Натаха вернулась с таким сложным лицом, что я сразу спросил:

– Что стряслось?

– Ничего. Но мы можем решить проблему с этими уродами. Реально можем.

– В смысле?

– Магистральные паровые трубы. В них приличное давление, восемь атмосфер, если верить манометру. Я попробовала – если прикрыть проходной вентиль, то давление начинает понемногу расти. Значит, если его полностью закрутить при перекрытых байпасах, то…

– Сто? Сто? – спросила взволновано Сэкиль. – Натаса, сто будет?

– Будет большой «БУМ»!

– Насколько большой? – заинтересовался я.

– Не очень. Скорее всего, просто сорвёт вентиль. Однако тут будет шикарная пароварка. Твоим чертям будет не до тебя, Абутка.

– Делай! – тут же сказала негритянка. – Крути!

– Погоди, – остановил я Натаху. – Мы же не знаем, что ещё произойдёт.

– А нам не пофиг? – спросил Сэмми. – Что нам терять-то?

Я покрутил эту мысль в голове. Действительно, и так всё в жопу валится. А сделать фанеромордым гадость – само по себе приятно.

– Все так думают? – спросил на всякий случай. – Единогласно?

Все кивнули. У Абуто аж глаза засветились. Прямо факельное шествие тараканов в голове.

– Крути, Натах.

– Мигом, Кэп. А вы на выход, и ждите там. Мгновенно оно не рванёт, но лучше не рисковать.

– Ну, что? – спросили мы её хором, дождавшись на лестнице.

– Да ничего. Как давление дойдёт, так и хлопнет. Я не знаю, когда это будет, так что обратно уже не зайду.

Натаха плотно вбила в проём разбухшую от сырости дверь и подперла столом.

– А есри не хропнет?

– Значит, Сека, не судьба. Пойдёмте отсюда на всякий случай.

И мы пошли.

***

Двумя пролётами выше на ступеньке сидит унылый Стасик. Рожа разбита куда сильнее моей, приятно посмотреть. Я было взялся за кобуру, но сразу понял, что это не засада. Это переговоры.

– Кэп, я как руководитель общины приношу вам глубочайшие извинения за принятые в спешке нерациональные решения.

– Нерациональные? Это так теперь называется?

– И неэтичные, увы. А самое главное – ошибочные. Нас извиняет только, то, что они приняты в состоянии аффекта.

– Извиняет?

– Ну, не извиняет. Согласен.

– Страх не оправдывает подрость!

– Говнюки вы, а не община! – откровеннее выразилась Натаха.

– Вы не знаете, что мы пережили!

– Знаем, – сказала Сэкиль.

– Тогда тем более должны понимать – нет ничего, что не сделает человек, чтобы избежать таких мучений.

– Даже извинится?

– Даже. И не думай, что мне это легко! Я по-прежнему считаю, что ты плохой человек, и все наши беды из-за тебя.

– А вы, значит, хорошие? И вообще ни при чём?

– Нет, – вздохнул Стасик, – мы тоже плохие. Наверное, получаем по грехам нашим. Во всяком случае, многие так думают.

– А ты как думаес?

– Я думаю, даже в аду надо договариваться.

– Серьёзно?

– Драться мы уже пробовали… – он осторожно потрогал разбитую скулу.

– И о чём нам договариваться?

– Возвращайтесь, Кэп. Как ни неприятно это признавать, но, похоже, что весь смысл нашего существования – в вас. Вы мне отвратительны, но пока вы в общине, мы живём. Когда вас нет – умираем.

– Хотя бы к трубе не приковали… – хмыкнула Абуто.

– К какой трубе? – удивился Стасик.

– Ни к какой, проехали, – скривился я.

Не стоит подавать им идеи.

***

На нашем этаже царят уныние и депрессия. Настолько плотные, что ощущаются медным привкусом во рту. На нас не смотрят, отворачиваются, обходят по стеночке. То ли страх, то ли совесть… Но, скорее всего, просто и так погано.

Стасик обещал и клялся, что никто и никогда больше, и что бес попутал. Но бесов я уже видел, у них хари фанерные. Поэтому для нас очистили «склад» – самую большую комнату, где сваливают всякий хлам вроде лишних кроватей и стульев. Мужчины вынесли разобранную мебель, женщины вымыли пол и протёрли пыль. Теперь тут стоят пять лучших кроватей, застеленных наименее истёртыми простынями, стол, стулья, тумбочки – всё чистенькое. Личные апартаменты нашей группы, в которую как-то сам собой включился Сэмми.

