Что касается Элизабет, то она часами просиживала в библиотеке Голдихауса, восхищаясь собранием книг по архитектуре и рассматривая содержавшиеся в идеальном порядке макеты помещений, которые на протяжении десятилетий пристраивались к замку. Видимо, страсть к строительству передавалась в этой семье из поколения в поколение. Каждое из них старалось украсить родовое гнездо чем-то в своем вкусе. Больше всех по размеру была модель тех добавлений, которые сооружались сейчас. К западу от замка уже был сооружен фундамент, предназначенный для его нового крыла. Выдержанное в классическом стиле, более теплое и человечное, оно заставляло думать, что нынешний эрл Грейден был намерен жить в более комфортабельной обстановке, нежели его предки.

Элизабет познакомилась с Монро – двоюродным братом Джонни, молодым архитектором, недавно вернувшимся из Виченцы[9], где он изучал загородные виллы работы Палладио[10]. Элизабет часто навещала Монро в его кабинете и подолгу просиживала рядом с ним. Она увлеченно слушала, а юноша восторженно, с горящими глазами рассказывал о таланте, позволявшем Палладио строить свои шедевры так, что они составляли единое целое с окружающей природой. Элизабет задавала ему серьезные вопросы, он показывал ей зарисовки, мастерски сделанные им в Италии, и объяснял, каким образом Палладио с помощью оптимально подобранных объемов и пропорций удавалось сделать так, что его сооружения идеально вписывались в ландшафт.

Интерес, который проявляла ко всему этому Элизабет, представлял собой нечто большее, нежели простое любопытство дилетанта. Она уже давно мечтала о собственном доме и со всей серьезностью готовилась к его строительству. Располагая наследством, доставшимся от Хотчейна, она намеревалась жить независимо. С этой целью наняла агента, чтобы тот подобрал ей участок где-нибудь в Нортумбрии – подальше от владений ее назойливого родителя.

Ела Элизабет обычно либо в своей комнате, либо на кухне, где хлопотали толстые добродушные повара. Она проводила мирные часы за чашкой чаю во владениях госпожи Рейд, выслушивая от домоправительницы бесконечные истории о семье Кэрров. За все это время Элизабет ни разу не пригласили за обеденный стол с самим Джонни или его людьми – так распорядился сам лэйрд. Зная, что ему будет сложно противостоять женским чарам Элизабет, он решил вовсе не встречаться с нею – тем более что, усаживаясь за стол, они с соратниками неизменно пили. Джонни ни секунды не сомневался: после того как кувшин с бренди или кларетом совершит несколько кругов вокруг стола, он уже точно не сможет обуздать свои желания.

И все же как-то вечером они волею случая все же встретились в английском саду. Джонни решил пройти через сад коротким путем, возвращаясь от реки, где встречался с Монро. Они обсуждали высоту купола над оранжереей. Оттуда крытый проход должен был вести к апартаментам Джонни в новом крыле, строительство которого находилось в самом разгаре. Мужчины отошли подальше, чтобы взглянуть на замок с расстояния и решить, не нарушит ли купол пропорций всего сооружения. Переходя с места на место, они совещались и наконец остановились на том, что купол должен быть более плоским, иначе спокойная гармония окрестностей будет безнадежно испорчена.

Джонни Кэрр потратил на это слишком много времени и теперь опаздывал на встречу с Кинмонтом. Им предстояло обсудить новые условия сделки, полученные утром в письме от Годфри. Он торопился и быстрым шагом шел по симметричным дорожкам, перепрыгивая через аккуратные ряды кустов, когда те оказывались на его пути. Дойдя до сверкающего на солнце декоративного бассейна и не желая тратить время на то, чтобы идти в обход, Джонни попросту вошел в воду и широкими шагами направился к другому берегу. Затем он вскочил на невысокий бордюр, что отделял воду от усыпанной гравием дорожки к дому. Стремительно, словно на крыльях, молодой хозяин замка влетел на крыльцо и… столкнулся с Элизабет. Его руки взметнулись вверх, подхватив девушку, а Элизабет с испуганным криком отшатнулась в сторону, рассыпав при этом книги и бумаги, которые держала в руках.

