Пациенты с рассеянным склерозом, чьи случаи описаны в литературе по стрессу, и все, у кого я брал интервью, находились в условиях, похожих на те, которые создали для бедных лабораторных животных в чикагском исследовании: эти люди подвергались сильному хроническому стрессу из-за сформированного в детстве поведения и ослабленной способности реагировать на стресс борьбой или бегством. Основной проблемой был не внешний стресс, а приобретенная под влиянием среды беспомощность, блокировавшая оба компонента нормальной реакции «бей или беги». Возникающий в результате внутренний стресс вытесняется из сознания и становится незаметным. В результате наличие неудовлетворенных потребностей или необходимость удовлетворять потребности других перестает восприниматься как стресс. Человек считает это нормой. Он оказывается обезоруженным.

Веронике тридцать три, PC у нее диагностировали три года назад. «У меня случился серьезный приступ болезни, — рассказывает она, — но я не знала, что это приступ… боль в ступнях, онемение и покалывание, поднимавшиеся до верхней части груди и затем спускавшиеся вниз, — все это продолжалось около трех дней. Меня это забавляло — я колола себя и ничего не чувствовала! Я никому ничего не сказала». В конце концов подруга убедила ее обратиться за медицинской помощью.

«У вас были онемение и боль от стоп до груди, и вы никому об этом не сказали? Почему?»

«Я не считала это настолько серьезным, чтобы кому-то об этом рассказывать. И если бы я рассказала, например, моим родителям, они бы расстроились».

«Но если бы кто-то другой чувствовал онемение и боль от стоп до груди, вы бы тоже это проигнорировали?»

«Нет, я отправила бы его к врачу».

«Почему же вы отнеслись к себе хуже, чем к любому другому человеку? Есть предположения?»

«Нет».

Наиболее показателен ответ Вероники на вопрос о возможных стрессовых ситуациях, предшествовавших появлению у нее рассеянного склероза. «Ну, это были не такие уж плохие события», — сказала она.

«Я приемный ребенок. После пятнадцати лет давления со стороны моей приемной матери я наконец с неохотой стала разыскивать свою биологическую семью. Ведь всегда проще уступить требованиям моей мамы, чем спорить с ней, — всегда!

Я нашла их и встретилась с ними, и первое мое впечатление было: „Бррр! Не может быть, что это мои родственники“. Я испытала стресс, узнав о семейной истории: мне не нужно было знать, что я, возможно, родилась в результате инцестуозного изнасилования. Есть основания так думать. Никто не рассказывает всей правды, моя биологическая мать ничего не сказала.

Кроме того, у меня в тот момент не было работы — я была на социальном обеспечении и ожидала пособия по безработице. А несколькими месяцами раньше я выставила за дверь своего молодого человека, потому что он был алкоголиком и я больше не могла с этим справляться. Это не стоило моих душевных сил».

Вот те события, которые молодая женщина называет «не такими уж плохими»: непрерывное давление со стороны приемной матери на Веронику, чтобы та, вопреки собственному желанию, нашла свою неблагополучную биологическую семью и встретилась с ней; новость о том, что она могла быть зачата в результате инцестуозного изнасилования (двоюродным братом; биологической матери Вероники тогда было шестнадцать); финансовая нестабильность; разрыв с бойфрендом-алкоголиком.

Вероника отождествляет себя с приемным отцом. «Он мой герой, — говорит она. — Он всегда меня поддерживал».

«Так почему вы не обратились к нему за помощью, когда на вас давила ваша приемная мать?»

«Я никогда не могла поговорить с ним наедине. Я общалась с ним только в присутствии матери».

«И как ваш отец на все это реагировал?»

«Он просто наблюдал. Но было видно, что ему это не нравится».

«Я рад, что у вас доверительные отношения с отцом. Но, возможно, вам пора найти для себя другого героя — того, кто сможет научить уверенности в себе. Я рекомендую вам самой стать этим героем, чтобы обрести здоровье».

