Монаху поневоле пришлось сыграть роль предателя. Получив приказ, монголы гурьбой бросились вперед. Непривыкшие к пешей ходьбе, они продвигались не слишком быстро. В хвосте, поддерживаемый слугами, ковылял их жестокий начальник. Альбрехт Рох держался поближе к китайцу и с отвращением думал, что произойдет, когда эта свора безжалостных убийц достигнет пещеры.
Да, монах слишком хорошо знал, что представляли собой эти жадные, коварные и неслыханно жестокие варвары, жалкие и трусливые в одиночку, но ужасные и беспощадные, когда, собранные в орду, они налетали на избранную жертву, все вытаптывая и выжигая на своем кровавом пути. Ни одна из поверженных стран — Корея и Китай, Персия и Хорезм, Армения и Русь — не знала в своей истории более страшных завоевателей.
Конечно, насилие — главный закон войны. В бою нет добрых солдат, и победитель редко бывает великодушным. Альбрехт Рох не мог назвать таких войн, где бы не было крови, грабежей и надругательств. Жгли, убивали, насиловали все — гунны и мавры, персы и арабы, франки и германцы. Но ни разу еще ни Запад, ни Восток не видели столько напрасных смертей, напрасных мук и страданий, напрасных слез и напрасного горя, как во времена монгольского ига.
Последний рывок — и монгольский отряд вышел на берег озера. Воины приготовили луки, на ходу выстраиваясь полумесяцем. Сейчас начнется привычная работа: засыпят все стрелами, оставшихся в живых добьют топорами и кривыми татарскими саблями. Но возле циклопической пещеры не было ни души — только сноп голубого огня, да на склонах гор — овцы и яки. Монголы замедлили бег. Китаец и сотник, отойдя в сторону, о чем-то совещались. Наконец грозный военачальник, подозвав десятников, отдал распоряжение. Сотня разделилась, большая часть ее направилась к пещере, остальные расположились у входа. Маленький китаец и хмурый сатрап остались на склоне, с возвышения наблюдая за действиями солдат. Альбрехт Рох тоже не стал приближаться к пещере.
Чем ближе был трепетный столб синеватого пламени, тем неуверенней становились движения монгольских воинов. Но ослушаться никто не смел, даже если бы им приказали прыгать в огонь. Железный закон Чингисхана: за одного труса казнят весь десяток, за дрогнувший десяток в ответе целая сотня. Отсюда необыкновенная дисциплина монгольских орд, которая удивляла весь свет, в особенности вождей разболтанного крестоносного рыцарства. Спиной прижимаясь к стене, держа наготове оружие и факелы, монголы по одному проскальзывали в пещеру, словно тая в пламени гигантского костра.
Альбрехт Рох наслаждался тишиной и покоем, временно освобожденный от того щемящего чувства страха, который испытывает человек, окруженный сворой одичалых собак. Монах хорошо представлял масштабы пещеры и знал, что дьявольский лабиринт надежно укроет суровых стражей огня. Монгольские ищейки не скоро найдут заповедный лаз к тайнику, а когда отыщут — вряд ли что смогут сделать в узком коридоре, где два-три человека способны выдержать натиск целой тысячи.
Внезапно горы содрогнулись от грозного рокота, как будто неведомая сила пробудилась в глубоких недрах земли и стремится вырваться на поверхность. Раздалось хриплое угрожающее шипение, и Альбрехт Рох с ужасом увидел, как из огромной пещеры, заливая огонь, брызнул мутный поток воды, окутанный густым облаком пара. Он пенился, клокотал, разливался, на глазах превращаясь в могучую неудержимую реку, которая лавой сметая на пути людей, камни, растительность и все, что можно смыть, ворвалась в спокойные воды озера…
* * *
Я не слышал, как сзади тихо подошел Керн, и вздрогнул от того, что тень его упала на раскрытую книгу.
— Ну как? — спросил он и просмотрел страницу, где остановился мой палец.
— До главного пока не добрался, — спохватился я.
Чтение так увлекло меня, что я забыл и о главном и обо всем остальном, и теперь сконфуженно смотрел на Керна. Не знаю, что он прочел в моих глазах, но сосредоточенность на его лице сменилась иронической улыбкой, и он как-то полушутливо сказал:
— Главное? Главное для нас сейчас — как побыстрее добраться до Памира.
От неожиданности я чуть не выронил книгу.
— А что? — как ни в чем не бывало продолжал Керн. — Разве для экспедиции есть серьезные помехи?
