В то же время, борясь с расплодившимися в студенческо- магистерской среде ересями, Гильом Овернский опубликовал в январе 1241 г. список из десяти осужденных им теологических пропозиций, на преподавание коих в Парижском университете он также наложил свой официальный запрет: «1) Primus est, quod divina essentia in se nec ab angelo, nec ab homine videatur vel videbitur; 2) Secundus error est, quod licet divina essentia eadem sit in Patre et Filio et Spiritu Sancto: tamen ut haec essentia est in ratione formae, una est in Patre et Filio, licet non una in Spirito Sancto et in his, et tamen forma idem est quod divina essentia; 3) Tertius est, quod Spiritus Sanctus, prout est amor et nexus, non procedit a Filio, sed tantum a Patre; 4) Quartus est, quod multae veritates fuerunt ab aeterno que non sunt ipse Deus; 5) Quintus est primum nunc vel principium et creatio passio non sunt creator vel creatura; 6) Sextus, quod angelus malus in primo instanti suae creationis fuit malus: et nunquam fuit non malus; 7) Septimus est, quod nec animae glorificatae nec corpora gloriosa vel glorificata erunt in caelo Empyreo cum angelis, sed in caelo aqueo vel crystallino quod est super firmamentum. Quod etiam dicere praesumunt de Beata Virgine; 8) Octavus, quod angelus in eodem instanti potest esse in diversis locis: et est ubique si velit esse ubique; 9) Nonus est, quod qui habet meliora naturalia, de necessitate habebit majorem gratiam et gloriam; 10) Decimus est, quod diabolus nunquam habuit unde posset stare. Nec etiam Adam in statu innocentiae». После того как в 1239 г. Григорий IX обратился в своем послании к правителям христианского мира с требованием арестовать в их доменах все экземпляры Талмуда, «укреплявшие иудеев в их вероломстве», в Париже - при участии Гильома и Людовика IX - состоялось официальное осуждение этой книги, закончившееся в 1242 г. публичным сожжением порядка двенадцати тысяч манускриптов Талмуда и других иудейских рукописей, доставленных в Париж на двадцати двух возах; в 1244 г. там же произошла аналогичная акция — уже по инициативе Иннокентия IV (1243—1254). В 1248— 1249 гг. Гильом состоял в регентском совете, управлявшем Францией во время пребывания Людовика IX в VII Крестовом походе (1248—1254).
Кроме того, как парижский епископ Гильом Овернский известен деятельностью по ограничению представителей духовенства одйим бенефицием (в случае если тот доставляет достаточно средств к существованию: «De collatione et singularitate beneficiorum») и указами по учреждению госпиталей и борьбе с проституцией; он также поручил духовное окормление женского цистерцианского монастыря Пор-Рояль-де-Шам (Portus Regius Campensis, Иль-де-Франс) в Маньи-ле-Амо близ Версаля, основанного в 1204 г. Матильдой Гарландской, упраздненного в 1708 г. буллой Климента XI (1700-1721) и повелением Людовика XIV (1643—1715) от 29 октября 1709 г. и снесенного в 1713 г., св. Теобальду Марлийскому, являвшемуся с 1235 г. аббатом основанного в 1118 г. мужского цистерцианского монастыря Во-де- Серне (Valles Cernaii [Sarnaii], Иль-де-Франс) в Серне-ла-Виль близ Версаля.
Главной богословской работой Гильома Овернского является монументальный компендиум «Божественное учение» («Magisterium divinale [et sapientiale]», 1223—1240), состоящий из семи частей: 1) «О первом начале» («De primo ргіпсіріо», ок. 1228), или «О Троице» («De Trinitate»); 2) «О душе» («De апіma», 1230), или «О бессмертии души» («De immortalitate animae»); 3) «Об универсуме творений» («De universo creaturarum», 1231 — 1236); 4) «Почему Бог стал человеком» («Cur Deus homo»); 5) «О таинствах» («De sacramentis»); 6) «О вере и законах» («De fide et legibus»); 7) «О добродетелях и нравах» («De.virtutibus et moribus»), или «О добре и зле» («De bono et malo»). Кроме того, его перу принадлежит еще порядка двадцати трудов, как например, «Новый трактат о покаянии» («De poenitentia novus tractatus»), «Похвала терпению» («De laudibus patientiae»), «Божественная риторика» («Rhetorica divina»), «Об искусстве проповеди» («De arte praedicandi»), «О мессе» («De missa»), «О разнообразии мира» («De faciebus mundi»), «Об истине» («De veritate»), «О затворничестве души» («De claustro animae»), «О благодати и свободном произволении» («De gratia et libero arbitrio»), «О страсти Господней» («De passione Domini»), «Комментарии на Притчи и Екклесиаста» («Commentaria in Proverbia et Ecclesiastem»), a также сочинения по практическим вопросам церковного руководства.
