По смерти Бертольд был похоронен в церкви Св. Спасителя (Ecclesia Sancti Salvatoris) францисканского монастыря в Регенсбурге, в стенах которой располагается ныне Регенсбургский исторический музей (Historische Museum Regensburg, 1931), и его могила быстро стала объектом народного поклонения и местом массового паломничества. Во время Тридцатилетней войны (1618—1648) его мощи были укрыты монахами от неизбежного осквернения их со стороны протестантов; с 1692 г. они хранятся в реликварии возведенного в 1275—1869 гг. регенсбургского кафедрального собора Св. Петра (Ecclesia Sancti Petri). День памяти беатифицированного католической церковью бл. Бертольда Регенсбургского — 14 декабря.
Сохранилось более трехсот латинских проповедей Бертольда Регенсбургского в составе пяти сборников, три из которых были собраны им самим в 1250—1255 гг.: «Простец о днях воскресных» («Rusticanus de Dominicis»), «Простец о святых» («Rusticanus de sanctis») и «Простец о сообществе святых» («Commune sanctorum Rusticani»); что же касается сборников «Проповеди к монахам и некоторым другим» («Sermones ad religiosos et quosdam alios») и «Особые проповеди и Проповеди, не включенные [в предыдущие сборники]» («Sermones speciales et extravagantes»), то их принадлежность Бертольду подвергается сомнению. Кроме того, сохранилось и порядка ста двадцати пяти его проповедей на средневерхненемецком языке (некоторые, впрочем, дошли до нас лишь во фрагментах): часть из них была собрана в отдельный сборник автором (1268), а часть является переработкой ок. семидесяти его латинских проповедей, осуществленной францисканцами Южной Германии в 70-х годах XIII в. При этом опирающиеся, с одной стороны, на наследие Отцов Церкви, Григория Великого и Бернарда Клервоского, а с другой - на творчество Аристотеля. Сенеки 'и Жака де Витри, проповеди Бертольда отличаются красотой народного языка (яркими примерами, смелыми сравнениями, юмором) и в целом представляют собою лучшие образцы немецкой гомилетики. Их содержание чрезвычайно разнообразно: это не только прославление Господа, указание путей спасения души, классификация грехов и разоблачение еретиков, но и разъяснение тайн мироздания, устройства семьи, правил выбора невест, способов воспитания детей, норм трудовой этики, законов человеческого общежительства и мн. др.
Как замечал сам Бертольд Регенсбургский, его проповеди, собиравшие порой, по рассказам современников, десятки тысяч слушателей, предназначены, прежде всего, для грубых и простых умов, подобных ему самому («rudibus et simplicibus mihi similibus») и не способных воспринимать возвышенные и тонкие материи («alta et subtilia capere non possunt»). Потому относительно сложных богословских вопросов - о тайне Святой Троицы, Боговоплощения, Евхаристии и др. — он прямо советует своему собеседнику «не погружаться чрезмерно глубоко умом в религию», поскольку это так же опасно, как в упор смотреть на солнце: «Над этим тебе не нужно задумываться, ибо для того существует довольно ученых магистров. Будь добрым человеком, а когда душа твоя покинет тело, ты все сие увидишь. Но коль ты станешь над всем этим слишком много размышлять, то либо ослабнет вера, либо ты сделаешься еретиком. А потому ты должен прочно и без колебаний, попросту, не раздумывая верить в то, чему учит твоя христианская религия, и остерегаться еретических доктрин и других верований». Еретики же — наряду с хулящими на Духа Святого и алчными (ворами и ростовщиками, «торгующими временем Господа») — являются прямыми союзниками дьявола, в частности, когда, отрицая все земное (церковно-государственные институты, семью, собственность), учат, что тела людские сотворены именно им, и лишь души суть творения Божии: однако символическая надпись «Homo Dei» («Человек Божий»), отображенная на лице человека, служит, по Бертольду, доказательством его сотворенности Богом во всей своей психосоматической (душевно-телесной) полноте.
Также Бертольд Регенсбургский решительно осуждает как «безумное и еретическое» учение об изначальном божественном предопределении людей ко спасению или погибели: «Против твоей воли Господь не введет тебя в Царство Небесное». При этом интересно, что, по мнению Бертольда, достойные того люди (святые и праведники, пророки и патриархи) стали попадать в рай лишь после пришествия Христа, Который, сойдя во ад, посетил лишь лимб и, таким образом, вывел оттуда только тех грешников, что совершили обычные («повседневные») грехи; совершившие же смертные грехи и потому пребывавшие в подлинном аду («господин Каин» и др.) так там навсегда и остались. И вообще, большинство человеческих душ сразу попадает по смерти либо прямо в ад на вечные муки (ибо они продолжатся и после Страшного суда, когда грешные души будут мучиться, уже воссоединившись со своими телами), либо в чистилище — на временные муки, срок коих может сократить лишь искреннее покаяние. Характерно также, что родственные чувства и человеческие привязанности не будут играть на Страшном суде никакой роли: так, в качестве судей на нем выступят и невинные младенцы, которые с мечами в руках будут судить своих родителей без всякого снисхождения.
