Хокинг был наделен и талантом, и уверенностью в себе, но никогда не чувствовал себя комфортно в собственном теле. «Он был чудаковатый и неловкий, маленький и тощий, — пишут Майкл Уайт и Джон Гриббин в своей книге „Стивен Хокинг. Жизнь среди звезд“. — Школьная форма сидела на нем мешком, и, по воспоминаниям друзей, он так тараторил, что его было трудно понять… Этот мальчик был мишенью для шуток, насмешек, а иногда и жестокой травли, предметом тайного восхищения для некоторых одноклассников и пустым местом для всех прочих»[11]. Казалось, он не оправдывал ожиданий тех, кто понимал, на что он способен. Видимо, молодому Стивену предстояло реализовать неудовлетворенные амбиции своего отца, который решил, что его сын успешно достигнет тех целей, которых сам он не сумел добиться. Одна из этих целей заключалась в том, чтобы Стивен учился в одной из самых престижных частных школ Англии. Когда мальчику исполнилось десять лет, его записали на экзамен для поступления в Вестминстерскую школу: «Настал день экзамена — и Стивен заболел. Он не писал вступительную работу и поэтому так и не получил место в одной из лучших школ Англии».

Конечно, можно предположить, что это раннее проявление болезни произошло случайно. Мы можем также рассматривать это как единственный для ребенка способ противостоять давлению со стороны родителей. Учитывая, что семья Хокинга тщательно оберегает свои секреты, эти обстоятельства сложно разделить. Что мы знаем наверняка, так это то, что, когда юный Хокинг покинул родительское гнездо, он, обретя свободу, мог действовать исходя из личных предпочтений, — а они находились вне сферы занятий наукой. Стивен предавался лени, употреблял алкоголь, отлынивал от учебы и прогуливал лекции — типичные проявления пассивного сопротивления во время учебы в университете. Какое-то время его будущая карьера ученого, казалось, находилась под угрозой: он даже думал о поступлении на государственную службу. Только узнав о диагнозе, он сосредоточился на работе и стал максимально использовать свой феноменальный интеллект, объясняя устройство космоса и восполняя теоретические пробелы в теории относительности Эйнштейна и квантовой механике. Из-за физической недееспособности он был освобожден от многих обязанностей, связанных с преподавательской и административной работой, которыми были обременены другие ученые. Его биографы пишут: «Некоторые приписывают выдающиеся успехи в области космологии его высокому интеллекту, другие утверждают, что поворотным моментом для реализации его потенциала стали первые симптомы болезни и что до этого момента он был не умнее любого другого студента».

Трудно согласиться с последним утверждением, однако даже сам Хокинг признавал, что, только узнав о заболевании, он стал прилагать к чему-то усилия: «Я… впервые в жизни начал работать. На удивление, я вошел во вкус. Возможно, не совсем честно называть это работой. Кто-то однажды сказал, что ученые и проститутки получают деньги за то, что доставляет им удовольствие».

Не знаю насчет проституток, но одно было ясно точно — Хокингу невероятно повезло: он получил шанс найти свое призвание и заниматься любимым делом, несмотря на серьезное ограничение физических возможностей.

В отличие от Родригес, Хокинг обладал еще одним неоспоримым преимуществом: любимая женщина ухаживала за ним и оказывала психологическую поддержку. О Стивене заботилась его жена Джейн Хокинг. По сути, она посвятила ему жизнь, и, как выяснилось позднее, ей дорого это обошлось. Они встретились незадолго до того, как Стивену поставили диагноз БАС. Вскоре после этого пара сочеталась браком. Благодаря своему жизненному опыту Джейн была готова взять на себя роль преданного и самоотверженного опекуна. Я намеренно использую слово самоотверженный: у нее не было развито чувство собственного «я», в результате чего она всецело отождествляла себя с ролью сиделки, матери и ангела-хранителя Стивена. «Я хотела обрести какую-то цель в жизни. Я считала, что нашла ее в заботе о Стивене», — вспоминает она в книге мемуаров «Моя жизнь со Стивеном Хокингом»[12], опубликованной в 1993 году. Когда она сомневалась, справится ли с такой непростой задачей, друзья говорили ей: «Если он нуждается в тебе, ты обязана справиться». Она приняла на себя это обязательство.

