Поплакал, поплакал, опять не до свадьбы делом: стал мать коронить. Через шесть недель опять к невесте поехал, взял ее и увез. Обвенчались и гулять начали, и некогда ему было сродников сбирать. Стали поживать и стали больше того торговать. Молодая жена и говорит ему: «Пойдем, я погляжу на твое заведение». Он много приказчиков держал. Они все товары распродали, без дела гуляют, лавки заперли: торговать нечем.

Приходит к нему батюшка, крестный. — «А что, сыночек, на́ што у тебя приказчикам гулять? Надо товару добывать!» Отвечает купеческий сын: «Я, батюшка, человек млад, а с казной что делать не знаю». — «Возьми приказчика с собой, а то брата двоюродного попроси». Призвал он брата: «Пойдем», говорит: «в Нижней за товаром»! — «Пожалуй, пойдем!»

Позвал его в гости, чайком угостил, графынчик водки выпили. Говорит ему двоюродный брат: «А дава-ка, брат, еще графынчик!» Купеческий сын пошел за водочкой; двоюродный брат сидит с молодицей, чаек попивает. Он с ней поиграл, за титечки ее трепал; ей эта игра не показалась, она его в беремя схватила и в дверь вытолкала. Ему стало совестно, он и ушел. Купеческий сын говорит: «Братец, погоди!» А тому совестно стало: — «Хмелён», говорит: «я на утро приду!»

Вот она с этого разу сделалась больна и не может ног таскать и головы поднять. Он и так и сяк ее, а она все больна. Просит ворожейку. Была тут старуха-большое брюхо, а двоюродный брат сказал старухе: «Поди узнай, что у нее на теле есть». А у ней были две приметы: на правом плече была родина, да на левой бедре по пяти пальцев (оттиск). «Снимешь с нее подвенечный перстень, буду тебя до жизни веку поить и кормить».

Приходит старуха к молодице. «Знать, ты больна?» — «Нездорова. Не знаешь ли чем полечить?» — «Надо тебе баньку истопить, в теплую воду положить». Купеческий сын говорит: «Служанки, истопите баню!» Те истопили. Пошли они в нее. Стала старуха мыть и править, приговаривать и парить. «Нет ли на тебе чего серебряного? Скинь!» Она перстень скинула, положила на лавочку и крепко заснула.

Старуха взяла перстенёк, проводила молодицу домой; стало ей полегче и выздоровела. Брат двоюродный и спрашивает у бабушки: «Что дозналась что ли, какие на теле приметы?» — «На правом плече родина, да на левой бедре по пяти пальцев, а вот тебе и перстень!»

Молодица хватилась перстня и говорит мужу: «Подвенечный-то перстень я в бане оставила». Пошли в баню, не нашли. Купеческий сын и говорит: «Поеду в Нижний, лучше того куплю, только бы ты была жива». Пропал перстень. (Перстень-то не пропал, а он на руки напал).

Семик в новой деревне. Лубочная картинка.

Собрались они с двоюродным братом ехать товару покупать, а двоюродный-то едет не товару покупать, а его разорять. Вот впрягли и поехали. Недалеко отъехали, явилися в другой город. Взошли они в трактир, селяночку заказали, бутылочку выпивали, да и другу́ покупали. А ведь хорошо тому водку пить, кто разуму не пропивает; а они разум-то и потеряли: водки напились да раздрались.

Меньшой-то брат и говорит: «А, братец, сердце у меня болит!» А большой говорит: «Об чем оно у тебя болит? Чай об деревенщине скучился, об жене своей». Тут дело было при канпании, при хороших людях, при дворянах, при купцах. Дворяне и купцы говорят: «Как ты можешь чужую жену назвать?» Муж и говорит: «Послушайте, честные господа, может ли что он у нее на теле знать, пускай раскажет, какие у нее на теле родины. Лишаюсь всего именья и всей своей жизни. Расскажи!»

Двоюродный брат говорит: «Извольте, я всю правду, господа, вам раскажу, на правом плече у ней пять пальцев родина, да на левой бедре; перстень подвенечный ее у меня, и подарила его мне она же, а свому мужу сказала, что потерян в бане». Тут их руки разняли, и у молодца все обобрали.

Добрый молодец приезжает домой, не говорят жене слов. «Поедем», говорит. «А куды поедем?» — «А куды глаза глядят. Ничего ты не узнаешь». Посадил и поехал. Ехал лесом день и два, не пимши, не емши; ехал неделю и две, и уехал бог его знает куды, во дремучие леса, не выдти, ни выехать. «Прощай жена!» говорит: «ты мне не жена, я тебе не муж; ты куды знаешь, иди, а я куды знаю пойду».

