Do cats eat bats? Do bats eat cats?Lewis Caroll. Alice in Wonderland

____________________________________

– Как там Ксюша? – Миха не выдержал и начал смотреть Дораму без меня, пока я наливал нам чай.

– Пап, ей так грустно! Это неправильно, она хорошая!

– Хорошим часто бывает грустно.

– И тебе?

– А я хороший?

– Самый лучший!

До возраста «как-я-тебя-ненавижу» нам ещё лет шесть-семь, да.

– Да, Мих, мне бывает грустно.

– А почему?

Сын удивился совершенно искренне. Папа – это не тот, у кого бывают проблемы. Папа – это тот, кто их решает. Как там Клюся сказала? «Бог может быть каким угодно, но не слабым».

– Она мне нравится, пап. Жаль, что ты не можешь ей помочь… – Это уже про Ксюшу.

Да, девочка симпатичная. Умненькая, добрая, почти не унывающая. Разве что иногда немного грустная, как сегодня. В Дораме вообще всё такое, эмпатичное. Даже отрицательные персонажи скорее драматичны, чем противны, в отличие от унылого бытового злодейства реальности. При этом нет ощущения сиропности и неправды, как в сериалах былых времен. Совершенно реальная жизнь, просто без привкуса говна.

Может быть, в этом секрет того, что от Дорамы не оторваться. А может, это хитрые игры алгоритмов, дающих каждому именно то, чего ему не хватает. Идеальное наложение на личные психотравмы. У всех, кроме меня.

Я спокойно могу смотреть Дораму с Михой, с Настей или в гостиной с воспитанниками – мило и любопытно, но и только. Но не смотрю сам. Не могу. Ломка начинается. Авитаминоз. Абстинентный синдром нехватки говна, каковое является базовым прекурсором моего психического метаболизма.

Это как глубоководную рыбу на поверхность вытащить – ей не станет легче, если убрать давящий на неё километровый столб воды.

Её порвёт в клочки.

***

Уложив сына спать, отправился в свою комнату, чтобы принять ежевечернюю полбутылку. Но если день не задался – то и вечер ни к чёрту. Припёрлась Лайса. Лично, ногами своими красивыми пришла, не проекция. Пришлось с сожалением отложить уже открытую ёмкость и спуститься в холл.

Сидит в кресле, миниатюрная и изящная. Мой «разум возмущённый», решивший однажды, что мир теперь чёрно-бел, допустил зачем-то цветной носок. Но один.

– Приветствую, мадам майор. Догадываюсь, что не внезапное противоестественное желание посмотреть мне в глаза привело тебя сюда. Так что же стряслось, о прекраснейшая из полицейских?

– Прекрати кривляться.

– Ни за что. Ты встала между мной и кроватью, терпи.

– В кровати тебя никто не ждёт, насколько я знаю.

– Вот почему всем есть дело до моей личной жизни?

– Потому что ты беспардонно лезешь в чужие.

– Ладно, ладно. Не будем ссориться. Как там Иван?

– Нормально. Более-менее. Как-то. Не хуже, чем раньше.

Иван – бывший «покляпый», то есть, разумеется, «жертва неустановленного нейротоксического агента». После курса вирт-терапии у Микульчика остался в Жижецке, потому что нигде больше не нужен. Из органов его отчислили – отчасти потому, что он с треском провалил задачу, но формально по здоровью. Иван в здравом уме, хотя и не всё помнит, но реакции не те, а мотиваций и вовсе никаких. Сидит на соцминимуме, смотрит Дораму, набрал вес, потерял форму и не то чтобы поглупел – скорее, ему просто ничего не интересно. Зачем его подобрала Лайса, не знаю. Женская душа потёмки. То ли пожалела, то ли в память об их кратком, но бурном романе, то ли надеется, что он ещё станет таким, как раньше. С её слов – живут неплохо. Не хуже прочих (косой взгляд на меня). И я последний, кто её упрекнёт в этом. Не мне учить других, как жить правильно.

– Мне надо, чтобы ты поговорил с Клюсей.

– Э… Она что-то натворила? Я думал, девочка давно перебесилась и стала полезным членом общества.

– Нет, не натворила. Есть к ней просьба. Меня она сразу пошлёт, а тебя хотя бы выслушает.

– Что же за просьба такая странная?

– Показать дорогу под болотами.

– Лайса, ты рехнулась?