Молодые люди не просто вступили в равноправный супружеский союз, они растворились друг в друге. Они стали единым телом, сердцем и душой. Если бы Джейн не подчинила Стивену свою жизнь и личные устремления, он, скорее всего, не смог бы выжить, не говоря уже о том, чтобы добиться таких потрясающих успехов. Согласно утверждению его биографов, «без помощи Джейн он почти наверняка не смог бы продолжать работать или иметь желание это делать»¹⁰.

Пока Джейн проявляла самоотречение и в одностороннем порядке посвящала мужу все свои силы и энергию, отношения продолжались. Они любили друг друга, но она стала чувствовать, что ее используют. Джейн вспоминает странный случай, который произошел в 1965 году, когда она, со сломанной рукой в гипсе, приехала к своему жениху: «На самом деле он ожидал, что я, как секретарь, быстро напечатаю для него заявление о приеме на работу. Войдя в комнату в пальто, из-под которого виднелась левая рука в белом гипсе, я заметила выражение ужасного разочарования на его лице и уже не надеялась даже на малейшее проявление сочувствия с его стороны».

Этот случай показывает суть их отношений: она была молчаливой и послушной матерью-сиделкой, которая всегда находилась рядом и выполняла различные поручения; это воспринималось Стивеном как должное, он замечал только те случаи, когда поручения не выполнялись. Джейн путешествовала с мужем по всему миру и преодолевала бесконечную вереницу трудностей, с которыми сталкивалась ежедневно. Их стало меньше, и то ненамного, только когда он стал всемирно известным и высокооплачиваемым писателем. Она чувствовала, что постепенно теряет себя. Она была опустошена и ощущала, как превращается в «хрупкую, пустую оболочку, одинокую и уязвимую», которая находится на грани самоубийства. Хокинг, в свою очередь, с пренебрежением и даже гневом воспринимал ее стремление к независимости, будто ребенок, которого бросает мать. В итоге на смену жены пришла медсестра, которая ушла от супруга, чтобы выйти замуж за ученого. Джейн тоже обрела новую любовь. В последние годы брака их связывали только деловые отношения, и Джейн по мере возможности продолжала поддерживать Стивена.

Не только призвание и безграничная поддержка со стороны жены помогли Хокингу выжить: его заболевание позволило ему освободиться от агрессии. «Доброжелательность» большинства пациентов с БАС — это не врожденная доброта; эта эмоция используется в крайнем случае. В результате подавленной ассертивности[13] она гипертрофируется.

Ассертивность как способ отстаивать личные границы может и должна проявляться в виде агрессии, если это необходимо. Уверенность Хокинга в своих интеллектуальных способностях послужила основой для проявления этой агрессии, особенно после того, как его физическое состояние стало ухудшаться. В мемуарах Джейн Хокинг отмечает, что «как ни странно, но чем неувереннее становилась его походка, тем более категоричными и резкими были его суждения».

Как и у всех знакомых нам людей, страдающих БАС, личности Хокинга было свойственно сильное психологическое подавление. Видимо, в семье его родителей не приветствовались ранимость и проявление эмоций. Во время ужина Хокинги молча ели, уткнувшись в какое-нибудь чтиво. Никто не следил за состоянием дома, где Стивен провел детство, что указывает на эмоциональную отстраненность его родителей. Биографы Хокинга замечают: «По всей видимости, ни Изабель, ни Фрэнк Хокинг особенно не заботились о хозяйстве. Коврами и мебелью пользовались, пока они не начинали разваливаться; где-то свисали куски обоев, которые от старости начали уже отслаиваться; а в коридорах и за дверями местами отваливалась штукатурка, в результате чего в стене появлялись зияющие дыры».