Несмотря на то что Гильом Овернский, на мировоззрение которого сильное влияние оказали идеи Августина, Доминика Гундиссалина и псевдоаристотелевской неоплатонической «Книги о причинах» («Liber de causis»), являлся активным сторонником христианского платонизма, он, обладая обширной философской эрудицией, был (наряду с Александром Гэльским, Гильомом Осерским и др.) одним из первых схоластических мыслителей, кто предпринял попытку интегрировать в рамки традиционно Устоявшейся теологической системы августинизма теории, почерпнутые из произведений Аристотеля, а также арабских и еврейских авторов: аль-Фараби, Альгазеля (аль-Газали), Авиценны (Ибн Сины), «благороднейшего из всех философов» Авицеброна (Ибн Гебироля), Моисея Маймонида (Моше бен Маймона). Однако при этом те аристотелевские и арабо-еврейские концепции, что очевидным образом противоречили христианскому учению, подвергались им последовательной критике и осуждению. Указанный характер мировоззрения Гильома сочетался с четким разделением в его работах предметных областей теологии и философии, с признанием за последней собственных законов и объектов исследования.
От Боэция и Авиценны Гильом Овернский наследует также принципиальное для него различение между сущностью и бытием: «Но поскольку потенциальное сущее не является сущим по сущности, оно и его бытие, которое не является для него сущностным, поистине суть два, и одно акцидентально для другого и не входит ни в определение, ни в чтойность другого. Итак, сущее в этом модусе является составным и разрешается в свою возможность и свое бытие (Quoniam autem ens potentiale est non ens per essentiam, tunc ipsum et eius esse quod non est ei per essentiam duo sunt revera, et alterum accidit alteri, nec cadit in rationem nec quidditatem ipsius. Ens igitur secundum hunc modum compositum est et resolubile in suam possibilitatem et suum esse)». Развивая указанное различение, Гильом утверждает далее, что глагол «быть» (esse) может указывать как на некую определенную сущность («быть чем-то»), так и иметь чисто экзистенциальное значение: «Substantia rei et ejus esse et ejus quidditas». В своем последнем смысле бытие не входит в дефиницию никакого сущего, помимо Бога, Чье определение существованием и ограничивается: «Ego sum qui sum» (Исх. 3, 14), — почему более точно следует говорить, что Он вообще «не имеет ни чтойности, ни определения (non habet quidditatem пес diffinitionem)». Так как субъект может обладать предикатом либо вследствие своей сущности (praedicatio secundum essentiam), либо вследствие причастия чему-либо иному (praedicatio secundum participationem), то тогда в случае, если бы все сущности имели свое бытие лишь благодаря участию в бытии иного (т.е. все обладали бы не необходимым существованием, но существованием «в силу чего-то», secundum quid), их цепочка или уходила бы в бесконечность, что невозможно, или образовывала бы причинно-следственный круг, что также является очевидным абсурдом. Следовательно, для того чтобы существование по причастию вообще имело место, требуется постулировать наличие такого сущего, которому бытие принадлежало бы вследствие самой его сущности (per essentiam), т.е. которое существовало бы необходимо и само по себе (necesse esse per se), — это и есть Бог, в силу причастия Которому существует все сотворенное: «как душа — жизнь тела, так и Бог — бытие всего». Таким образом, бытие Бога — это бытие, которым существуют все вещи, но не то, что они суть (esse quo sunt, non autem quod sunt); и вещи обладают бытием, которым они существуют, не сущностным, но как бы привходящим образом: «Esse quo sunt non est ejus essentiale, sed quasi accidit». При этом вне Бога нет и никакого самостоятельного начала возможности вещей: ибо материя, претендующая на этот статус, во-первых, сама нуждается в получении бытия, а во-вторых, в случае ее отождествления с возможностью как таковой - подпадает под категорию отношения (relatio), т.е. может являться лишь акциденцией. К тому же гилеморфическое строение Гильом (вопреки Авицеброну) приписывает исключительно телесным вещам: приведенной выше концепции сущности и бытия вполне достаточно, по его мнению, для характеристики онтологического различия между миром чистых интеллигенций (ангелов) и божественной природой.
