очутился тут один, было бы еще лучше. Придя на постоялый двор, он сразу

поднялся в свою каморку и лег на кровать, а Фрида постелила себе рядом, на

полу. Вслед за ними в комнату проникли и помощники, их прогнали, но они

влезли в окошко. К. слишком устал, чтобы еще раз их выгнать. Хозяйка собственной персоной поднялась наверх, чтобы поздороваться с Фридой, та ее на-зывала «мамашей»; начались непонятно-восторженные приветствия с поцелуями и долгими объятиями. Вообще покоя в этой каморке не было, то и дело

сюда забегали служанки, громко топая мужскими сапогами, что-то приносили, что-то уносили. А когда им нужно было что-то достать из битком на-битой кровати, они бесцеремонно вытаскивали вещи из-под лежавшего

там К. С Фридой они поздоровались как со своей. Все же, несмотря на беспо-койство, К. пролежал весь день и всю ночь. Фрида ухаживала за ним. Когда

он наконец встал на следующее утро, освеженный и отдохнувший, уже пошел

четвертый день его пребывания в Деревне.

замок

217

4. Первый разговор с хозяйкой

Он охотно поговорил бы с Фридой наедине, но помощники, с которыми, кстати, и Фрида то и дело перешучивалась и пересмеивалась, своим назой-ливым присутствием мешали ему. Спору нет, они были нетребовательными, пристроились в уголочке, на двух старых женских юбках. Как они все время

говорили Фриде, для них это дело чести — не мешать господину землемеру

и занимать как можно меньше места, поэтому они все время, правда с хихи-каньем и сюсюканьем, пробовали пристроиться потеснее, сплетались руками и ногами, скорчившись так, что в сумерках в углу виднелся только один

большой клубок. К сожалению, днем становилось ясно, что они весьма вни-мательные наблюдатели и все время следят за К., даже когда они, словно в детской игре, приставляли к глазам сложенный кулак в виде подзорной трубы

и выкидывали всякие другие штуки или, мельком поглядывая на К., занимались свои ми бородами — они, как видно, очень ими гордились и непрестанно

сравнивали, чья длиннее и гуще, призывая Фриду в судьи.

К. поглядывал, лежа на кровати, на возню всех троих с полным равнодушием.

Теперь, когда он почувствовал себя окрепшим и решил встать с постели, все трое наперебой начали за ним ухаживать. Но он еще не настолько окреп, чтобы сопротивляться их услугам. И хотя он понимал, что это ставит его в какую-то зависимость от них и может плохо кончиться, он ничего не мог поде-лать. Да и не так уж неприятно было пить вкусный кофе, принесенный Фридой, греться у печки, которую истопила Фрида, и посылать полных рвения помощников неуклюже бегать взад и вперед по лестнице за водой для умывания, за мылом, гребенкой и зеркалом и даже, поскольку К. об этом обмолвился, за

рюмочкой рому.

И вот в то время, когда его обслуживали, а он командовал, К. вдруг сказал, больше от хорошего настроения, чем в надежде на успех:

— А теперь уходите-ка вы оба, мне пока ничего не нужно, и я хочу поговорить с фройляйн Фридой наедине. — И, увидев по их лицам, что они особенно сопротивляться не станут, добавил им в утешение: — А потом мы все

втроем отправимся к старосте, подождите меня внизу.

218

ф. кафка

К его удивлению, они послушались, только, уходя, сказали:

— Мы могли бы и здесь подождать, — на что К. ответил:

— Знаю, но не хочу.

К. не понравилось, но в каком-то смысле и обрадовало то, что Фрида, сразу после ухода помощников севшая к нему на колени, сказала:

— Милый, а почему ты так настроен против помощников? У нас не должно быть от них секретов, они люди верные.

— Ах, верные! — сказал К. — Да они же все время за мной подглядывают, это бессмысленно и гнусно.

