«Ну что, чувак, ты жив? J»

Не сдерживая раздражения, парень принялся стучать пальцами по фотонной клавиатуре.

«Иди в задницу, Гарри! Я с тобой больше не разговариваю!»

«С каких пор ты такой обидчивый? Ладно, слушай: прости, что так вышло с твоим домом, мы реально не собирались так глубоко заплывать. В качестве возмещения Ванда и я приглашаем тебя и твою смуглянку на ужин»

«Ванда была здесь?!»

«А чему ты удивляешься, чувак?»

«Уже ничему. Кстати, а как ее зовут?»

«Мария, фамилии не помню»

«Как мы ее вообще сюда затащили? Я же ни слова по-португальски не знаю»

«И не нужно, она говорит по-английски, тебе этого хватит с головой. Если уже не хватилоJ Как она вообще?»

«Понятия не имею, не помню ни черта. Что вчера произошло? Чем ты меня опять напичкал, толстожопый упырь?»

«Ладно, чувак, я тебя понял. Поговорим позже. Арревуар, мазафака!»

«Пользователь вышел из сети».

«Социальные сети погубят мир» — сделала выверт очередная извилина в голове Энтони. Воистину, человечество погубит невозможность дать в морду ублюдку на том конце виртуального пространства. Много лишних людей, много жирных анонимов и малолетних троллей, ищущих в Сети то, чего им так не хватает в реале. Бардак. Бардак!

Боль понемногу отступала, организм приводил себя в порядок. И требовал выхода лишних элементов системы. Шаткой походкой парень побрел в санузел, едва не сбив по дороге добросовестного уборщика с кучкой мусора в электромагнитных ручонках.

Нажав на дверную ручку, Энтони ввалился в узкую, отделанную идеально чистым композитом комнату. Округлая раковина, душевая кабина и белоснежный трон были готовы принять хозяина в свои объятия, и парень, как истинный прагматик, решал, с чего бы начать утренний марафет. И сразу направился в полупрозрачный помывочный гроб.

Униинструмент сполз с запястья, уместился на стиральной машине в углу ванной, и Энтони заметил несколько алых пятен на дне душевой кабины. И парочку средств женской гигиены. Какого черта?!

— Уборщик!

Робот радостно пискнул и прилетел, виляя хвостиком из пустых банок и прочего сора.

— Убери эту дрянь.

***

Наконец на его взлохмаченную шевелюру обрушился теплый водопад. Энтони мылил и сдирал с себя потную кожу, словно пытаясь сбросить тесный, кишащий паразитами панцирь. Он терпеть не мог, когда течение жизни не поддавалось контролю. Не любил сюрпризы. Пусть даже они имеют пару стройных смуглых ног и пахнут розовыми духами. Стабильность — залог здорового сна. Но благодаря Гарри и его вечнопраздной своре все попытки Энтони хоть как-то своими силами обустроить досуг имели единственную постоянную характеристику — головную боль. Мама, папа, как хорошо, что вы не видите, во что превратилось ваше вяло обожаемое чадо, светлая вам память. Да и что бы вы сделали? Он состоявшаяся личность, не имеющая с вами никаких связей, ни финансовых, ни эмоциональных (генетическая схожесть не в счет). Вам не на что было бы надавить.

Вновь загорланил входящий вызов. Усталый вздох вырвался из груди Энтони.

— Униинструмент, синхронизация. Включить звуковой фильтр. Принять вызов.

Голограмма выплыла перед ним, заслоняемая полупрозрачной пеленой воды. Он не смог разобрать имя пользователя, но это уже не имело значения.

— Доброй ночи.

Анна. Его лучший безликий собеседник тихими одинокими ночами. Разность часовых поясов давала о себе знать, они могли созваниваться в совершенно случайное время, но в основном далеко за полночь, когда любой нормальный человек уже храпел носом в подушку.

— И тебе, — добродушно прохрипел Энтони.

— Усталый у тебя голос, — мягко, по-матерински нежно сказала она. — Тяжелая ночь?

— Чуть тяжелее обычного. Как твои дела?

— Скучно. Только все более-менее улеглось. Мать не шумит, сегодня ей лучше. А у тебя как?

Анна заботилась о своей парализованной, впавшей в маразм матери, и это обстоятельство довольно часто прерывало их с Энтони задушевные беседы. Как-то странно сжалось сердце в широкой груди парня, щелкнуло в голове, и легкая радость потянула его разум к небесам. Гениальная идея.

— Странные желания пробуждаются в моей подкорке, — со смехом в голосе сказал он. — Хочу стать писателем!