— Никаких, конечно, кроме самой экспедиции, — попытался я подстроиться под его, как мне казалось, шутливый тон.
Керн не понял.
— Ждать только долго, — объяснил я, — пока всем докажешь, пока разрешат, пока дадут деньги, пока соберешь экспедицию… Года три — не меньше.
— Пустое все это, — поморщился Керн.
— Пустое, да неизбежное.
— Можно поехать вдвоем, — без тени шутки предложил Керн.
— Вы что — серьезно? — вытаращил я глаза.
— Вполне, — невозмутимо ответил он. — Вы ведь уже дошли до водопада.
— Но я-то ездил с экспедицией! Пусть с небольшой, но у нас было все — рабочие, запасы, лошади. Продукты, впрочем, все остались на месте. Ну, а как без помощников? Это ведь — Памир! Вы представляете, что такое Памир?
— Приблизительно. Альбрехт Рох, кажется, неплохо все описал, — в голосе Керна опять зазвучали веселые нотки.
— Да, погодите же вы, Керн, — вспылил я. — Даже если мы и доберемся до водопада…
— А вы согласны?
— Разве обо мне речь?
— Но ведь, и не обо мне.
— В конце концов вы вдвое старше, — произнес я не слишком уверенно, в мыслях сравнивая собственную щуплую фигуру с мощным торсом Керна.
— Только-то и препятствий? — с откровенной издевкой спросил он.
— А черная стена? Да вы представляете, что это такое?!
— Как же — читал.
— Тогда каким, позвольте узнать, способом намереваетесь вы подняться наверх? Штурмовать в лоб? Но в таком случае придется тащить к водопаду трехпудовые рюкзаки со стальными клиньями. А где взять лошадей? И сколько, прикиньте, займет времени — вбивать стальные гвозди в гранитный монолит. Для двоих — это работа на месяц, а то и два. Или вы решили отыскать обходной путь к пещере? Но это значит до конца лета вслепую рыскать по ледникам и перевалам на такой высоте, где человек не выдержит и суток. Так что же вы предлагаете? Ученого орла и дрессированной обезьяны, насколько можно судить, у вас нет?
Керн выслушал этот бурный монолог примерно с таким же выражением, с каким усталый учитель слушает докучливого подростка, и когда исчерпался весь запас моих аргументов, он спросил насмешливо:
— Все?
— Все! — отрезал я.
— Тогда пойдемте, — спокойно произнес он и взял меня за рукав.
Мы спустились в подземный бункер, миновали подсобное помещение и снова оказались в комнате, до потолка заставленной ящиками и сундуками. Керн порылся в темном углу, достал из настенного шкафа свечи, зажег одну, затем другую, третью и так — с десяток, расставляя их вокруг на разной высоте.
Под ногами скрипело колотое стекло. Керн принялся вскрывать какие-то ящики, не роясь в них и быстро переходя от одного к другому.
— Вы что ищете? — спросил я, взвешивая на ладони густо смазанный новенький пистолет.
Керн не ответил. Он полез через ящики и там замигал фонарем и тяжело заерзал отодвигаемыми вещами. Что-то упало, что-то посыпалось, что-то зазвенело. Наконец, он вынырнул из темноты и протянул мне сверток в брезентовом чехле, а сам загромыхал по полу тяжелым деревянным чемоданом.
Мы покинули склад и перешли в соседнее помещение. Керн явно не торопился на свежий воздух. Он поставил невзрачный — то ли засаленный, то ли провощенный — ящик на стол и открыл замки. Я ожидал увидеть что-нибудь необычное, но в дощатом чемодане оказался небольшой металлический баллон, окрашенный голубой краской, похожий на те, какими пользуются аквалангисты — с винтом и шлангом. Мой спутник соединил наконечник шланга с невидимым пазом в брезентовом мешке, ловко скинул чехол и отвернул винт на баллоне. Раздалось шипение, и прямо над столом начал быстро раздуваться воздушный шар в легкой мелкоячеистой сетке.
Через минуту шар заполнил почти все пространство между столом и потолком. Керн ухватился за лямки, свисавшие сбоку, подтянул шар к себе и вдруг проворно, с акробатической ловкостью продел ноги в одну из лямок и, крепко зажав руками другую, повис, вытянувшись в струнку, над самым полом. Шар покачнулся, метнулся в сторону, но от потолка не оторвался, надежно удерживая висящего человека. Керн повисел, раскачиваясь, точно в гамаке, затем вылез из лямок и отпихнул шар; тот, как калоша, зашаркав по потолку, отлетел в сторону.
