На утро приходит на ученье, товарищи и спрашивают: «Что ты у него делал?» — «Ничего не делал: стакан водки выпил, закуски дал да большую плюху», говорит: «больно закатил!»
И день, и два так он делал, и с неделю. Полковник (она-то, стало быть) подает лично царю просьбу, что желательно съездить на побывку. Царь ублаготворяет его на побывку, на три месяца. Он нанимает тройку ямских лошадей и берет своего мужа в деньщики. Поехали в самое то место, отколь оба.
Приезжают в город, прямо к губернатору. «Дайте на три месяца нам фатеру!» На ним одежда, как жар, горит: при форме, палеты и прочее. «Где же вам фатеру?» Полковник показывает на свой дом, а в нем жил двоюродный брат ее. Велел полковник выслать из него всех, чтобы ни души не было. Заехали на квартеру, наняли оставных солдат сторожо́в, чтобы никто не мог близко ко двору подойти.
На утро является губернатор. «А что, господин губернатор, сберите старичков, которые постарше, чья эта квартира? Кто ей прежде был хозяин?» Губернатор созвал всех старе́лыих людей. Прошло дела ведь двадцать пять лет, того прежнего губернатора давно нет. И стал полковник стариков выспрашивать: «А что, где этому дому хозя́вы? Кем он устроен?» — «Вот таковым-то — говорят — купцом». — «А де же купец?» — «Помер». — «Кто же после его остался?» — «Сын его». — «А сын его где?» — «Он женился да и пропал». — «По какому случаю?» — «Да он в Нижний на ярмарку поехал с двоюродным братом, да заехал в трактир погулять; немножко погуляли да много наговняли: он именье-то своё и прогулял тут». — «Хоть он и много наговнял, все же дайте мне знать, с кем он гулял». Старики отвечают: «Призовите его двоюродного брата и спросите!» Призвали брата, стали спрашивать: «По какому случаю ты в его доме живешь?» — «Проспорил он мне его». Все дело полковник разузнал, на бумагу записал и в путь-дорожку собрался, на царскую службу. Приезжает; прослужил трое сутки, подает царю лично просьбу: «Не хочу служить, а пожалуйте мне отставку».
Сам царь лично приехал, на лицо к себе призывал и стал спрашивать его: «Что мне не служишь?» Полковник говорит ему: «Послужил, да и будет, а теперича не хочу». Царь ему и говорит: «Я с тебя голову сыму, а в отпуск не отпущу». — «Не могу служить, ваше величество!» — «Отчего?» «Я — женщина!» Царь этому делу удивился. Полковник, не стыдясь его, солдатскую одежу скидавал и свои груди ему показал. Царь наградил ее великим награждением и велел отправить ее от этого места, куда надо, на почтовы́х. Полковник попросил на дорогу деньщика. Царь говорит: «Любого бери!»
Она любыих не выбирала, а своего мужа только доставала. Взяла его; наняли почтовы́х, сели да и поехали. Приехали домой, пришли к губернатору, чтобы он велел чужих людей из дому выслать. Тот велел. Стали они в своем дому жить да поживать.
Приходит вечерок; она велела деньщику коней убрать и в комнату итти. Он идет и опасается: «Ах, как будто так не ладно! Мотри, опять будет плюхами кормить!» Призвала его к себе, окошки закрыли и дверь заперли. Поставил полковник самоварчик, налил полковник графынь водочки. — «Ну-ка, садись, деньщик, выпьем!» Деньщик не садится: крепко боится. — «Топерь не в полку: бить-то не буду — мы с тобой дома: отставные». Сели, стали чаёк кушать. — «Перед чаем плохой», говорит: «дворянишка и то водочки выпивает». По стаканчику выпили, да по другому, да и по третьему выпили. Полковник и говорит: «А что, деньщик, чей ты, откуда?» Деньщик думает себе: «Как бы ему сказать?» Он хорошо знает, да расказать не смеет, что домой приехал. «Я — здешний!» — «Чай, знаешь, чей это домик?» Деньщик затылок почесал и в носу пальцем пошевырял. «Это дом мой». — «На что ты его промотал?» — «Я поехал в Нижний на ярманку за товаром с двоюродным братом; заехал в трактир»... И расказал ему все. «А жена у тебя где?» — «А бог ее знат. Я завез ее в лес дремучий и бросил. Я думаю: давно в живой нет!» — «Зачем в лес завез?» — «От совести людей», говорит. — «А сам куды пошел?» — «Я шлялся и в охотники нанялся». — «А чать тебе ее несколько жалко?» — «Когда же не жалко!» — «Чай бы ты ее узнал?» — «В лицо не знай узнаю ли, а по приметам узнал бы».
