— Сейчас поищу, — девушка отвернулась к монитору.

На сайте Организации был выложен динамический список стоимости тех или иных монстров, их тушек и артефактов. Цены на товар менялись в зависимости от множества факторов: запросы лабораторий, объемы поставок, сложность добычи и даже сезон вызывали серьезные колебания в цене. Гештальт, конечно же, и сам имел доступ к «бирже», но неохватные колонки из названий и цифр наводили на него тоску. Обычно его попытки отыскать наиболее прибыльный промысел самостоятельно кончались тем, что плюнув на биржу охотник просто забивал все, что под руку попадется, в максимально возможных количествах. Но при таком подходе легко было попасть впросак. Стоимость тушки амфиброна с окончанием зимы могла упасть в цене до пяти раз. Так что, отлавливая все подряд, можно с легкостью оказаться с парой грошей в кармане после отгрузки.

— Тебя ведь, как всегда, интересуют в первую очередь тушки? — уточнила девушка.

— Как всегда, — Гештальт не слишком любил возиться с живой добычей. Отлов, перевозка и содержание до прибытия транспортника доставляли немало проблем. Куда больше сталкеру нравилось поставлять тушки. Можно сказать, его девизом было «дохлый монстр — хороший монстр».

— Нда, не густо. Сейчас не сезон, сам знаешь. Твои любимые тушки хорошо идут зимой. Хотя я до сих пор не понимаю почему. На холодильниках они экономят, что ли?

— Совсем все плохо?

— Хуже некуда. Тушка галлокара упала до семидесяти пяти условных. А это лучшее предложение. Натуральная обдираловка.

— А что с живьем? Что-нибудь не особо хлопотное и по хорошей цене? — Гештальт был не слишком рад такому повороту событий, но выбирать не приходилось.

— Сейчас посмотрим, — Игла углубилась в изучение столбиков цифр. — Тут выбор куда богаче. О! Вот неплохое предложение. Для ленивого оболтуса вроде тебя. Ганглиева слизь по пятьдесят условных за литр!

— Вот давай только без этого, ладно? — поморщился сталкер. Предложение и правда было неплохим, но он терпеть не мог слизь. Прежде всего потому, что ее нужно было собирать вручную. А еще она отвратно пахла. И колдунья прекрасно об этом знала.

— Ладно, ладно. Раз не нравится, посмотрю что-нибудь еще, неженка ты наш, — Игла продолжала вымещать злобу за неоправданные ожидания. — Ну уж это точно должно подойти!

— Что? — заранее напрягся Гештальт.

— Пауки-смертоносы, семьсот условных за штучку. Помниться, ты говорил в начале зимы, что маркировал их гнездо где-то в своих норах.

— Да так и есть. Спасибо! — сталкер хотел поцеловать Иглу в щеку, но та мастерски уклонилась.

— С тебя еще завтрак, бестолочь. Все, прочь с глаз моих!

Гештальту ничего не оставалось, как ретироваться в комнату Вспышки. Больше всего, его удручал тот факт, что он вынужден готовить даже не в свое дежурство.

Вспышка

— Только не говори, что собралась вместе с нами в подземелье в таком виде, — удивилась Вспышка, когда все три обитателя квартиры вместе вышли из подъезда.

— Вот еще, — колдунья откинула назад непослушную копну волос. Вид у нее и правда был не походный. Черная мини-юбка, обтягивающая бедра, и полупрозрачный дымчатый топик вместе с вечерним макияжем, однозначно намекали, что у девушки другие планы. — У меня сегодня выходной. Ребята пригласили в клуб, так что завтракать можете без меня.

— Тогда отлично повеселиться, — улыбнулась пленница. Несмотря на все испытания и переживания последних дней, она чувствовала себя на удивление хорошо. Возможно от того, что, по словам Гештальта, скоро должны будут прийти результаты из лаборатории, которые могут помочь в лечении. А может от того, что охотники начали менять к ней свое отношение, воспринимая больше как товарища, нежели товар. — Эх, я бы тоже с удовольствием оторвалась…

— Нечего там делать, — с нескрываемым осуждением отрезал сталкер. — Отвратительная музыка, жалкие подергивания, выдаваемые за танцы, куча пустоголовой молодежи без единой извилины в голове, наркота. Место для моральных отбросов общества, а не для веселья.