– Я даже не прошу, чтобы она шла со мной, пусть просто расскажет или, не знаю, нарисует план. «Три поворота направо, два налево» – и всё такое.

– И куда ты собралась?

– Мне нужна Сумерла.

– И тебе? – не сдержался я.

– А кому ещё? – немедленно вскинулась Лайса.

– Никому. Неважно.

– Нет уж, ещё как важно!

– Да что происходит-то?

Лайса вздохнула, встала с низкого дивана, прошлась туда-сюда. Опять вздохнула.

– У тебя же есть выпить? Не может не быть.

– Виски будешь? Содовой нет, но есть лёд. Вина не держу, за этим к Микульчику.

– Давай. Но льда побольше.

Я сходил в комнату за бутылкой, льдом и стаканами, и мы уселись в углу. В дверь несколько раз засовывались любопытные носы, но, наткнувшись на мой строгий взгляд, исчезали. Грядёт «ночь обсуждений шёпотом». Генерация версий одна другой безумнее. Завтра утром ко мне подошлют кого-нибудь наивного, вроде Олюшки, чтобы разведать, что да как, а до тех пор – полёт фантазии обеспечен.

– Представь, приходит устраиваться в полицию некий молодой человек. Резюме неплохое. Все курсы пройдены, сертификаты получены. Отзывы наставников – не идеальные, но неплохие. Оценки чуть выше среднего. Семья приличная. Сам производит хорошее впечатление – спортивный, сдержанный, неглупый.

– И что не так?

– Сущая ерунда. Когда я спросила у его тренера по стрелковке, Дмитрия Сергеевича, как он ему в целом, неформально, – без всякой задней мысли спросила, просто к слову пришлось, – тот его не вспомнил. Сергеич, хоть и в возрасте, а башка у него на зависть многим. Начала разбираться – есть отметки о занятиях, контрольные результаты, выезды на стрельбище, записи о посещении тира, отчёты о патронах. Это же всё документировано! Есть видео с нагрудной камеры при прохождении полигона. Есть видео из тира, где Сергеич принимает у него зачёт! Просмотрели вместе – он как будто даже припоминать его начал, но как-то смутно, неуверенно, что ли. Поговорила с сокурсниками – никто его не помнит. Да, курсант вполне может не знать другого. Но чтобы ни один?

Я напряглась и начала рыть дальше. Родители: «Да, да, наш прекрасный сыночек… А почему вы спрашиваете?» Но не могут сказать, есть ли у их сыночка девушка. Водит ли он машину. Какую слушает музыку. Как учился в школе. Чем болел в детстве. Почему пошёл в полицию. Такое ощущение, как будто… Не знаю…

– Словно им про их сына рассказали.

– Именно!

– Не знаю, с кем я разговаривал в доме Джиу… то есть Алёны, но они вели себя так же.

– Джиу? – заинтересовалась Лайса.

– Прозвище. Какая-то героиня подростковой линии Дорамы, если я ничего не путаю. Говорят, она на неё и внешне похожа.

– Вот! То же самое – наш новый сотрудник совершенно не похож на родителей и очень похож на одного персонажа… Такой, знаешь, типаж «положительный полицейский». Я думала, он из-за этого сходства и пошёл служить.

– И как служит?

– Служил. Служил неплохо, жалоб не было.

– Уволился?

– Исчез. Как только я решила с ним поговорить – не явился на службу. И родители пропали, как и не было их.

– Забавненько…

– Да не то слово. Налей ещё. Эх, надерусь я с тобой…

– Со мной – можно.

– Да уж, знаю…

– И сколько таких странных людей?

– А вот как узнать? – вздохнула Лайса.

– Понятия не имею. Но ты же что-то придумала, да?

– Придумала. Хотя это было тупо. Я просто проверяла всех, кто недавно устраивался на работу.

– Наверное, до черта народу?

– Вовсе нет. И город маленький, и жизнь стабильная. Если отбросить выпускников школ, то много, но не ужас сколько.

– И как успехи?

– Вычислила ещё пятерых. С тем же результатом – исчезли, почувствовав к себе внимание.

– Лайса, может, это прозвучит глупо, но какое тебе до них дело? Преступлений они не совершили. Вреда никому не нанесли. Людей в городе не хватает, мэр вечно рыдает в кепку про «кадровый дефицит». А тут готовые граждане – кругом положительные, работящие, налогоплательщики, не соцминимум проедают. Ну да, может, у них и сложные отношения с реальностью, но я буду последним, кто их в этом упрекнёт.