Скинул полковник с себя всю одежду и нагишем остался. Оборотился к нему спиной: «Погляди-ка, я не жена ли твоя». Он посмотрел у ней на спине приметы-то все, а спереди-то не переродилось. «Ну что, жена я твоя иль нет?» — «По родинам жена». — «Садись: давай теперь водку пить, да по прежнему друг дружку любить». Водочки напились и на постельку забрались; поцеловались да обнялись.
Проспамши темную ночь, дожили до светлого дня и отправились к губернатору, чтобы собрал величеющую сходку. Не поспели этого законьчить, от царя указ поступает губернатору, что кто жил в эфтим доме до третьего колена — решить их жизнь. Полковник одежу скинул и на мужа надел. И стал он оставной полковник, а она бабой осталась. Я ее видел вот недавно: как жать ездил, так пить заходил.
(Сказки и предания Самарского края. Собраны и записаны Д. Н. Садовниковым... № 18).
В тексте (стр. 331) выпущены некоторые отдельные слова и предложения, в виду неудобства воспроизведения их в печати.
СКАЗКА Ф. И. ЗЫКОВА
Федор Иванович Зыков — сибирский сказочник. Крестьянин глухой таежной деревни, Кульчек (на р. Енисее, Красноярского округа). Сказки его впервые записаны в 1926 г. И. Г. Ростовцевым.
«Федору Ивановичу, — пишет собиратель, — 79 лет. Это высокий, бодрый еще старик с видом библейского патриарха. Копна белых волос на голове, хорошие живые глаза, вполне почтенная седая борода. Длинная ситцевая рубаха перехвачена по старинному шнурком. Широкие холщевые «шановары» спрятаны в короткие «сагыры» (ичиги) с растопырившимися голенищами. «Сагыры» эти кажутся лишними ненужными к крупной кондовой фигуре старика». Он — местный знахарь, сказочник и свадебный дружка. Но, главным образом, сказочник.
«Сказывать сказки ему приходилось много и часто, «на мостах» (дорожная повинность при царе), в тайге, в «беседах», просто длинными зимними ночами — их требовали от него и сейчас еще требуют»... Рассказывает он веско и спокойно. «Не заминается и не останавливается, подыскивая слова. Не вскакивает с места и не бегает по избе, как народные актеры. Он неподвижно сидит на лавке, сочно сплевывая и перебирая кисет с табаком. Только в патетических местах делает несколько энергичных жестов.
У него очень отчетливое представление о роли слова и детали в сказке. «Тут одно слово како неладно и ничего не получатся. Тут надо все быстро делать». Как и большинство сказочников, Федор Иванович многому верит из того, что рассказывает. Поэтому при передаче геройского поступка какого-нибудь богатыря, он не может удержаться от выражения удивления или восхищения».
Сказки перенял он еще в молодости; сказка о «верной жене» носит явные следы солдатской обработки, но сам сказочник в солдатах не служил; возможно, что эта сказка слышана им от местных поселенцев, от которых переняты им и некоторые другие сказки. Кроме приведенной здесь сказки, от него записаны еще «Франциль Ванциен» и «Иван-Царевич и Чудище медный лоб».
ВЕРНАЯ ЖЕНА
Был купец. И он помер, и жона померла. Оставили оне сына 19 лет. И осталось добра много мангазинов товару. И надо ему жениться, найти бабу. Он заставил дворника запречь корету и поехал по городу. Едет и видит сидит у ворот красавица (от которой собаки бросаются). Он и спрашиват: «Можно ли к вам заехать ночевать?» А оне бедного положения. Она говорит: «Што вы смеетесь над нами?»
«Ничего не смеюсь...»
Заехали. Кучер выпрег коня. Зашли в хату, сели чай пить. Он и спрашиват отца, сколько вашей девице лет? — «Да девятнадцать», говорит. — «Дак пора замуж отдавать уж». — «Да», говорит: «Да кто возьмет — мы люди бедные?» — «Дак отдайте за меня!»
«Что, говорит, вы над нами надсмехаетесь?» — «Ничего», говорит: «не надсмехаюсь. Суррезно!» Наконец, сговорились, условие сделали, честь честью. И сегодня же купеческой сын выговорил ночевать с невестой. Ну как пришлось ночевать, он стал лакомиться с ней. Ну а она и готова. Вот он и стал думать, что поэтому она мне не жона. Утром встал и говорит хозяину: «Хошь я и засватался», говорит: «а не жених. Проси сколько надо за бесчесьё — с вашей дочерью спал». Тот запросил тысячу рублей. Купеческий сын заплатил и поехал дальше по городу.
