Слышится робкий шелест голосов – да, понятно, – но и только. Люк недовольно хмурится.

– Не слышу. Вам понятна истина, о которой я говорю?

Снова шелест голосов, чуть громче. Воодушевление, на краткий миг охватившее слушателей, когда Люк говорил о Вознесении, угасло. Возможно, его слова, практически те же, что много лет повторял отец Джон, утратили способность вдохновлять в этой новой реальности – в этом помещении, этом месте, а может, у моих Братьев и Сестер просто иссякли остатки мужества. В огромной комнате под ярким светом флуоресцентных ламп они выглядят теми, кто есть на самом деле: напуганными детьми, очутившимися далеко от дома. Я смотрю на них, и мое сердце сжимается от боли, а потом перевожу взгляд на Люка и понимаю: он видит то же самое. Стиснув кулаки, Люк делает шаг вперед и предпринимает еще одну попытку.

– Знаю, вам сейчас плохо и страшно. Вы тоскуете по родителям. Это вполне естественно, хотя в душе все мы знаем, что этот грешный мир лишь временное пристанище. Но не время впадать в уныние, Братья и Сестры! Здесь и сейчас, в эту минуту, мы должны держаться за веру крепче прежнего, не отступать от учения нашего Пророка и доказать, что достойны Вознестись вслед за ним. Веруйте в него, как веровали всегда. Веруйте, и, обещаю, он нас не подведет.

Уиллоу начинает хныкать. Я нисколечко не виню ее – девчушке всего десять, и она стояла за спиной матери, когда пуля снесла той часть черепа. Полагаю, в этот самый момент ей трудно держаться за веру, что бы там ни говорил Люк.

Он подходит к Уиллоу, приседает на корточки и, как может, утешает. Доброта никогда не была свойственна Люку, однако он старается, и, с неохотой признаю я, это уже кое-что. Через минуту-другую Уиллоу перестает плакать, но ее личико все так же искажено горем. Как можно рассчитывать, что она поймет произошедшее на ее глазах? Разве хоть кто-нибудь сумеет помочь ей преодолеть этот кошмар?

Люк берет Уиллоу за руки.

– Отец Джон научил меня особым вещам, – вполголоса говорит он. – Тайным способностям. Тайным силам. Прислужникам Змея их не распознать. Если в скором времени мы не Вознесемся, я прибегну к этим силам. Воспользуюсь ими, освобожу всех нас отсюда, мы переберемся в другое место и будем ждать того дня, когда Пророк призовет нас к себе.

Уиллоу кивает, на ее губах появляется слабая улыбка.

– Трепло ты, Люк, – не выдерживает Хани. – Перестань ей врать.

Улыбка Уиллоу исчезает, девочка поднимает взор на Люка, в широко распахнутых глазах – сомнение. Однако Люк ее даже не замечает, его взгляд прикован к Хани.

– Сама увидишь, – говорит он. – Причем очень скоро. Ты и не представляешь, на что я способен.

– Ошибаешься, – возражает Хани. – Я тебя насквозь вижу.

Люк зловеще улыбается, затем снова переключает внимание на Уиллоу.

– Не слушай ее. Все будет замечательно. Бояться нечего.

Я пристально смотрю на него. Смотрю и не говорю ни слова. Ни единого слова. Потому что все не так. Даже сейчас, после пожара, града пуль и моря крови, нам есть чего бояться. Есть кого бояться. И прямо сейчас он стоит передо мной.

В две минуты одиннадцатого доктор Эрнандес открывает дверь «Кабинета для интервью № 1», но не проходит к столу, как обычно, а стоит на пороге и адресует мне широкую улыбку, которая смотрится не слишком убедительно.

– Доброе утро, Мунбим, – здоровается он. – Как дела?

– Нормально, – отвечаю я. Мои брови собираются в складку. – Вы не собираетесь заходить?

– Собираюсь, конечно, – произносит он все с той же приклеенной улыбкой. – Только, если не возражаешь, сегодня наш сеанс пройдет немного иначе. Помнишь, я говорил, что с тобой планируют пообщаться и другие люди?

Я ощущаю укол беспокойства.

– Помню.

– Отлично. Здорово. Гм, так вот. Один из них хотел бы побеседовать с тобой прямо сейчас. Что думаешь?

– И кто же это?

– Агент Эндрю Карлайл, – сообщает доктор Эрнандес. – Он из ФБР. Знаешь, что такое ФБР?