Важный плюс возвращения – нормально помылись. Зашли вместе, моемся по очереди. Двое дежурят с пистолетом и дубинкой, остальные – в душе. Никто на нас не покушается, рожи у всех виноватые, но мы помним, как вязали к кроватям и рвали одежду. И что будет ночью?

Еду предлагали приносить, но я отказался. Лучше держать руку на пульсе – как смотрят, как держатся, о чём шепчутся. В столовой это лучше видно. На раздаче снова Васятка, на Натаху старается не смотреть, пока ей накладывал – покраснел до свёкольности. Может, и не безнадёжен, но это уже всё равно.

Я смотрю на этих людей – и не вижу их людьми. Так, некий фактор, который надо учитывать. Не прощу, не забуду, не пойму, не оправдаю. Те, кого я перестрелял на лестнице, хотя бы морды за фанерой прятали. Не смотрели в глаза друг другу. Нет, это не лучше, ничуть. Но всё же.

За наш стол, составленный из двух и задвинутый в угол, подсел Стасик.

– Знаете, – сказал он с интонацией почти интимной, – о чём они все говорят?

– И знать не хочу, – буркнул я.

Котлеты сегодня какие-то недожаренные, что ли… Мерзее обычного. И пюре почти холодное.

– Они обсуждают – что будет, если вас, Кэп, убить.

– Именно меня?

– Да, именно и только вас. Сэмми такой же, как мы, Сэкиль с Натахой при вас, а негритянка вообще по другому этажу числится. А вот если вас, Кэп, не будет, что станет с нами?

– Понятия не имею. Да и мне как-то без разницы уже будет.

Я перешёл к компоту, котлеты больше не лезли.

– Есть две версии, – с неприятным удовольствием рассказывает Стасик. – Первая: мы все умрём или просто исчезнем. Её сторонники считают вас чем-то вроде «антиизбранного». Своего рода «обратным мессией».

– Это как?

– Обычный мессия должен вывести свой народ из говна в царствие. А вы, Кэп, уж, простите, наоборот. Мы для вас лишь свита на пути в ад. А может, и не свита, а просто тень, которую вы отбрасываете на стены Чистилища, следуя пути Авернскому. В этом случае, исчезнете вы – исчезнет и тень. А может, и само Чистилище.

– А вторая версия?

– Мы обретём свободу и станем обычными людьми. Двери раскроются, выйдем к свету, всё вспомним и станем собой.

– Странно, что меня ещё не порешили при таком оптимизме.

– Оптимистов меньшинство, Кэп. Коллективное решение – сохранять статус-кво. Но кто-то может рискнуть сам. В одиночку. Имейте это в виду, пожалуйста. Я не хочу за такого отвечать.

– А ты, Стасик, я вижу, сторонник первой теории? Думаешь, что мы в аду?

– Я думаю, Кэп, что мы – ваш дурной сон. Мы и вот это, – он обвёл рукой интерьер столовой. – Но я лучше буду вам сниться, чем не буду вообще.

– Сон разума рождает чудовищ, – процитировала Натаха.

– Посмотри в зеркало, женщина, – грубо ответил Стасик и встал из-за стола. – И знаете что, Кэп?

– Что?

– Вам не надо искать дверь. Скорее всего, вы она и есть. Осталось придумать, как вас открыть.

– Иди ты нахуй, Стасик, – ответил я ему в тон. – У вас тут совсем от безделья крыша поехала.

И он ушёл. А мы, доев, вернулись на склад. Подперли двери, чтобы не проверять, что будет, если. Потом я сел за стол сам и заставил Абуто – пополнять хроники. У каждого своя, пусть будут разные.

Потом выключили свет, и в полной темноте наши чёрненькие наконец-то нашли друг друга. Сначала тихо и стесняясь даже скрипеть кроватью, а потом разошлись, да так, что вопли Абуто и стоны Сэмми сотрясли этаж. Под шумок Сэкиль и Натаха в четыре руки раздели меня. Я не отбивался – уж очень вдохновляет этот саундрек на подвиги. А у кого сиськи красивые, и у кого жопа квадратная – в темноте вообще не важно.

Когда мы все замолкли и отдышались – меня обресетило.

Глава 16. Аспид