— Кажется, я тебя понимаю, — сказала она и крепче обхватила его шею, хотела что-то сказать, но не смогла, и, так как стул стоял у самой кровати, они

оба, покачнувшись, перекатились туда. Они лежали вместе, но уже не в той

одержимости, что прошлой ночью. Чего-то искала она, и чего-то искал он, бе-шено, с искаженными лицами, вжимая головы в грудь друг друга, но их объятия, их вскидывающиеся тела не приносили им забвения, еще больше напоминая, что их долг — искать; и как собаки неистово роются в земле, так за-рывались они в тела друг друга и беспомощно, разочарованно, чтобы извлечь

хоть последний остаток радости, пробегали языками друг другу по лицу.

Только усталость заставила их благодарно затихнуть. И тогда снова вошли

служанки.

— Гляди, как они тут разлеглись! — сказала одна и прикрыла их из жалости платком.

Когда К. немного погодя высвободился из-под платка и оглянулся, его ничуть не удивило, что в своем углу уже сидели его помощники и, указывая пальцами на К., одергивая друг друга, салютовали ему; кроме того, у самой кровати сидела хозяйка и вязала чулок; эта мелкая работа никак не шла к ее необъ-ятной фигуре, почти затемняющей свет в комнате.

— Я уже долго жду, — сказала она, подняв широкое, изрезанное многими

старческими морщинами, но все же при всей массивности еще свежее и, вероятно, в прошлом красивое лицо. В ее словах звучал упрек, совершенно неуместный по той причине, что К. ее сюда вовсе и не звал. Он ответил на ее

слова коротким кивком и поднялся с кровати. Встала и Фрида и, отойдя от

К., прислонилась к стулу хозяйки.

— А нельзя ли, госпожа хозяйка, — рассеянно сказал К., — отложить наш

разговор; подождите, пока я вернусь от старосты. Мне с ним надо обсудить

важные дела.

— Это дело еще важнее, поверьте мне, господин землемер, — сказала хозяйка, — там дело касается работы, а тут — человека, Фриды, моей милой слу-жаночки.

— Ах так, — сказал К. — Ну, тогда конечно. Только не понимаю, отчего бы

не предоставить это дело нам с нею.

— Оттого, что я ее люблю, забочусь о ней, — сказала хозяйка и притяну-ла к себе голову Фриды: та, стоя, доставала только до плеча сидящей хозяйки.

замок

219

— Раз Фрида так вам доверяет, — сказал К., — то придется и мне. И так

как Фрида только сейчас назвала моих помощников верными людьми, значит, мы тут все друзья. Так вот, хозяйка, должен вам сказать, что, по-моему, лучше

всего нам с Фридой пожениться, причем как можно скорее. Жаль, очень жаль, что я никак не смогу возместить Фриде то, что она из-за меня потеряла, —

и место в гостинице, и покровительство Кламма.

Фрида подняла голову, глаза у нее наполнились слезами, от победного выражения не осталось и следа.

— Почему я? Почему именно мне это выпало на долю?

— Что? — в один голос спросили К. и хозяйка.

— Растерялась бедная девочка, — сказала хозяйка, — растерялась, столько

счастья и столько горя сразу!

И словно в подтверждение ее слов Фрида бросилась на К., осыпая его

безумными поцелуями, будто в комнате никого не было, и, прижимаясь к нему, разрыдалась и упала перед ним на колени. И в то время, как К. обеими руками

гладил Фриду по голове, он спросил хозяйку:

— Вы, кажется, меня оправдываете?

— Вы честный человек, — сказала хозяйка, тоже со слезами в голосе; вид

у нее был расстроенный, и она тяжело дышала, однако нашла в себе силы добавить: — Теперь надо только обдумать, какие гарантии вы должны дать Фриде, ведь, как бы я вас ни уважала, все-таки вы чужой человек, сослаться вам

не на кого, ваше семейное положение нам неизвестно. Значит, дорогой мой

господин землемер, вы должны понять, что гарантии необходимы, ведь вы

сами подчеркнули, как много Фрида все же теряет от связи с вами.

— Разумеется, гарантии, конечно, — сказал К. — И вероятно, правильнее

всего будет заверить их у нотариуса, впрочем, в это, быть может, вмешаются

и другие учреждения графской службы. Впрочем, мне необходимо до свадьбы

закончить еще кое-какие дела. Мне надо переговорить с Кламмом.

— Это невозможно! — сказала Фрида, привставая и крепче прижимаясь

к К. — Что за странная мысль!