41.
Исламское богословие Альгазеля
Альгазель, или аль-Газали (лат. Algazel, араб. Абу Хамид Мухаммад Ибн Мухаммад аль-Газали ат-Туси): род. 1058/59, Тус близ Мешхеда - ум. 18/19.12.1111, Туе. Мусульманский теолог, философ, суфий, внесший существенный вклад в развитие калама ашаритского направления за счет обогащения традиционного исламского богословия мистическими и моральными положениями суфийского учения. По причине его высокого авторитета о нем, ставшем одним из первых носить почетный титул Худжжат аль-Ислам («Довод ислама»), говорили: «Если бы после Мухаммеда мог быть Пророк, то это был бы, конечно, аль- Газали».
Перс по происхождению и выходец из небогатой семьи сторонника суфизма, Альгазель получил основное образование в Горгане (Джурджане), а также в Нишапуре у аль-Джувайни - ашарита, обладавшего титулом имам аль-Харамайн (т.е. имам двух священных городов: Мекки и Медины). По смерти своего учителя он приглашается в 1085 г. в Исфахан — ко двору Низама аль-Мулька (1063-1092), визиря сельджукского султана Мелик- шаха (1072—1092), и в июле 1091 г. назначается преподавателем богословия и права (фикха) в основанное визирем в 1065 г. медресе Низамийя в Багдаде. Однако в результате духовного кризиса (и, вероятно, вследствие убийства исмаилитами-ассасинами его покровителя — Низама аль-Мулька) Альгазель отказывается от карьеры ученого, покидает в ноябре 1095 г. Багдад и начинает вести жизнь странствующего суфия. Посетив Дамаск и Иерусалим, совершив хадж в Мекку (ноябрь 1096), он возвращается ок. 1097 г. в Туе, где вокруг него образуется суфийская отшельническая община. В 1106 г. - с началом нового мусульманского века - по настоянию виднейших богословов, видевших в нем лидера духовного возрождения ислама, и по приглашению визиря Фахра аль-Мулька (1095—1113), сына Низама аль-Мулька, Альгазель возобновил свою преподавательскую деятельность в багдадском медресе Низамийя и других духовных учебных заведениях; но затем, в 1110 г., он снова становится отшельником в Тусе.
Хотя авторство Альгазеля приписывается более чем четыремстам работам, лишь около пятидесяти из них точно созданы им самим. Среди его наиболее значительных произведений: «Стремления философов» («Maqasid al-falasifah», лат. «Metaphysica», 1091-1095), суммирующее и подробно излагающее систему арабского перипатетизма (логику, физику, метафизику) как она представлена в трудах аль-Фараби и Авиценны (Ибн Сины); «Самоопровержение философов» (более точно «Непоследовательность философов»: «Tahafut al-falasifah», лат. «Destructio philosophorum»), являющееся продолжением предыдущего трактата, в котором философия в целом и учение аристотеликов в частности подвергаются уничтожающей критике (широко использующей, впрочем, метод логического анализа рассматриваемых проблем); «Воскрешение наук о вере» («Ihya' ‘ulum ad-din», 1097—1106) в сорока книгах, представляющее собою фундаментальное изложение мусульманской теологии и правил религиозной жизни и пользовавшееся огромным авторитетом (считалось, что в том случае, если бы вся исламская традиция погибла, то ее можно было бы восстановить по данному труду Альгазеля); а также автобиография «Избавляющий от заблуждения» («al-Munqidh min ad-dalal»), трактат против ересей («Ibahiya») и другие работы по теологии, мистике, этике, логике, юриспруденции — «Краткое изложение вероучения», «Эликсир счастья», «Исследование сокровенных тайн сердца», «Наставление сыну», «Наставление правителям», «Правильные весы» (или «Весы деяний», ок. 1103) и т.д. В книге же «Ниша светов» (или «Пещера лампад»: «Mishkat al-anwar») представлена метафизика света Альгазеля, согласно которой структура мироздания описывается в виде световой иерархии, основанием коей служат погруженные во тьму материи низшие из сотворенных субстанций, а вершиной — Аллах как чистый свет. При этом отправной точкой для данного сочинения послужил текст 35-го айата 24-й суры Корана («Свет»): «Аллах - свет небес и свет земли. Его свет — точно ниша; в ней светильник; светильник в стекле; стекло - точно жемчужная звезда... Свет на свете! Ведет Аллах к Своему свету, кого пожелает...». Интересно, что позднее схожий образ наполненных огненными светильниками пещер будет использован также, хотя и в несколько ином контексте, св. Иоанном Креста в его стихотворном произведении «Живое пламя любви» («Llama de amor viva», 1584-1585): «Oh ldmparas de fuego / en cuyos resplandores / las profundas cavernas del sentido...».