В проповеди «О болезни тела и смерти души» Бертольд Регенсбургский рассуждает о небе и о земле как о развернутых для мирян ночной и дневной книгах, аналогичных Ветхому и Новому Заветам, предназначенным, в свою очередь, лицам духовным: «И если вы умеете их прочитать, — обращается он к мирянам, - то можете понять все вещи, необходимые для тела и души» (помня, однако, что над свободной волей человека не властно ничто природное, даже звезды). Как следствие, он призывает, подобно св. Бернарду Клервоскому и св. Франциску Ассизскому, «искать Господа во всяком творении», «поучаться от земель, от деревьев, от злаков, цветов и трав»: ибо тварный мир как таковой есть путь в Царство Небесное, в первый день которого обладающий верой воспаряет к тверди небесной, во второй - имеющий надежду приближается к кристаллическому небу и в третий — охваченный любовью достигает неба эмпирея. Однако в проповеди «О трех препятствиях для лицезрения Бога» природные стихии, напротив, служат у Бертольда символами пороков, отвращающих человека от Господа: так, земной мир (ertriche) символизирует алчность и жадность, мгла облаков - тщеславие и суетность, а луна, при затмениях закрывающая солнце, - высокомерие и неверие. Абсолютное же воплощение всех перечисленных пороков явлено было, по Бертольду, наследующему в данном случае традицию как Цицерона и Сенеки, так и Иеронима Стридонского и Павла Орозия, - в фигуре Александра Великого (336—323 до Р.Х.), который не только «прошел до пределов земли, и взял добычу от множества народов; и умолкла земля пред ним, и он возвысился, и вознеслось сердце его» (1 Макк. 1, 3): сверх того, не удовлетворившись земною славой, он достиг еще морского дна, небесных вершин и даже преисподней, явив пример самой непомерной гордыни. Тема неверия, точнее, неверности, — возникает у Бертольда и в комментирующей библейский текст (Пс. 124 (123), 7) проповеди «О четырех силках», где данный грех характеризуется как ловушка, которую бесы ставят на бедных и неразумных простецов (illitterati), в то время как разврат есть ловушка для молодежи, суетливая тщеславность — для богачей, а алчность — для стариков. Утверждая, что никакие паломничества не спасут души бедных, — так же, как и никакие основания монастырей не спасут души богатых, если не будет в них искреннего сокрушения и раскаяния, Бертольд одновременно выдвигает идею о пропорциональности предстоящего наказания за грехи: чем их больше и чем они существенней, тем более суровая ожидает человека кара.
Проповедь «О пяти фунтах», призывающая очиститься от «Адамова наследства» (т.е. первородного греха, присущего каждому человеку), — истолковывает в связи с этим евангельскую притчу (Мф. 25, 14—30) и говорит о том, что Господь даровал некрещеным детям один талант (pfunt, talentum), крещеным - два, а взрослым людям, способным отвечать за свои поступки, — пять талантов, за распоряжение которыми те должны отчитаться перед Творцом, а именно преумножить и возвратить их Ему. Первый талант - это «наша собственная персона» (unser eigen lip, unser eigeniu persone, ipse homo), сотворенная по образу и подобию Божьему и обладающая свободной волей: «Мы должны ответить за нее пред Богом и по своей воле привязаться к добру». Второй талант — это «твоя служба» (din amt, officium), т.е. призвание, должность, принадлежность к одному из профессиональных разрядов, к которому предназначает человека Сам Бог, так что тот не выбирает служения по собственной прихоти и не должен помышлять о перемене профессии или переходе в иной имущественный статус: «Кто же будет пахать для нас землю, коль все вы сделались бы господами?», «Кто станет тачать сапоги, если бы ты стал тем, кем захотел? Ты должен быть тем, кем желает видеть тебя Бог», «Ты хотел бы быть господином, а должен пахать землю; ты хотел бы быть графом, а ты — сапожник; то же самое говорю я и всем работникам. Если бы Бог всех сделал господами, то мир был бы неустроен и в стране не было бы спокойствия и порядка», «И если ты имеешь низкую должность (niderez amt), ты не должен сетовать в сердце своем и ворчать устами твоими: “Ах, Господи, почему Ты даровал мне такую тяжелую жизнь, а другим дал великую честь и богатство?” Ты должен говорить: “Господи, хвала Тебе за все Твои милости, кои Ты явил мне и еще явишь”». Относительно же себя самого Бертольд Регенсбургский указывал: «И у меня есть должность: проповедь — мое служение». При этом богоустановленное распределение социальных функций предполагает, что все они - от церковно-государственных до Функций портных, мельников, продавцов, поденщиков и т.д. — в равной степени необходимы для общества, за исключением ростовщичества, воровства, взяточничества, перекупки товаров, т.е. занятий, не являющихся божественными призваниями. Таким образом, каждый член социального организма, основанного на братских отношениях между входящими в него верующими христианами, своим личным трудом помогает всем другим, честно, без мошенничества обмениваясь с ними его результатами.
