Подозвав К. на кафедру, она показала ему лапу, и не успел он опомниться, как

она провела кошачьей лапой по его руке, и хотя когти у кошки были тупые, но

учительница, не щадя на этот раз и кошку, надавила так сильно на ее лапу, что

у К. выступили кровавые царапины. — А теперь ступайте работать! — нетерпеливо бросила учительница и снова наклонилась над кошкой. Фрида, выгля-дывавшая вместе с помощниками из-за загородки, вскрикнула, увидев кровь.

К. показал свою руку ребятам.

— Смотрите, что со мной сделала злая, хитрая кошка! — сказал он это, конечно, не для ребят, они и без того кричали и смеялись вовсю и все равно

ничего не слушали и ни на какие слова внимания не обращали. Но так как

и учительница в ответ на оскорбление только искоса взглянула на К. и снова

занялась кошкой, очевидно, утолив гнев кровавым наказанием, то К. позвал

Фриду и помощников, и работа началась.

К. уже вынес ведро с помоями, принес чистой воды и стал подметать пол, но тут встал из-за парты и подошел к нему мальчик лет двенадцати, коснулся

его руки и сказал что-то, чего К. из-за страшного шума понять не мог. Вдруг

шум прекратился, и К. обернулся. То, чего он все утро боялся, наконец случилось. В дверях стоял учитель, двумя руками он, этот маленький человечек, держал за шиворот обоих помощников, как видно, он поймал их у дровяного

сарая, потому что мощным голосом, отчеканивая каждое слово, прогремел:

— Кто посмел взломать сарай? Подайте сюда этого негодяя, я его сотру

в порошок!

Тут Фрида привстала с колен — она старательно мыла пол у ног учительницы, — бросила взгляд на К., словно ища поддержки, и сказала с оттенком

прежней уверенности во взгляде и манере держаться:

— Это я сделала, господин учитель. У меня другого выхода не было.

Раз надо было с утра топить классы, значит, пришлось открыть сарай; брать

у вас ночью ключ и беспокоить вас я не осмелилась, мой жених в это время

был в гостинице, он мог бы там и остаться переночевать, вот мне и пришлось

замок

287

самой решиться. Если я неправильно поступила, то лишь по неопытности, поэтому простите меня, мой жених меня уже бранил, когда увидел, что я наделала. Он мне запретил затапливать с утра, он подумал: раз вы заперли сарай, значит, хотели показать, что не надо топить, пока вы сами не явитесь. Стало быть, его вина, что тут не топлено, а в том, что взломали сарай, вина моя.

— Кто взломал дверь? — спросил учитель у помощников, которые тщетно

пытались вырваться у него из рук.

— Этот господин, — сказали оба и ткнули пальцем в К., чтобы никаких

сомнений не было. Фрида рассмеялась — этот смех говорил больше, чем все

ее объяснения, и тут же стала выкручивать половую тряпку над ведром, как

будто она уже разрешила все недоразумения и помощники только добавили

что-то в шутку. Опустившись снова на колени, чтобы продолжать мытье пола, она сказала:

— Наши помощники — просто дети, им бы еще сидеть за партой.

Ведь я сама вечером открыла дверь топором, дело это простое, помощники мне не понадобились, они только мешали бы. А потом, ночью, когда вернулся мой жених и вышел посмотреть, что я наделала, и починить дверь, помощники тоже увязались за ним, видно, боялись остаться тут одни, и, увидев, как мой жених возится со взломанной дверью, теперь винят его, но ведь они

еще дети…

Во время Фридиных объяснений помощники качали головой, и тыкали

пальцем в К., и всячески старались мимикой показать Фриде, что она не права, но, так как им это не удавалось, они наконец сдались, приняли слова Фриды

как приказ и на все вопросы учителя уже ничего не отвечали.

— Ага, — сказал учитель, — значит, вы мне лгали? Или обвиняли сторожа

из легкомыслия?

Они промолчали, но по их боязливым взглядам и по тому, как они задро-жали, учитель решил, что они и вправду виноваты.