— О, и с каких это пор ты ратуешь за традиционные ценности, Гештальт? — с поинтересовалась Игла.

— Ни с каких. Просто не понимаю, что это за веселье такое? Впрочем… неважно, — поморщился тот.

— Ну конечно. Куда срамным танцулькам в клубе сравниться с философскими беседами за пивком в каком-нибудь стариковском баре. Впрочем, здесь мы и расстанемся, — остановилась колдунья на перекрестке. — Мне направо. А вам хорошенько повеселиться, а главное вернуться с уловом!

Помахав ручкой на прощание, колдунья зашагала прочь. Вспышка, махнув ей в ответ, принялась наблюдать за сталкером. Гештальт двигался к башне-спуску с выражением мрачной решимости и отрешенности на лице. Даже голову не повернул на прощание. Пленница, еще днем подметившая некую напряженность между свои надсмотрщиками, теперь и вовсе изнывала от любопытства. Слепой догадался бы, что отношения охотников явно выходят за рамки товарищеских, какими они казались Вспышке до сегодняшнего дня. То, что Игла пыталась вызвать приступ ревности у сталкера, сомнению не подлежало. И как бы тот ни делал вид, будто его это не касается, даже ежу было понятно, Гештальт ни за что не отпустил бы колдунью в клуб, если бы мог. Так что же это? Обычное чувство собственности? Неразделенная любовь? Легкий флирт? И спят ли они вместе? Полностью отрешившись от ночной дороги, Вспышка рисовала в своем воображении картины, приличествующие скорее женским романам, чем объективной реальности, с охотниками в главной роли. Больше всего воздушным замкам мешал тот факт, что ее пленители проводили вместе слишком мало времени. Они жили в отдельных комнатах, охотились раздельно и имели разный досуг. Игла, подтверждая собственное прозвище, постоянно возилась с нитками и иголками. В любую свободную минуту она шила, вышивала, вязала, кроила. Причем не только безобидные няшности вроде картин, игольниц и косметичек, но и крайне подозрительные фигурки человечков и животных. Гештальт же все свободное время в квартире проводил в полумедитативном состоянии, либо за компьютером. Впрочем, дома его можно было застать не часто. Сталкер мог часами зависать возле своего железного коня или просто болтаться неизвестно где. Вместе эту парочку девушка видела разве что только за обеденным столом.

— Вспышка, — охотник похлопал ее по плечу, — очнись, пришли.

— Что? Уже? — девушка в растерянности завертела головой.

— О чем ты так размечталась? — с ноткой осуждения спросил ее сталкер. — В подземелье будет некогда ворон считать.

— Я? — Вспышка однозначно не собиралась рассказывать о своих настоящих мыслях. Гештальт, конечно уже успокоился, он всегда быстро успокаивается, как заметила пленница, но знать о ее фантазиях совершенно не обязательно. — Да так, ни о чем! Просто, задумалась… какие они из себя пауки? Сильно страшные?!

— Уж пострашнее тех, что в ванной живут, — усмехнулся охотник. Уж в чем в чем, а в возможности покрасоваться своей опытностью он никогда себе не отказывал. — Но тебе не о чем беспокоиться. Просто держись рядом. Насмотришься на них потом, когда домой притащим.

— М-мы принесем живых пауков в квартиру?!! — взвизгнула девушка, и голос ее многократно отразился в узких проходах верхнего обжитого подземелья.

— Тссс, — сталкер поднес палец к губам. — Давай-ка по тише. Мы еще, конечно, не в катакомбах, но шуметь не стоит.

— И все-таки? — робко переспросила Вспышка.

— Ну не потащим же мы их на ночь глядя на склад, к черту на кулички? Постоит клетка до завтра, в твоей комнате, ничего страшного.

— Этого-то я и опасалась, — горько вздохнула пленница. Мысль о том, что живую добычу поставят к ней в комнату, приходила к Вспышке еще днем. В конце концов она живет в тюремной камере, специально для этого оборудованной. Но легче от этого знания девушке, естественно, не было. Не то чтобы у нее была арахнофобия. Однако провести остаток ночи и весь следующий день в одной комнате с двумя смертельно опасными членистоногими, было удовольствием ниже среднего. Впрочем…