Ее глаза удивленно раскрылись, в них отчетливо читалась растерянность. Чем была она вызвана: его прикосновением или внезапностью, с которой он появился, – Джонни не смог бы сказать, но, как ни странно, растерянное выражение ее глаз каким-то странным образом польстило ему – словно он был охотником, а она его дичью. Вполне понятное чувство для мужчины, с детства привыкшего к охоте.

Однако в данный момент Джонни гораздо больше встревожило то, как отреагировало на это столкновение его собственное тело. Пальцы его сомкнулись на мягкой руке Элизабет повыше локтя. «Интересно, с какой силой надо сжать пальцы, чтобы ей стало больно? – прозвучал безмолвный вопрос в каком-то уголке его сознания. – Ведь заложник не является неприкосновенной персоной». И действительно, история Приграничья знала много случаев, когда женщины подвергались насилию, причем это скорее было правилом, нежели исключением. Знал это и он. И она.

Чувства, охватившие Джонни Кэрра, отразились в его взгляде. Элизабет же подумала, что она, наверное, должна испытывать страх перед этим огромным мужчиной, возвышавшимся над ней подобно колоссу и крепко сжимавшим ее своими железными руками. Тем более что в его горящих синих глазах, бесцеремонно устремленных на нее, читалось вполне откровенное послание. Однако неожиданно для самой себя она произнесла:

– Извините.

Это было сказано так, словно не он, а она налетела на него. В голосе Элизабет не было ни малейшего признака страха – одна только вежливость. Возможно, она извинялась за то внезапное чувство, которое откликнулось в ней в ответ на его откровенный взгляд.

Несколько мгновений Джонни колебался, не зная что делать. Ее фраза, произнесенная тихим голосом, странным образом удивила его. Может, он неверно истолковал ту растерянность, с какой она смотрела на него? Что кроется за сказанным ею словом – простая вежливость или что-то еще? А может, он на самом деле уловил в ее голосе обольстительную чувственность? Однако затем душу Джонни Кэрра больно царапнуло сожаление совсем другого рода. Переговоры об освобождении Робби уже шли полным ходом, скоро его должны были выпустить из тюрьмы Харботтла, и вести себя, руководствуясь одними лишь плотскими позывами, было бы в данный момент величайшей глупостью. Даже если бы этого захотела она сама.

– А вы извините меня, – сказал он, но гораздо более сухим тоном. От напряжения, которое в эти секунды выдержал Джонни, сражаясь с самим собой, у него даже сел голос. – Позвольте помочь вам собрать книги. – С этими словами он выпустил ее руку и, нагнувшись, принялся подбирать книги, разлетевшиеся по усыпанной гравием дорожке.

Пока он собирал книги и укладывал их стопкой, Элизабет стояла в каких-то сантиметрах от его рук. Ее ноги были так близко! А ноздри Джонни щекотал тонкий аромат клеверного мыла госпожи Рейд. Помимо его воли в мозгу Джонни возник ее образ, образ женщины, раскинувшейся в своей ванне с куском мыла в ладони. Он представил себе пар, поднимающийся от ванны, ее груди, наполовину скрытые водой, и руки, лениво касающиеся этих восхитительных холмов…

В это же самое время, поглядев сверху вниз на обтянутые зеленой шерстью плечи согнувшегося рядом с ней Джонни Кэрра, Элизабет была поражена их шириной. Ей еще не приходилось видеть его атлетическое тело так близко. Неужели такое возможно: подобный мужчина – у ее ног! Как завораживает игра его налитых силой мускулов, как он могуч и в то же время грациозен! Внезапно, околдованная неотразимой мужественностью лэйрда Равенсби, она стиснула руки, чтобы не поддаться порыву и не погладить эти мощные плечи.

В тот же момент, прежде чем Элизабет успела утратить контроль над собой, Джонни энергично распрямился.

– Прошу вас, – произнес он, протягивая ей пачку вперемежку сложенных книг и бумаг.