— Правда? — удивилась Анна. — И о чем будешь писать?

— О людях, конечно. О страданиях, преодолении и потерях, как все.

— Почему именно о страданиях? Никто не любит нытиков, Энтони.

— Не скажи! Все великие бумагомаратели, от Льва Толстова до Чарльза Моуди, развозили сопли и преодоление на тысячи страниц. Чем я хуже? Вот возьму, сяду и напишу шедевр о судьбе человеческой. Может, даже выложу в Сеть. А повезет, в издательство отправлю. И будет моей писанине PR, а мне гонорары и тонны кокса.

— А как же любовь читателей и критиков?

— Читатель голосует монетой, Анна, а критики — кто они вообще такие?! Комары, вампиры с отбеленными клыками и лакированными когтями! Присосутся и отвалят, лишь бы не заразили своим безграничным снобизмом.

— Какой же ты циник! — взвизгнула Анна и рассмеялась. — Ну хорошо. Уже придумал, о ком будешь писать? Жанр, персонажи, фабула, любовная линия?

— Любовная линия? — удивился Энтони.

— Все в жизни делается из любви к кому-то или чему-то, разве нет?

— Женщина-философ, — вздыхает Энтони, закрыв глаза, усевшись на сиденье и просто ловя лицом теплые капли бесцветной, без вкуса и запаха жидкости. — Может, ты и права. А насчет персонажей я еще не думал. Но хочется чего-нибудь реалистичного, близкого к настоящей жизни, чего-нибудь столь же сумасшедшего и бессмысленного.

— Тогда пиши о себе.

— Ну… тогда с любовной линией будет небольшая загвоздка.

— Ну и пусть, только не пиши о дерьме, прошу тебя. Это не оригинально.

— О ком же тогда писать? О лисичках, кошечках и бабочках?

— Не надо изображать мизантропа, Энтони! — Даже через иллюзию присутствия, чистый голос без видимых образов, Энтони слышит, как она улыбается. Ее смешит эта перманентная ненависть к человечеству, что выходит из берегов время от времени, и он смеется вместе с ней.

Анна, маленький якорь позитива, прижми этого парня к земле, пусть он хоть раз почувствует себя человеком. Нет, не так — Человеком!

— Тогда… — Энтони запнулся, пытаясь собраться с мыслями. — Давай так: как только я попаду на полки магазинов в твоем городе, я соберу гонорар и мы встретимся вживую. И первый экземпляр ты получишь бесплатно, с подписью автора. Сгодится?

— Не-е-ет, это слишком долго, и не известно когда произойдет! Я не люблю сюрпризы!

— Анна… — сказал Энтони.

— Что? — удивилась собеседница.

— Ты точно женщина?

— В каком смысле?

— В прямом, Анна. Я впервые слышу девушку-философа, не любящую сюрпризы. В наше неспокойное время это сильно настораживает.

— Энтони, — голос Анны заметно упал, — я давно хотела тебе признаться…

— В чем? — Парень мгновенно напрягся. Он успел искренне поверить, что этот день не может стать хуже.

(Ага, весь такой наивный, что сошел бы за умственно отсталого. Ничего, доброта и идиотия со временем проходят, проверено тысячами поколений муравейника.)

Энтони напряженно ждал, вслушиваясь в шорох и стук на другом конце сети. Он понятия не имел, что там происходит, и к чему бы эти неожиданные откровения от девушки с другого края земли, но что-то не позволяло ему смахнуть рукой подергивающуюся в радужном водопаде голограмму и продолжить спокойно нежиться в теплых каплях падающей воды.

— Вот, — сказала Анна и диаграмма звукозаписи растянулась на всю стену душевой кабины.

Маленькая комната, забросанная разноцветным тряпьем и сверкающая скринами старых рок-групп, не заправленная кровать, но это все не то. Главное заслоняет собой всю идиллическую панораму молодежного бардака.

Стройная девичья фигурка, гладкая, подтянутая, сверкает бижутерией в пупке и замысловато проколотых сосках. Розовые волосы спадали с хрупких плеч, а сквозь ярко накрашенные губы нагло выступал раздвоенный язык. Но взгляд почему-то настоятельно опускался к разноцветному сердечку в зоне бикини, и вновь возвращался к языку. И так раз за разом, вгоняя парня то в жар, то в холод. «Я, конечно, представлял, что все женщины по-своему змеи, хищницы и кровопийцы, — подумал про себя Энтони, — но почему я вижу их именно такими? С этим миром что-то определенно не в порядке».