«Большее сочинение», излагающее общую научно-богословскую концепцию Роджера Бэкона, состоит из семи частей, в которых последовательно рассматриваются: ч. I: четыре общие причины всего человеческого невежества (quatuor universales causae totius ignorantiae humanae); ч. II: обоснование того, что существует одна совершенная наука, что она содержится в Священном Писании и что из ее основ берет начало всякая истина («ѵоіо... unam sapientiam esse perfectam ostendere, et hanc in Sacris Litteris contineri; de cuius radicibus omnis veritas eruitur»), т.е. взаимоотношение философии и теологии; ч. III: польза грамматики (utilitas grammaticae), т.е. необходимость изучения языков как предпосылка обеих упомянутых наук; ч. IV: могущество математики в науках, вещах и занятиях этого мира (potestas mathematicae in scientiis, et rebus, et occupationibus huius mundi), т.е. ее принципиальный характер для постижения любой из наук (в том числе и географии, очерк которой представлен здесь же); ч. V: оптическая паука (scientia perspective) как основа всякого физического знания; ч. VI: опытная, или экспериментальная, наука (scientia ехperimentalis); ч. VII: моральная философия (moralis philosophia), включая социально-политическую теорию. В качестве «четырех главных препятствий для постижения истины (quatuor... maxima comprehendendae veritatis offendicula)», или «болезней» (pestes), стоящих на пути человеческого познания (Ibid., XXII), Роджер называет: «пример ненадежного и недостойного авторитета, устойчивость обычая, мнение необразованной толпы и сокрытие собственного невежества под видимостью мудрости (fragilis et indignae auctoritatis exemplum, consuetudinis diuturnitas, vulgi sensus imperiti, et propriae ignorantiae occultatio cum ostentatione sapientiae apparentis)» («Op. maj.», I, 1). При этом характерно, что впоследствии данный список — вне всякой прямой зависимости - будет в основном воспроизведен в системе «идолов» (eidola) из «Великого восстановления наук» («Instauratio magna scientiarum», 1620-1623) Фрэнсиса Бэкона, чья философия вообще имеет много общих черт с творчеством Роджера. Важно заметить также и то, что сам Роджер, — который, говоря о необходимости остерегаться ненадежных авторитетов, цитирует в том числе и Аделярда Батского («Естественные вопросы»: «Quaestiones naturales», VI), в собственной своей работе, как ни странно, всецело доверял каким угодно сомнительным авторитетам: например, Солину («Собрание достопамятных вещей»: «Collectanea rerum memorabilium», ок. 218), «астроному Этику» как автору «Космографии Этика» («Aethici Cosmographia», VIII в.) и даже неизвестному «толкователю» (expositor), который утверждал, что «в гробнице Платона была обнаружена некая надпись, сделанная на его груди золотыми буквами, гласящая “Верую во Христа, который родится от Девы, будет страдать за род человеческий и воскреснет в третий день” (in tumba Platonis aureis litteris quaedam scriptura inventa est super pectus eius continens haec verba: “Credo in Christum nasciturum de Virgine, passurum pro humano genere et tertia die ressurecturum”)» («Op. maj.», VII, 1).
Согласно Роджеру Бэкону, хотя каждое новое поколение, приходя на смену предыдущему, должно стремиться исправить его ошибки, само движение человека к истине будет продолжаться до скончания света: «...В этой жизни наука мудрости всегда может возрасти, поскольку в человеческих изобретениях нет ничего совершенного (...semper crescere potest in hac vita studium sapientiae, quia nihil est perfectum in humanis inventionibus)» (Ibid., II, 14). Цитируя Сенеку («Исследования о природе»: «Naturales quaestiones», VII, 25), он соглашается с тем, что «настанет время, когда то, что сокрыто ныне, будет извлечено на свет дня, но это — дело грядущего. Для исследования такового одного века недостаточно. Люди грядущего века узнают то, что неизвестно нам, и настанет такое время, когда наши потомки будут удивляться, как это мы не знали столь очевидных [вещей] (veniet tempus quo ista, quae latent nunc, in lucem dies extrahet, et longioris aevi diligentia. Ad inquisitionem tantorum una aetas non sufficit. Multa venientis aevi populus ignota nobis sciet, et veniet tempus, quo posted nostri tam aperta nos nescisse mirentur)» (Ibid., I, 6). Быстрота же указанного возрастания знания зависит от правильного выбора методологии, опирающегося на тот факт, что познание может исходить из трех основных источников: веры в авторитет, рассуждения и опыта. Однако, с одной стороны, помимо «того неколебимого и подлинного авторитета», который принадлежит Церкви, существует еще и великое множество «примеров жалкого и недостойного авторитета (fragilis et indignae auctoritatis exemplum)», а с другой стороны, даже достойный авторитет, взятый сам по себе, недостаточен без разумного доказательства (argumentation Что же касается последнего, то его опять-таки, с одной стороны, часто невозможно отличить от софизма, а с другой стороны, даже если чистое рассуждение и приводит ум к правильному заключению, все равно любая аргументация не способна подтвердить достоверность этого заключения так, чтобы целиком избавить ум от сомнения (Ibid., VI, 1). Следовательно, только устраняющий это сомнение опыт (experientia), под которым Роджер подразумевает фактически любой непосредственный контакт человека с внешней реальностью (включая простое наблюдение) или же, наоборот, ее контакт с человеком, приводит разум к полному и истинному постижению явлений, и потому «экспериментальная наука (scientia experimentalis) — владычица умозрительных наук»: «Никакое рассуждение не может ничего здесь удостоверить, - все зависит от опыта (Nullus sermo in his potest certificare, totum enim dependet ab experientia)» (Ibid., VI, 12).
