Дэн раскрыл рот, то ли чтобы закричать, то ли чтобы обложить бедного Барни матом, но вместо этого схватился за голову и ушел, забыв о мяче. Младший Браун бросил испорченный буррито на землю и поспешил к постанывающему от боли другу, распластавшемуся на земле.

Рики некоторое время смотрела вслед Дэну, отметив, что впервые видит его в таком состоянии.

«Эти двое даже его смогли довести».

Когда она подошла к своим «друзьям», Хилари уже сидел на земле, опираясь спиной о столб. Рукой парень держался за лоб, на котором медленно набухала шишка.

Рики вспомнила о «Коле», купленной в магазине, вытащила ее, испачканную соусом, из рюкзака Барни и подала «хоббиту», чтобы тот приложил банку ко лбу.

– Такого позора я не видела никогда. Даже не знаю, что мне делать: смеяться над тобой или сочувствовать.

Из здания колледжа вышли Дэн и Кэмерон, держась за руки. При виде чудаковатый компании у столба на лице первого появился страх. Он схватил свою девушку за плечи и что-то сказал ей в лицо, а затем они ушли в противоположном направлении.

Хилари опустил взгляд. Рики хотела пошутить, съязвить или усугубить ситуацию сарказмом, как любила делать в самые неподходящие моменты, но, увидев печальное выражение его лица, почему-то закрыла рот и предпочла промолчать.

Дома Барни предложил Хилари приготовленную его мачехой пиццу, но тот отказался, молча скрывшись в комнате приятеля.

Рики неоднократно видела, как «хоббиту» достается от одногруппников, особенно от Дэна. Он использовал Хилари в качестве боксерской груши и устраивал показательные драки, всегда выигрывая благодаря своему росту и весу.

– Нужно подбодрить его, – шепнул Барни «сестре» на ухо, пытаясь запихнуть обратно в холодильник отвергнутую пиццу. – Понимаю, что ты делаешь это в первый раз в своей жизни, но скажи ему хоть одно доброе слово.

– Зачем? – Перри искренне удивилась его просьбе.

«Что ж, пора определиться, как думать о нем, – решила она. – Брат? Нет, однозначно. Друг? Притянуто за уши. Партнер? Скорее, шантажист…»

– Тебя хоть раз поддерживали, когда тебе было плохо? – Барни обернулся к ней. – Ладно, спрошу иначе: тебе когда-нибудь было плохо?

Бывают слова, которые срабатывают лучше любого ключа, – стоит их услышать, и двери к тайнам раскрываются сами собой. Рики не переносила такие моменты. Ей приходилось с трудом сохранять привычное выражение лица, но в душе возвращаться в неприятное прошлое. Конечно, не все дни в ее жизни были солнечными. Были и с грозой, ураганом, штормом, сметающим все на пути. Были и обычные дождливые, одинокие, серые будни. Хандра, увы, идет неприятным бонусом к упаковке с жизнью человека.

– Да, однажды мне было плохо, – призналась Рики.

– Вот видишь…

– Когда сказали, что занятий не будет, но вернули их в последний момент.

Воодушевление исчезло с лица Барни. Он, было, поверил, что его «подруга» тоже человек, как и он. То, что она поет, – действительно дивно поет! – указывало на то, что у нее есть желания и мечты. А то, что она прячет в себе такой талант, говорило об одном: она боится раскрыться. Она может бояться так же, как он, как все подростки. Бояться непринятия обществом, критики, ненависти и насмешек.

– Ты ведь не такая, какой хочешь казаться. – Он опустил взгляд.

В голове Рики вовремя прозвенел предостерегающий звонок. Она умело спрятала беспокойство, закатила глаза и вышла из кухни.

Барни взглянул на время в телефоне и заметил в отражении свое печальное лицо и взъерошенные каштановые волосы. Порой он забивал на такую штуку, как расческа, и приглаживал волосы руками. Так поступил и сейчас. Он спустился на первый этаж и заметил обувающуюся Рики возле входной двери.

– Я в магазин. Принесу хоббиту что-нибудь, что поднимет ему настроение.

