«Внемли тому, что знаешь, внемли и тому, сколького не знаешь, - советует также Рихард Сен-Викторский. - Узнай, насколько ты превосходишь разумением животных духов, узнай и то, насколько ты ниже умом духов ангельских (Attende quid scias, attende quantum nescias. Agnosce quantum emineas per ingenium spiritibus brutis, agnosce quantum subiaceas per intellectum spiritibus angelicis)» («Ben. Maj.», Ill, 13). Но узнав последнее, человек одновременно понимает и то, что глубины его собственной души ему самому недоступны: лишь в мистическом единении с Богом или в будущей жизни душа человеческая может надеяться узреть сама себя: «Но видишь ли ты свою волю, ведаешь ли свои помыслы, можешь ли верно увидеть или познать субстанцию своей души? Кто, спрашиваю я, пребывая все еще в этой плоти, видит или смог увидеть свою душу или любую духовную субстанцию в ее чистоте? Несомненно, в этой части человеческий ум слеп от рождения и по необходимости вынужден ежедневно молить Бога: Просвети очи мои (Пс. 12, 4). В самом деле, если кто, пребывая в этой тленной плоти, и смог узреть нечто подобное, он сделал это через обращение разума на самого себя, и, увидев пределы человеческого ума, превзошел их не собственным старанием, но благодаря божественному откровению. Но всякий, кто смог обрести такой человеческий опыт, признает, конечно, что он принадлежит не к земному, а к иному роду созерцания. Так что как бы ты ни силился достигнуть подобного созерцания, как бы ни старался, как бы ни расширял в этой части свою способность разумения, полного знания об этом ты обрести не смог бы (Sed numquid quomodo vides voluntatem tuam, quomodo nosti cogitationem tuam, potes aeque videre, vel nosse animae tuae substantiam? Quis, inquam, in hac adhuc carne positus, animam suam, vel quamlibet spiritualem substantiam in sua puritate vidit, vel etiam videre potuit! Procul dubio in hac parte humanus intellectus caecus est a nativitate, et necesse habet quotidie Domino clamare: Illumina oculos meos (Ps. XII, 4). Profecto, si quis quae huiusmodi sunt in hac corruptibili carne videre potuit, per mentis excessum supra semetipsum ductus fuit, et in ео quod vidit intellectus humani metas, non propria industria, sed ex revelatione divina transcendit. Sed quidquid in hunc modum humana experientia potuit attingere, constat nimirum illud non ad hoc, sed ad aliud contemplantis genus pertinere. Quantumcumque ergo in hac consideratione ingenium tuum exercueris, quantumcumque studium tuum continuaveris, quantumcumque in hac parte sensum tuum dilataveris, scientiam tuam ad plenum cubitum extendere non poteris)» (Ibid., Ill, 14).
В попытке же объяснить причины необходимой единосущной троичности Божества Рихард Сен-Викторский строит внутреннюю диалектику взаимной любви и жизни Лиц Святой Троицы, основанную на вере в то, что Бог не просто любящий, но есть сама Любовь, предполагающая одновременное сосуществование нескольких разных личностей, а точнее, трех, потому что две личности, любящие друг друга (Отец и Сын), желают, чтобы существовала и третья, которую они любили бы вместе (Святой Дух): при этом Бог Сын определяется им как возлюбленный (dilectus) Богом Отцом, а Бог Святой Дух — как со-возлюбленный (condilectus). При этом вслед за св. Бернардом («О благодати и свободном произволении»: «De gratia et libero arbitrio», IX, 28) Рихард настаивает на том, что образом Божьим в человеке по преимуществу является его свободная воля, природа коей такова, что ее нельзя преуменьшить, не разрушив, потому она и составляет неотъемлемое совершенство человека, некоторым образом вечное и подобное совершенству Самого Бога («De stat. inter, horn.», I, 3). Примечательно также, что в своей оценке духовной практики и созерцательного опыта христианина Рихард, опять-таки подобно св. Бернарду, делал особый акцент на анализе его эмоционально-психической жизни, что вело к формированию представления о человеческой личности (persona) как неповторимой индивидуальности, несводимой к какому-либо общему бытию или частной субстанции (телесной или душевной). Его определение личности как принципиально «несообщаемого существования (incommunicabilis existentia) Разумной природы (intellectualis naturae)» («De Trin.», IV, 22) свидетельствует о придании им понятию «индивидуальность» нового смыслового оттенка — несколько иного по отношению к тому, что содержится в классическом определении личности из трактата «Против Евтихия и Нестория» Боэция: «индивидуальная [т.е. не универсальная, далее уже не делимая] субстанция (individua substantia) разумной природы (rationalis naturae)» («Contra Eutychen et Nestorium», 3).
