Карловицкий (Карловацкий) конгресс 1698–1699 гг. является одним из важнейших событий в истории отечественной дипломатии. Россия впервые участвовала в качестве полноправной стороны в международном конгрессе, итоги которого вошли составным элементом в так называемую Вестфальскую систему. Переговоры проходили в 1698–1699 гг. в местечке Карловицы (совр. Сремски-Карловци) между странами Священной лиги (Священная Римская империя, Венеция, Речь Посполитая, Россия) и Османской империей. Интересы нашей страны, как указано выше, представлял думный советник П. Б. Возницын, командированный на конгресс из состава Великого посольства 1697–1698 гг. после отъезда основной части миссии из Вены в Москву. В результате продолжительных и сложных переговоров все страны лиги, кроме России, заключили с турками мирные соглашения на длительный срок. Возницыну удалось добиться лишь двухгодичного перемирия, во время которого Петр I окончательно определился с новым направлением отечественной внешней политики.

Подготовка Карловицкого конгресса

Накануне отъезда из Вены Петр I лично проинструктировал П. Б. Возницына. К сожалению, эти инструкции не были зафиксированы в письменном виде. Их можно восстановить по грамотам и последующей переписке. От дипломата требовалось вести переговоры «купно с… цесарского величества и иных союзных наших с послы, с теми турскими послы на съезде», а при благоприятном ходе переговоров он получил полномочия заключить мир[2311]. По словам Возницына, вступать в переговоры с турками можно было лишь после выработки совместных условий союзников: «…о тех турских мирных делех иметь согласие и сношение»[2312].

Кроме того, думный советник получил тайное указание по возможности саботировать конгресс, дополнявшееся затем «указами»-письмами. И хотя послания Петра I за первые месяцы миссии к великому послу до настоящего момента не обнаружены, в дипломатической почте можно найти следы как минимум двух из них: от 31 августа (10 сентября) и от 30 сентября (10 октября). Об их содержании Возницын прямо не пишет, однако постоянно упоминает: «…и из него о настоящем деле о всем выразумел, о чем всячески радети, сколко Бог поможет, будет», «он, по его, великого государя, указу и намерению, сколко может, толко и радеть будет»[2313]. Указание на подлинную задачу дипломата удалось извлечь из его письма к Ф. А. Головину, входившего в состав почты, отправленной «с поля из намету» 22 октября (1 ноября): «…изволишь увидишь все поведение: трудно кому мешать или до миру не допускать, не дадут и духу понюхать, не токмо, что говорить или послать, ни явно, ни тайно — караул их»[2314].

В состав русской миссии вошли многие служащие Великого посольства — несколько дворян, 5 подьячих, 2 переводчика. Вспомогательный персонал включал сторожа, конюшего, собольщика, пажей, трубачей, гайдуков, священника. Общий состав делегации насчитывал 60–70 человек[2315]. Специально из Венеции Возницыным был вызван выпускник Падуанского университета доктор П. В. Постников, который знал несколько языков и, видимо, был лично знаком с турецким послом греком А. Маврокордато. В ходе переговоров он выступал и как переводчик, и как доверенное лицо для тайных поручений, и как личный помощник русского посла.

Миссия получила внушительное финансовое обеспечение. Возницын получил 10 тыс. золотых, оставшихся от большого Великого посольства, которые были дополнены еженедельным обеспечением от австрийской стороны в размере 1000 гульденов (=500 ефимков=250 рублей)[2316]. Кроме того, 17 (27) июля 1698 г. в Вену прибыл дворянин В. Борзой со специальной казной[2317], часть которой, после вручения посольских даров на аудиенции у цесаря, перешла в распоряжение Возницына.

В начавшихся в конце июня 1698 г. встречах с австрийскими должностными лицами в Вене Возницын отстаивал общие интересы участников Священной лиги. Думный советник в июле — сентябре провел около полутора десятка встреч: 30 июля (9 августа) состоялась официальная конференция с австрийскими сановниками — канцлером Чешского королевства Ф. У. Кинским, вице-канцлером империи графом Д. А. Кауницем, президентом гофкригсрата (придворного военного совета) графом Э. Р. Штарембергом и австрийским канцлером Ю. Ф. Буцеллини; 2 (12) августа — встреча с «цесарским наивысшим дворецким» (обергофмейстером) князем Ф. Й. Дитрихштейном; 3 (13) и 12 (22) августа — с приставом при «московитах» графом Кениксакером; 9 (19), 21 (31) августа и 8 (18) сентября — с Ф. У. Кинским; 10 (20) августа — с Д. А. Кауницем; 20 (30) августа — официальный прием у цесаря как представителя московского государя на предстоящей «турской комиссии» во дворце «Фаворита» в присутствии высших должностных лиц империи; 22 августа (1 сентября) — встреча с «цесарским маршалком» Мансфелтом; 29 августа (8 сентября) и 30 августа (9 сентября) — с графом Э. Р. Штарембергом; 5 (15) и 19 (29) сентября — с графом В. Эттингеном. Кроме того, через переводчиков, секретарей и доверенных лиц шел обмен письмами и устными сообщениями.

Камнем преткновения на встречах стало различное понимание принципа «совместного» мирного конгресса. Австрийцы полагали, что каждый союзник должен был вести индивидуальные переговоры с османскими послами без каких-либо общих условий и «запросов». В качестве примера приводились Нимвегенские соглашения 1678–1679 гг. П. Б. Возницын же полагал, что после общей войны должен быть оформлен и общий мир. Выдвижение согласованных пунктов позволило бы добиться от турок лучших условий и компенсаций за потери в войне. В качестве принципиального аргумента посол ссылался на волю своего государя: «Царское Величество желает, и ему великому и полномочному послу приказал о тех турских мирных делех иметь согласие и сношение…»[2318]. В связи с этим российский дипломат постоянно обращался к имперским официальным лицам (Ф. У. Кинскому, Д. А. Кауницу и пр.) с просьбами (а иногда и требованиями) раскрыть сведения о ведущихся между цесарцами, посредниками и турками переговорах, о содержании «пунктов», выдвигаемых противной стороне, об условиях предполагаемого мира[2319].

Параллельно Возницын провел беседы с польским «аблегатом» в Вене титулярным епископом Киевским Яном Гомолинским (Гамалинским) — 29 июля (8 августа), 31 июля (10 августа), 11 (21) августа и 22 августа (1 сентября); с резидентом английского короля Р. Штарлатом — 31 июля (10 августа); с венецианским послом при австрийском дворе К. Рудзини, назначенным представителем на союзный конгресс, — 15 (25) августа, 23 августа (2 сентября) и 11 (21) сентября; с секретарем английского посла — 22 августа (1 сентября); с голландским послом в Вене Я. Гаппом — 12 (22) сентября.

Постепенно стали вырисовываться общие контуры предстоящего конгресса. 7 (17) августа 1698 г. в послании графа Ф. У. Кинского впервые упоминается вероятная дата начала посольского съезда — 5 (15) сентября. Позже она была перенесена. 23 августа (2 сентября) через переводчика П. Вульфа русский посол узнал от Ф. У. Кинского имена австрийских представителей на съезде — граф В. Эттинген и граф Л. Шлык. 31 а вгуста (10 сентября) через подьячего М. Родостамова ксендз Гомолинский сообщил имя польского делегата — познанского воеводы пана Станислава Малаховского. Во время встречи с графом В. Эттингеном 5 (15) сентября 1698 г. Возницыну показали предварительный чертеж лагеря посольского конгресса и уведомили, что «ему… послу сидеть не ниже полскаго».