И ходила жена по дремучим лесам, по крутыим по горам, плакала и рыдала, горя много принимала, платком слезы утирала, в дремучем лесу темные ночи не сыпа́ла. Выходила жонка на чистое поле, на дику́ю степь, на незнамую; ничего на ней не видно, только старичек стадо пасет. Подходит она к дедушке, говорит со слезами: «Родимый дедушка, будь мне родной батюшка, обмени мне одежду свою, не стыдись. Скидай одежду, мою надевай на себя, а мне свою давай и подстриги меня по мужскому».

Старик снял с нее одёжу и надел на нее свою и в кружало подстриг. Пошла она в город. Такой бравый из нее молодец стал, что не вздумать, не взгадать и пером не написать. Приходит мальчик в трактир в говорит: «А подай-ка селяночку!» — «А какую же тебе?» — «Да хоть на сковороде в воде; да водки графинчик подай!» Трактирщик всего по́дал; молодчик пьет и закусыват. «Ну-ка, хозяин, пожалуйко, мне игроков». Подходят игроки; стали играть, она начала плясать. Сама пляшет, рукой машет, приговаривает: «Эх, горе ты, горе мое, а кручина-то моя в темном лесу долго была!» Взяла скрипку, начала играть. По ее игре никто плясать не может.

Хозяин прельстился, и спрашивает: «Чей, молодец такой?» — «Я — бродяга». — «Наймись ко мне в трактир!» — «Пожалуй». — «Сколько в месяц возьмешь?» — «Сколько дадите». И остался он тут жить.

Жил неделю и две, приезжает из полка отставной полковник; заехал в трактир прогулять, трактирщика повидать, игроков послушать. «Давай, трактирщик, хороших игроков и плясунов!» Хозяин подставляет первым пристало́го молодца. «Хорошо играет, еще лучше того пляшет; плясать хорош, из лица лучше того пригож!» И прельстился отставной полковник на него и спрашивает: «Чей? Откуда такой?» — «Я — бродяга!» — «Поди ко мне в деньщики: я тебя до дела доведу!» — «Хорошо», говорит.

Требует полковник трактирщика: «Поди сюда! Сколько за обед и за плясунов?» — «Двадцать-пять рублей!» Полковник деньги вынимал, трактирщику отдавал. «Чей мальчик у тебя?» Он туды-сюды: не знат как сказать. «Давай-ка билет!» Хозяин говорит: «Он — бродяга!» Полковник призвал мальчика. «Поедем со мной». — «Поедемте». — «А сколько время здесь проживаешь?» — «Столько-то». — «Сколько за работу платили?» — «Ни копейки». — «Поди-ка, хозяин, сюда! Разделайте мальчика. За какую он цену жил?» — «Без ряды». — «Сколько ты, мальчик, хочешь?» — «Сколько пожалует хозяин». — «Бери двадцать-пять рублей». Мальчик получил денежки и уехал в полк.

Привез его полковник, назвал его ю́нкарем, отдал под крепкое ученье. Так она крепко училась, старалась, год поучилась — произвели её в ундеры; через скорое время — фетьфебели и дальше и больше, чин за чином, и через семь лет дослужилась до полковника. Над полковниками был полковник! При смотре царском ни один полк так честь не отдавал, как её полк. Она подает к царю лично прошение, чтобы отпустить ее на три месяца в отпуск.

Было это дело осенним време́м, как молодых некрутов приняли. Царь прошение её не принял, отослал назад. «Тогда тебя уволю, когда набор примёшь!» Приняли набор, новобранных солдат пригнали и стали разделять по полкам. Расставили молодых солдат в ширинку. Полковники ходят и разбирают и по росту, и по лицу — кого куды. Полковник увидал своего мужа, который в лес её завез. Он в охотники нанялся, только по росту и виду в ее полк не попал.

Стал полковник просить, чтобы его к нему в полк перевели. Его перевели. Как он поступил, так он сейчас его к себе в деньщики взял и приказал учить его как можно строже и на каждую ночь к нему в ночные приходить. День — на ученьи, ночь — к полковнику. Входит в его комнату при всей своей ночной амунице; тот его принимает, муни́цу с него скидает, наливает стакан водки и дает ему плюху, и спать велит.