В начале июня царские отряды последовательно перешли речки Карачекрак и Янчокрак, 6 июня переправились через Конские Воды. Тем временем 7 июня в Москве, полагая, что при выходе из Новобогородицка русская армия взяла с собой продовольствия лишь на один месяц, приказали послать оттуда вниз по Днепру «до порогов» 10 тыс. четвертей ржаной муки и столько же сухарей для отступавшего войска Голицына. 11 июня русский лагерь был разбит за 3 версты от переправы через р. Самару и недалеко от Новобогородицка, где на следующий день татарский разъезд численностью около 200 человек («крымские татарове и черкесы горские, и джаман саадаки») атаковал обоз. Согласно захваченным позднее татарским пленным, отряд этот был послан Селим-Гиреем от самого Перекопа вслед отходящему русскому войску «для языков и для добычи и проведать подлинно, станут ли войска царскаго величества Самарь реку переправливаться». Разведчикам удалось захватить десятерых русских солдат, заготавливавших сено. Однако вскоре нападавших настиг и разбил отряд стольника, ротмистра Леонтия Григорова с донскими казаками и калмыками, захватив знамя («данное от хана знамя большое») и шестерых (по отпискам Голицына) пленных. 13 июня Голицын отправил за разбитым неприятелем в погоню донцов и калмыков, которые взяли еще нескольких пленных и второе ханское знамя (возвратились в лагерь 15 июня). В тот же день армия переправилась через р. Самару, а на следующий день Голицын с другими военачальниками посетил церковную службу в крепости Новобогородицк. 17 июня войско пересекло р. Кильчень, а 23 июня вышло к р. Коломак, откуда гетман И. С. Мазепа с казацкими войсками двинулся на Украину[841].

19 июня с милостивым словом к В. В. Голицыну за второй Крымский поход был отправлен стольник А. И. Лызлов. В наказе ему предписывалось по прибытии в Большой полк посетить шатер Голицына, спросить его от имени царей о здоровье и похвалить, «что он, ближней боярин и оберегатель, и дворовой воевода, будучи ныне на их великих государей службе над крымским ханом и калгою и нурадыном и над всеми поганскими ордами, которые на полк ево ближняго боярина и дворового воеводы приходили, воинские промыслы великие и славные учинил и многих их поган побил и в полон поимал», загнав их «в Крым за самую Перекопь». После этого Лызлов должен был посетить Мазепу с той же целью — спросить о здоровье и похвалить за службу, что он «по совету» Голицына «в воинских делех о поиску над неприятели крымскими людьми непременное чинил попечение»[842].

Буквально вслед за Лызловым 20 июня в войско выехал еще более важный гонец — ближний окольничий и наместник переяславский В. С. Нарбеков. В посланной с ним царской грамоте (из Посольского приказа) Голицына хвалили за то, что «такие свирепые и исконные креста святаго и всего христианства неприятели твоею службою неначаянно и никогда не слыханно от наших государских ратей в жилищах их поганских побеждены и поражены и прогнаны, и что явились они сами своим жилищам разорительми, отложа свою обыклую свирепую дерзость, пришед во отчаяние и во ужас в Перекопи посады и села, и деревни все пожгли». Сам поход именовался в царском послании «славной во всем свете победой»[843]. Другая грамота из Разряда просто информировала Голицына о поездке Нарбекова, но в посланной оттуда же третьей грамоте, которую, судя по всему, также вез ближний окольничий, Голицыну предписывалось вместе с боярами и воеводами ехать к Москве «видеть… государские пресветлые очи», войску провести смотр и распустить ратных людей по домам[844]. 27 июня Нарбеков прибыл в русский лагерь, на следующий день войскам было официально объявлено о царской милости и жалованье за участие в походе, а также о роспуске по домам. Сам окольничий был отпущен «от реки Мерла ис под Красного Кута» к гетману Мазепе[845]. Второй Крымский поход завершился. Его участники получили различные награды: ценные подарки, деньги, новые поместья[846].