Хилари разлегся на кровати Барни, устремив взгляд в окно. Ему уже приходилось ночевать у друга на Хеллоуин, Рождество и множество других праздников. Оглянувшись, он заметил на стене возле компьютерного стола выцветшие карандашные рисунки, чуть выше – выцарапанные кухонным ножом две полосы: одна чуть выше другой. Хилари с усмешкой вспомнил, как в детстве мачеха Барни устроила им концерт, крича:

– Специально для вас, идиотов, существуют ленты для измерения роста!

А мальчики стояли, хлопая глазами, и ничего не понимали. Было смешно наблюдать за ней. Чем дольше Хилари на нее смотрел, тем меньше казалось ее тело и тем больше – голова.

– Тебе уже лучше? – спросил Барни.

Зная тонкости характера Хилари и его тайную социофобию, смешавшуюся с любовью и открытостью ко всем людям, он знал, что друг раним, и от этого порой равнодушен. Максималист до мозга костей, чем-то напоминавший ему Рики, только характер девушки – это изнанка сущности Хилари. Что же до Барни… У него, к счастью, не было подобной неопределенности.

– Да, я всего лишь признался парню, который постоянно издевается надо мной, что мне нравится его девушка. – Хилари с ироничной улыбкой сел на постели в позе лотоса.

– Он так и не передал тебе новости об этом конкурсе, – заметил Браун.

– Да уж, он был в таком шоке, что забыл об этом!

– И мяч свой тоже оставил. – Барни ткнул друга кулаком в плечо, и тот усмехнулся.

Они вместе недолго посмеялись.

– А если серьезно, то нужно передать всем. – Хилари достал телефон и зашел на свою страницу. – Я уже знаю, о чем он хотел сказать. В конце концов, это я староста в группе.

– Похоже, об этом он тоже забыл.

Внизу хлопнула входная дверь, и послышались демонстративно громкие шаги. В комнату вошла Рики, сжимая в руках бумажный пакет. Она обошла кровать, чтобы приблизиться к Хилари, и с равнодушным выражением лица вручила хоббиту покупку, приговаривая:

– Сладкое – это прекрасное средство от грусти, даже если ты круто опозорился.

Хилари не знал, как воспринимать действия «подруги». Он с раскрытым ртом и нескрываемым удивлением принял пакет, вновь чувствуя тревогу в душе. Барни закрыл лицо руками.

На дне пакета лежал шоколадный «Оскар». Он хотел разорвать золотую обертку шоколадной фигуры, но вдруг заметил на ней наклейку с надписью: «Идиот года».

Барни увидел это через плечо друга и прошептал ему, успокаивая:

– Это она так поддерживает.

– Да, в своеобразной форме.

Рики ухмыльнулась, села рядом с Хилари, достала из бумажного пакета коробочку с «Барни» и вскрыла одного из них.

– И все же я не понял, – начал Хилари, откладывая еду, – зачем вы рассказали мне обо всем этом?

– Потому что один я бы не смог перенести тяжесть истины. А так у меня будет подстраховка. В случае облавы я раскрою тебе секрет Рики.

– Это в каком случае?

Барни бросил взгляд в сторону увлеченной лакомством Рики и провел указательным пальцем по своей шее. Хилари молча кивнул, сжав губы.

– Не переживайте, – подала голос Перри. – Я шантажистка, а не убийца. Но с помощью шантажа вполне можно довести до самоубийства.

Бисквитные мишки сильно крошились, и Рики пришлось встать с кровати. Она бросила коробку на пол, закрыв глаза на протесты хозяина комнаты.

– Что нам делать до выпускного? – спросил Хилари.

– Барни должен похудеть, – ответила Перри.

– Я не собираюсь худеть.

– Ну, извините! – Девушка встала перед ним и уперла руки в бока, слегка наклонившись. – Выбирай: либо ты меняешься ради другого человека, либо остаешься таким, какой есть, и, возможно, лет через пять, если тебя не разнесет, найдешь какую-нибудь девицу.

Молчание. Впервые Рики была так решительна и холодна к нему.

Не прошло и недели с тех пор, как их жизни переплелись связью шантажиста и жертвы. За это время Рики перепробовала разные способы, чтобы заполучить свободу, но тщетно. Она старалась перевести все в шутку, думать об этом как об игре, представлять, как Барни будет расплачиваться за то, что решил ее шантажировать. Сначала получалось, но чем больше проходило времени, тем сильнее Рики хотелось огреть «друга» чем-нибудь тяжелым, хотя бы чтобы высвободить злость.