С точки зрения Альгазеля, между верой и философским постижением действительности никакого согласия быть не может, так как положения философии (в данном случае аристотелевской) принципиально несовместимы с божественными истинами, раскрывающимися в исламской догматике (акиде): «клеймо неверия и безбожия», таким образом, лежит на каждом из философов. Методы рационального (научного, логико-философского) познания, выводимые из текста Корана и обладающие несомненной ценностью в практической плоскости, но по самой природе своей не способные достичь истинного знания, ни в коем случае не должны переноситься в богословскую сферу: верность религиозной традиции (таклиду) можно сохранять только в том случае, если следование авторитетам носит всецело бессознательный характер. Исходя из этого, в «Самоопровержении философов» Альгазель критикует как опасные заблуждения двадцать основных философских тезисов (шестнадцать метафизических и четыре физических тезиса), демонстрируя их внутреннюю противоречивость и невозможность их разумного обоснования. Так, он отвергает тезис о вечности мира, противопоставляя ему учение о творении мира из ничего; в соответствии с ашаритской традицией (и вопреки доктрине мутазилитов) признает реальность и извечное существование в божественной природе ряда атрибутов (а именно «атрибутов сущности» — знания, воли и т.п.); отстаивает свободу божественной воли и всеобщность божественного познания (Аллах обладает не только универсальным знанием, но и постигает сущность всякой единичной вещи), из чего следует, что божественное провидение и руководство распространяются на все частные события в той же мере, как и на явления общие; защищает концепцию индивидуального бессмертия, воскресения мертвых, Страшного суда, загробной жизни (кияму). Особое значение Альгазель придает критике авиценновской картины мироздания, существующего благодаря системе пронизывающих его необходимых причинно-следственных взаимосвязей. Как и большинство ашаритов, он отрицает реальное существование естественной причинной закономерности: давая окказионалистскую интерпретацию наблюдаемой устойчивой последовательности событий во времени, он объясняет данный факт тем, что Аллах - как единственный субъект всякой деятельности — сопровождает по Своей воле одно явление другим. Альгазель, таким образом, может рассматриваться в данном контексте как предшественник Николая из Отрекура, Николя Мальбранша и Дэвида Юма.
В тесной связи с характером указанного решения Альгазелем проблемы причинно-следственных отношений состоит и формулируемая им в «Воскрешении наук о вере» концепция божественного предопределения (кадара). Ссылаясь на Коран (8, 17: «И не ты бросил, когда бросил, но Аллах бросил»), Альгазель - в противоположность кадаритам, к которым принадлежали и мутазилиты, — следует разработанной джабритами и аль-Ашари теории касба, т.е. «приобретения», «присвоения» человеком тех или иных (хороших или дурных) поступков, как бы предлагаемых ему на выбор Аллахом, истинным Творцом всех человеческих действий. Осуществив выбор, «приобретя», «присвоив», т.е. совершив поступок, человек несет за него ответственность, несмотря на то что сам этот поступок был предопределен. Понятие о свободе воли человека, таким образом, должно, по Альгазелю, исходить из того, что человеческие действия занимают промежуточное положение между действиями естественными, физическими (осуществляющимися всецело по принуждению со стороны Аллаха), и действиями, основанными на чистой, ничем не детерминированной свободе выбора (т.е. действиями Самого Аллаха).