4 июля для встречи главнокомандующего на Тульской дороге из Москвы выехал Ф. Л. Шакловитый. Встретив Голицына и его товарищей, Шакловитый должен был позвать их в съезжий шатер и уже в который раз спросить о здоровье и похвалить за службу («за храброе и мужественное… на то поганство ополчение»). После этого посланнику следовало объявить официальную милость и похвалу остававшимся с Голицыным войскам. Помимо этого, думный дьяк должен был обсудить с «оберегателем» некие дела по «тайному наказу»[847]. К А. С. Шеину и воеводам остальных разрядных полков 6 июля с похожей миссией направили стольника М. И. Приклонского[848].

В одной из отписок В. В. Голицын сообщал, что вскоре после 7 мая послал «к Крымским юртам к речке Молочной и на Тонкие воды к Керчи и к Чунгару» Г. И. Косагова (который, в свою очередь, был товарищем сходного воеводы самого Голицына, Л. Р. Неплюева), придав ему «несколько тысяч… ратных людей». К этому отряду гетман Мазепа прибавил «регименту своего полковников с полки немалую часть»[849]. В относительно недавно опубликованных письмах И. С. Мазепы содержится пересказ реляции, поданной ему участвовавшим в походе во главе украинских контингентов лубенским полковником Л. Н. Свечкой[850]. Сама реляция также сохранилась и ранее не была введена в научный оборот. Характерно, что в ней говорится о действиях только лишь лубенцев и слобожан, а Косагов и его люди совершенно обойдены молчанием[851]. Сохранилась также отписка В. В. Голицына с официальной информацией о походе на Горбатик[852], которая не была опубликована Н. Г. Устряловым среди остальных отписок главнокомандующего из второго Крымского похода. Сопоставление этих двух источников — отписки Голицына и реляции Свечки (более обширна и информативна, поэтому играет более важную роль в наших представлениях о данной военной операции), которые в целом совпадают, позволяет реконструировать указанный военный эпизод кампании 1689 г.

Арабатская крепость располагалась у основания Арабатской косы, возле современного с. Каменское (Крымский полуостров). Впервые она упомянута в «Описании Украины» (1651) — труде знаменитого французского географа Г.Л. де Боплана, служившего одно время польскому королю. Он описывал Арабат как «каменный замок» с одной башней и частоколом, который перегораживал косу и насчитывал в длину около одной восьмой лье (около 500 м)[853]. Примерно такое же описание оставил известный османский путешественник Эвлия Челеби, побывавший в Крыму в 1666–1667 гг. Он свидетельствовал, что Арабатская крепость была построена при хане Мухаммеде-Гирее IV (правил в 1641–1644 и 1654–1666 гг.), чтобы воспрепятствовать набегам казаков и калмыков. Челеби описывал ее как «большую и мощную каменную башню круглой формы» окружностью в 150 шагов с железными воротами, открывавшимися в сторону Крыма. Гарнизон составлял 150 секбанов (войско ханов, вооруженное огнестрельным оружием), при крепости имелся «отличный склад оружия», на стенах стояли пушки. Челеби писал также о железных воротах, открывавшихся в сторону Крыма[854]. К 1689 г. Горбатик был еще более значительно укреплен, защищен рвом, соединявшим Сиваш и Азовское море, валом и каменной стеной с четырьмя новопостроенными башнями; оборону в нем держали татары и янычары. «А тот Горбаток основан зело крепок, — свидетельствовал Свечка, — начат от моря Озовского до моря Гнилова, валом и каменем высок и рвом глубоко перекопан, и вода из моря до моря пропущена и новых башен каменных четыре на валу опричь замку построены и пушки везде на приметных местах поставлены»[855]. Ему вторил Косагов (сведения из отписки Голицына), видевший укрепление, окруженное стеной и валом, а также «из моря Озовского в Гнилое подле валу рвом пропускную воду»[856]. По свидетельству пленного Агметко Чумалеева, допрошенного в Ставке В. В. Голицына 7 мая 1689 г., «в Арбаток городок, которой в Крыму за Тонкими Водами, присланы ис Кафы для опасения и малолюдства турской пехоты янычан тысяча человек, для того, что ведомо в Крыму учинилось, что з Дону вышли на море будары». Есть ли «с теми янычаны пушки», пленник не знал[857].