25.
Богословский традиционализм Вальтера Сен-Викторского
Вальтер Сен-Викторский, или Готье Сен-Викторский (лат. Gual- terusa Sancto Victore, фр. Gauthier de Saint-Victor): род. нач. XII в., возможно, Англия — ум. 1180/90, Париж. Теолог-традиционалист, вероятно, английского происхождения, Вальтер был уставным каноником (canonicus regularis) находившегося на окраине Парижа августинского аббатства Св. Виктора, субприором коего он стал в 1162 г., а приором в 1173 г. (оба раза унаследовав должность у Рихарда Сен-Викторского). Наряду с Гуго, Рихардом, Готфридом и др. он является выдающимся представителем существовавшей при аббатстве Сен-Викторской школы.
В отличие от других викторинцев, Вальтер Сен-Викторский занимал бескомпромиссную позицию в отношении попыток применения диалектических методов при истолковании богооткровенных истин: «Грамматика твоя да будет в погибель с тобою! (Grammatica tua haec tecum sit in perditionem!)», — восклицал он, перефразируя слова Священного Писания (Деян. 8, 20). Потому Вальтер выступал резко против тех, кто в вопросах веры опирался более не на авторитет Святых Отцов (Августина, Дионисия Ареопагита, Бернарда Клервоского и др.), но на имеющие рациональную природу философские умозаключения: так, им было осуждено сочинение Готфрида Сен-Викторского «Источник философии» («Fons philosophiae», 1170) за следование в нем языческой мудрости более, чем слову Священного Писания.
Помимо порядка двадцати проповедей («Sermones»), трактата «О сверхпревосходном крещении Христа» («De superexcellenti baptismo Christi»), пролог к коему был написан Рихардом Сен-Викторским, а также приписывавшихся ранее Гуго Сен- Викторскому «Вопросов на Послания св. Павла и [их] разрешений» («Quaestiones et desisiones in epistolas Sancti Pauli»), важнейшим из трудов Вальтера Сен-Викторского является обширный полемический трактат «Против четырех лабиринтов Франции» («Contra quatuor labyrinthos Franciae», ок. 1177/78), краткое изложение которого было представлено им на III Латеранском соборе (1179). В нем он обвиняет ведущих схоластов XII в., «софистов» (sophistae) Петра Абеляра, Петра Ломбардского, Петра из Пуатье («Quinque libri Sententiarum», ок. 1177) и Гильберта Порретанского, в том, что они - «безрассудные диалектики, стремящиеся выдать правдоподобие за истину», «вдохновленные одним лишь аристотелевским духом» (uno spiritu Aristotelico afflati), «со школярским легкомыслием» (scholastica levitate) трактуют невыразимые таинства Святой Троицы и Боговоплощения, изощряя, оттачивая и укрепляя при этом «очевидные и осужденные на соборах ереси» (manifestas et damnatas etiam in conciliis haereses). В данном трактате, как и в послании к папе Александру III (1159—1181) от 1177 г., Вальтер с особой резкостью писал «о тех, кто говорит, что человечность Христа есть ничто (de his qui dicunt: humanitas Christi nihil est)» («Epistola ad Alexandrum III», I, 14), a именно — об Абеляре и Петре Ломбардском, в чьих сочинениях он обнаруживал отрицание догмата о единстве Ипостаси в воплощенном Сыне Божьем (communicatio idiomatum), выразившееся в присущем, по его мнению, их учениям так называемом христологическом нигилизме: т.е. в отрицании субстанциальности человеческой природы Христа или, другими словами, в утверждении того, «что Христос в той мере, в коей Он есть человек, не является чем-либо [субстанциальным] (quod Christus secundum quod est homo non est aliquid)».