В 1987 году в возрасте сорока двух лет от осложнений рассеянного склероза скончалась талантливая британская виолончелистка Жаклин дю Пре. Когда позже ее сестра Хилари пыталась выяснить, не мог ли стресс вызвать болезнь Жаклин, неврологи решительно заверили ее, что стресс тут ни при чем.

Точка зрения ортодоксальной медицины с тех пор почти не изменилась. «Стресс не вызывает рассеянный склероз, — сообщает пациентам брошюра, недавно опубликованная Клиникой рассеянного склероза при Университете Торонто, — однако людям, страдающим рассеянным склерозом, рекомендуется избегать стресса». Это утверждение сбивает с толку. Конечно, стресс не вызывает рассеянный склероз — у него нет единственной причины. Нет сомнений, что развитие рассеянного склероза зависит от взаимодействия ряда факторов. Но правильно ли говорить, что стресс не играет существенной роли в проявлении симптомов заболевания? Научные исследования и рассмотренные нами истории дают все основания полагать, что играет. Об этом же свидетельствует жизнь Жаклин дю Пре, чьи болезнь и смерть являются почти классическим примером разрушительного влияния стресса, вызванного подавлением эмоций.

Люди часто плакали на концертах дю Пре. Как кто-то заметил, ее взаимодействие с публикой «было поистине захватывающим и оставляло всех очарованными». Ее игра была страстной, порой невыносимой по эмоциональному накалу. Она прожигала прямую тропинку к сердцам слушателей. В отличие от личной жизни, на сцене она держалась совершенно свободно: ее волосы развевались, тело покачивалось, это больше походило на рок-н-ролльный эпатаж, чем на сдержанность, присущую исполнителям классической музыки. «Она казалась милой застенчивой селянкой, — вспоминал один обозреватель, — но с виолончелью в руках становилась будто одержимой»¹⁰.

Некоторые из записанных выступлений дю Пре, в частности концерт для виолончели Элгара, остаются непревзойденными — и скорее всего, такими и останутся. Этот концерт был последней крупной работой выдающегося композитора, он был написан в атмосфере отчаяния, царившего после Первой мировой войны. «Все доброе, чистое, прекрасное далеко позади и никогда не вернется», — написал Эдвард Элгар в 1917 году. Ему шел седьмой десяток, его жизнь клонилась к закату. «Умение Джеки передать эмоции человека, встречающего осень своей жизни, было одной из ее потрясающих и необъяснимых способностей», — пишет ее сестра Хилари дю Пре в своей книге «Гений в семье»¹¹.

Потрясающей — да. Необъяснимой? Пожалуй, нет. Сама того не ведая, к двадцати годам Жаклин дю Пре тоже вступила в осень своей жизни. Уже через несколько лет начнется болезнь, которая вскоре положит конец ее музыкальной карьере. Ее эмоциональный опыт, выражаемый только в музыке, был полон сожалений, покорности и чувства потери. Она понимала Элгара, потому что изведала такое же страдание. Его портрет всегда волновал ее. «У него была несчастная жизнь, Хил, — говорила она своей сестре, — он был болен, однако, несмотря на это, его душа сияла, и я чувствую это в его музыке».

Мы знаем о жизни Джеки с самого раннего возраста. Ее мать, Айрис, узнала о смерти собственного отца, когда находилась в родильном доме вместе с Джеки. С того момента отношения Джеки с матерью стали симбиотической взаимозависимостью, от которой ни одна из них не могла освободиться. Дочери не разрешалось ни быть ребенком, ни становиться взрослой.

Джеки была чувствительной девочкой, тихой и застенчивой, иногда непослушной. Говорили, что она всегда была спокойной — за исключением тех моментов, когда играла на виолончели. Учитель музыки вспоминает, что в шесть лет она была «ужасно вежливой и хорошо воспитанной». Она демонстрировала миру лицо приятной и уступчивой девочки. Секретарь в школе для девочек, куда ходила Джеки, вспоминает ее как счастливого веселого ребенка. Одноклассник из старшей школы говорит о ней как о «дружелюбной, радостной девушке, которая хорошо со всеми ладила».