— Вот я сейчас вас выпорю! — сказал он и послал одного из мальчиков

в соседнюю комнату за розгой. Но когда учитель поднял розгу, Фрида вдруг

крикнула: «Но ведь они говорили правду!» — и в отчаянии швырнула тряпку в ведро, так что полетели брызги; она убежала за брусья и спряталась в угол.

— Все они изолгались! — сказала учительница. Она уже кончила перевя-зывать лапу кошке и держала ее на коленях, где та еле-еле помещалась.

— Значит, остается господин сторож, — сказал учитель, оттолкнув помощников и обращаясь к К. Тот стоял, опершись на метлу, и молча слушал. —

Тот самый сторож, который из трусости спокойно слушает, как за его мер-зости несправедливо обвиняют других.

— Знаете что, — сказал К., заметив, что благодаря Фридиному вмешательст-ву безудержный гнев учителя немного поостыл, — если бы моих помощников

малость выпороли, я бы ничуть не пожалел, их раз десять прощали, когда они

по справедливости того не заслуживали, а на этот раз, хоть и не по справедливости, пусть они получат свое. И кроме того, господин учитель, я был бы рад

288

ф. кафка

избежать непосредственного столкновения между мной и вами, полагаю, что

и вам это будет весьма кстати. А так как сейчас Фрида ради помощников пожертвовала мной, — тут К. сделал паузу, и слышно было, как за одеялами ры-дает Фрида, — то, конечно, надо всех вывести на чистую воду.

— Неслыханно! — сказала учительница.

— Вполне с вами согласен, фройляйн Гиза, — сказал учитель. — Вас, сторож, я, разумеется, немедленно увольняю за возмутительное нарушение служебных обязанностей, наказание для вас еще впереди, а сейчас немедленно

убирайтесь отсюда со всем вашим скарбом. Для нас будет большим облегчением избавиться от вас и наконец начать занятия. Убирайтесь, и поскорее!

— А я с места не сдвинусь! — сказал К. — Вы мой начальник, но место это

предоставлено не вами, а господином старостой, и увольнение я приму только от него. Но он предоставил мне это место вовсе не для того, чтобы я тут

замерзал со всеми моими людьми, а для того, чтобы я в отчаянии не натворил

необдуманно бог знает что. И уволить меня так, вдруг, ни с того ни с сего, совершенно не входит в его намерения. И я никому не поверю, пока не услышу

от него самого. Впрочем, вероятно, и вам пойдет на пользу, если я не послуша-юсь ваших легкомысленных распоряжений.

— Значит, не послушаетесь? — спросил учитель, и К. только покачал головой. — Вы подумайте как следует, — продолжал учитель, — ведь вы не всегда

удачно принимаете решения, вспомните хотя бы, как вчера вечером вы отказались от допроса.

— А почему вы именно сейчас об этом упоминаете? — спросил К.

— Потому, что мне так угодно! — сказал учитель. — А теперь я в последний раз повторяю: вон отсюда!

Но так как и эти слова никакого действия не возымели, учитель подошел

к кафедре и стал вполголоса советоваться с учительницей, та что-то сказала

про полицию, но учитель это отклонил. В конце концов они договорились, и учитель позвал детей из этого класса в свой класс на совместные занятия

с его учениками. Ребята обрадовались перемене, со смехом и криком освободили комнату, учитель с учительницей вышли вслед за ними. Учительница

несла классный журнал, а на нем во всей своей красе разлеглась совершенно

безучастная кошка. Учитель охотно оставил бы кошку тут, но, когда он намек-нул на это учительнице, она решительно отказалась, сославшись на жестокость

К., и вышло так, что из-за К. учителю еще пришлось терпеть кошку. Очевидно, под влиянием этого учитель на прощание сказал:

— Барышня вынуждена покинуть этот класс вместе с учениками, так как

вы беспардонно не подчинились моему приказу об увольнении и так как никто не может требовать, чтобы молодая особа проводила занятия в вашей

грязной семейной обстановке. Вы остаетесь в одиночестве и можете тут вести

себя как угодно, ни один порядочный человек не будет вам мешать. Но ручаюсь вам, что долго это продолжаться не будет. — С этими словами он громко