мог ответить.

– Ладно, тогда так, – снова заговорила Лика. – У кого ты учился? Как ещё пытался продвинуться?

Илья пожал плечами.

– Я налаживал связи, – нехотя буркнул он. – У нас есть компания художников…

– Даже знать не хочу, – Лика подняла руку, останавливая его. – Наверняка тусовка неудачников, которые каждый день обсуждают, какие они талантливые, а все вокруг говно.

– Неправда, – возмутился Илья. – Они все талантливые, они…

Лика многозначительно посмотрела на него, как будто обожгла взглядом, и Илья заткнулся в очередной раз. И приуныл. Наверняка она окажется права, но думать об этом совсем не хотелось.

– Значит так, – решительно сказала Лика. – Ты сейчас идёшь домой и высылаешь нахер всю свою компанию художников, никаких связей они тебе не дадут. Затем берёшь комп или телефон, включаешь интернет и находишь курсы интернет-маркетинга. Затем заводишь блог и начинаешь рассказывать о том, как ты работаешь над своим первым шедевром. – Она сделала ударение на последнем слове. – А потом приходишь ко мне и отчитываешься. Всё ясно?

Илья кивнул. Лика усмехнулась.

– На этом моя работа как музы закончена? Ты оставишь меня в покое?

В утренних сумерках она была такой красивой. Ей безумно шла эта белая курточка, тонкие джинсы в облипку, высокие белые кроссовки. Она походила на ангела, и Илья подумал о том, что не сможет оставить её в покое, даже если всё, что она сказала, ему не поможет. Или даже если поможет.

– А если я всё-таки влюбился? – улыбнулся он. – Тогда можно не отставать?

Лика возвела глаза к небу.

– Нельзя, – сказала она. – Я не верю в любовь. Поэтому найди кого-то другого, влюбись и будь счастлив, а мне пора работать.

Она поднялась на ноги. Илья невольно сделал то же самое.

– Нет, постой, – заволновался он. – Я…

– Пока, художник. – Лика перестала улыбаться. – Отчитаешься в следующий раз. И не вздумай меня преследовать, а то вызову полицию.

Она развернулась и зашагала прочь. Илья смотрел ей вслед и пытался вспомнить, о чём говорил гороскоп, и что это вообще была за газета, потому что теперь он однозначно будет советоваться с ней каждый день. Впрочем, как и со своей подругой.

Лика. Программист. Не верит в любовь. Всё это он узнал всего за одно утро, хотя до этого две недели не мог добиться от неё ни одного ответа. Неужели…

– Ничего, – еле слышно сказал Илья. – Любовь существует. Ты скоро в этом убедишься…

Если бы Катерину Разумихину попросили бы описать себя в паре слов, она наверняка бы ответила что-то вроде «альтруистка… на свою голову», и всё потому, что она просто не могла существовать без того, чтобы о ком-то не заботиться. Именно поэтому она встала на полтора часа раньше, чем надо было, и сейчас, чертыхаясь, лавировала между лужами, вместо того, чтобы спокойно завтракать у себя дома. А всё из-за Леи и её треклятой депрессии. Именно этой ночью ей приспичило усилиться, хотя, казалось бы, всё только начало налаживаться…

Начинал накрапывать противный осенний дождик. Катерина выругалась, натянула капюшон. Только бы успеть добраться до дома Леи до того, как разойдётся. Катерина взялась за телефон, в пару касаний нашла номер подруги и нажала на вызов. Пошли гудки, никто не отвечал. Конечно, Лея могла ещё спать, но с большей вероятностью она просто не хотела отвечать.

Значит, будем грубо, решила Катерина. Остановилась на перекрёстке – горел красный. Мимо пролетела белая «Шкода Октавия», проехала по луже, и Катерина едва успела отскочить. Грязная вода волной накрыла тротуар.

– Придурок! – крикнула она вслед автомобилю.

Водитель, конечно, не мог этого слышать, но легче стало.

Пару минут спустя она оказалась на месте, подошла к нужному подъезду, набрала нужный номер квартиры на домофоне. Вместо звонка заиграла дурацкая мелодия, поиграла немного, затихла. Катерина повторила вызов, и одновременно с этим взялась за телефон.

– Если ты думаешь, что я так просто тебя оставлю, ты сильно ошибаешься, – процедила она.

На звонок телефона никто так и не откликнулся, но трубку домофона сняли за пару секунд до того, как мелодия должна была утихнуть.

– Кать, ты? – спросил тихий женский голос.

– А кто ещё? – вспыхнула Катерина. – До первой пары час, а нам ещё ехать! Ты чем думаешь?

– Я думаю, что ты мёртвого из могилы поднимешь, – отозвался голос.

Что-то зашелестело в динамике, послышался писк – дверь открылась. Катерина усмехнулась, мысленно празднуя первую победу. Оставалось ещё около десятка – только так можно было заставить подругу собраться в такие дни, как сегодня, когда над Балаковоом единолично воцарялся осенний монотонный дождь. Совсем как в тот день, когда мать выгнала Лею из дома.

Быстрый подъём по лестнице на четвёртый из пяти этажей, поворот налево, к двери, обитой чёрным кожзамом, скреплённым металлической сеткой. Лея жила здесь, в маленькой однушке, доставшейся ей от бабушки. Хорошо, что на такой маленькой территории – в огромной пустой квартире ей наверняка было бы хуже.