«ОН ИЗ ФЕДЕРАЛОВ! – взрывается в моей голове голос Пророка. – ПРАВИТЕЛЬСТВО! ФЕДЕРАЛЫ! НИЧЕГО НЕ ГОВОРИ! БЕГИ ОТТУДА! УНОСИ НОГИ!»

Я мотаю головой. Доктору необязательно знать, что отец Джон едва ли не каждое воскресенье клеймил агентов ФБР и сотрудников всех прочих госорганов как прислужников Змея.

– ФБР расшифровывается как «Федеральное бюро расследований», – поясняет доктор Эрнандес. – Туда передают самые серьезные дела – тяжкие преступления, более масштабные и сложные, чем те, которыми занимается обычная полиция. Важно с самого начала понимать: он просто задаст тебе несколько вопросов, и это вовсе не означает, что тебя в чем-то подозревают. Никто не заставит тебя отвечать, если ты не захочешь, однако, если ты согласишься поговорить или хотя бы выслушать вопросы, это очень поможет в расследовании того, что случилось с твоими братьями и сестрами. Кроме того, лично я считаю, что тебе это тоже пойдет на пользу.

– Зачем ему говорить со мной? – спрашиваю я. – Я ничего не знаю.

– Он лишь расспросит о том, что ты видела. Во время пожара и до этого. Так что скажешь? Согласна пообщаться?

– Разве у меня есть выбор?

– Выбор всегда есть, – веско говорит доктор Эрнандес. – И все же твое содействие во многом облегчит и нашу с тобой работу. Конечно, звучит похоже на торг, а может, так оно и есть, однако это правда.

– Квипрокво, – шепчу я.

Доктор Эрнандес хмурится.

– Именно. Откуда тебе известна эта фраза?

Узнала от Хорайзена. Еще в детстве, когда нам разрешалось учиться новому.

Я качаю головой.

– Не помню. Наверное, слышала где-то.

– Значит, ты поговоришь с ним? С агентом Карлайлом?

– Ну да, – пожимаю плечами я.

На лице доктора Эрнандеса вновь появляется улыбка, такая же широкая и неубедительная, он выскальзывает в коридор и плотно закрывает за собой дверь. Я буравлю ее глазами, пытаясь унять колотящееся сердце.

Спокойно. Ты единственная, кому известна правда, и заставить тебя говорить они не могут. Они ничего не знают. Просто сохраняй спокойствие.

Доктор Эрнандес возвращается в кабинет, следом входит мужчина с пластиковым стулом в руках. Он выше психиатра, у него темные волосы, аккуратно зачесанные на боковой пробор, и синие глаза, ярко выделяющиеся на загорелом лице – видимо, этот человек много бывает на свежем воздухе. На нем белая рубашка и темно-серый костюм. Он опускает стул на пол и кивает мне.

– Мунбим, это агент Карлайл, – представляет его доктор Эрнандес.

– Приятно познакомиться, – говорит – прислужник Змея – вошедший. – Как себя чувствуешь сегодня?

– Хорошо. – Гляжу на него и стараюсь, чтобы голос звучал ровно. – А вы?

– Прекрасно, – отзывается он. – Спасибо, что поинтересовалась. И что разрешила прийти.

Как будто у меня был выбор.

– Без проблем.

Доктор Эрнандес выкладывает на стол свои блокноты и ручки, а агент Карлайл тем временем снимает пиджак и накидывает его на спинку стула. Когда он оборачивается, я замечаю у него под мышкой черный предмет неправильной формы, и меня как будто переклинивает: я понимаю, чтό это. Краткий миг я просто смотрю на предмет, а в следующую секунду с вытаращенными от ужаса глазами перелезаю через спинку вишневого дивана. Ушибаю забинтованную кисть о стену – боль просто жуткая, но я ее не почти не чувствую, потому что из горла рвется крик – вопль, который я сдерживаю последним, невероятным усилием воли.

– Мунбим? – моментально реагирует доктор Эрнандес, его голос напряжен от тревоги. – Что такое? В чем дело?

Я трясу головой. Если только я открою рот, вопль вырвется наружу, ведь перед глазами у меня маячит пистолет агента Карлайла, а в ушах стоят грохот автоматных очередей, свист пуль и крики моих Братьев и Сестер. Меня окутывает едкий запах гари, все кружится, и внезапно я сознаю, что вот-вот грохнусь в обморок.

Доктор Эрнандес оглядывается по сторонам – выискивает, что же я такого увидела, что заставило меня искать укрытия. Внезапно его глаза широко распахиваются, он вскакивает и за плечи выдергивает агента Карлайла из-за стола.