В качестве одной из возможных разновидностей опыта, без которого «ничто не может быть познано достаточным образом (nihil sufficienter sciri potest)» (Ibid., VI, 1), у Роджера Бэкона выступает внешний опыт, опирающийся на чувственное познание объектов природы и человеческого искусства: при отсутствии ощущения не Может быть и никакой естественной науки («deficiente sensu deficit scientia»). Однако поскольку чем более превосходными являются объекты познания, тем менее они нам известны («quanto sunt nobiliores, tanto sunt nobis minus notae»), чувственного опыта недостаточно для постижения всей полноты реальности. Потому в качестве высшей формы опыта Роджером выдвигается на первый план внутренний, духовный опыт — мистическое познание в акте божественной иллюминации как естественных, так и сверхъестественных объектов: истин веры и самого Бога. Таким образом, «путь к знанию вещей двойственен: один — философский опыт, а другой — божественное вдохновение, которое... куда превосходнее (duplex est via deveniendi ad notitiam rerum, una per experientiam philosophiae, alia per divinam inspirationem, quae longe melior est...)» (Ibid., VI, 1). При этом Роберт выделяет семь внутренних ступеней указанного пути: 1) чисто научные озарения; 2) добродетели; 3) семь даров Святого Духа, которые перечисляет Исайя: премудрость, разум, совет, крепость, ведение, благочестие, страх Господень (Ис. 11, 2-3); 4) евангельские блаженства (Мф. 5, 2—12; Лк. 6, 20-23); 5) духовные чувства; 6) плоды Святого Духа, включая мир Господень (pax Domini), превосходящий всякое чувство: 7) восхищения и их виды, «сообразно которым разные [люди] по- разному восхищаемы, так что видят многое, о чем не подобает говорить человеку (secundum quod diversi diversimode capiuntur, ut videant multa, quae non licet homini loqui)» (Ibid., VI, 1).
При формулировке учения об озарении человеческой души, которая принимает благодаря влиянию извне и знания, и добродетели («anima humana scientias et virtutes recipit aliunde»), и самою философию («philosophia sit per influentiam divinae illuminationis»), Роджер Бэкон использует авиценновскую концепцию отделенного деятельного разума (intellectus agens separatus), отождествляемого им с разумом Самого Божества: «Бог по отношению к душе есть все равно что солнце по отношению к телесному взору, а ангелы - все равно что звезды» («Ор. tert.», XXIII). Деятельный разум, таким образом, не есть часть души, но отличен от нее так же, как кормчий — от судна; а «Бог не только просветляет их [людей] умы до понимания мудрости (non solum mentes eorum illustravit Deus ad notitiam sapientiae), но они получают от Него ее и Он открывает ее им», т.е. «Бог... есть Тот, Кто просвещает души людей во всякой мудрости (Deus... est qui illuminat animas hominum in omni sapientia)» (Ibid., XXIII). Интересно, что в этом случае Роджер, противостоя учению Альберта Великого и Фомы Аквинского и активно опираясь на суждения своих современников, ссылается не только на Роберта Гроссетеста и Адама Марша, но даже на Гильома Овернского: «Я говорю это не с тем намерением, чтобы высказать только свое собственное мнение, но чтобы опровергнуть одно из величайших заблуждений, которые когда-либо встречались в богословии и философии. Современные нам говорят, что интеллект, действующий на наши души и просвещающий их, есть нечто, входящее в природу души и нераздельное с ней... Это мнение ложно и не допустимо, как я доказал уже ссылкой на авторитеты и на убедительные основания. Все мудрецы прошедшего времени и те, что сейчас живы, отождествляли деятельный интеллект с Богом. Два раза слышал я, как досточтимый предстоятель церкви Парижской, господин Гильом Овернский, в присутствии всего университета, упрекал современных новаторов, вступал с ними в прения и доказывал им теми же доказательствами, какие и я приводил, что они заблуждаются. И господин Роберт, епископ Линкольнский, и брат Адам де Мариско, первые клирики в мире и совершенные в мудрости божественной и человеческой, были того же мнения» (Ibid., XXIII).
