Ворота Расёмон и впрямь выглядели огромными. Пяти створчатые, длинной шагов в сто, с надвратной постройкой, выполненные красными и белыми цветами, с тёмной, покрытой мхом и плющом, черепицей. Когда-то они действительно внушали благоговейный трепет, теперь же, окружённые разрухой и смертью, они напоминали врата в царство мёртвых.

Кагэтора бывал здесь несколько лет назад и понял, что с тех пор практически ничего не изменилось и стало даже хуже. Хозяевам Киото не только не хватает средств для восстановления столицы, у них даже нет времени на это. Город переходит из рук в руки вот уже добрую сотню лет. То им правит Асикага, то Хосокава, теперь вот Миёши.

Армия, преодолев Расёмон и оставив позади эту мрачную картину, сопровождаемую запахом экскрементов и гнили, вступила на проспект Сундзяку – дорогу ведущую прямиком ко дворцу Императора в северной части города. Широкий, мощёный камнем проспект превосходил в ширине даже главные ворота, но он точно также оказался в плачевном состоянии.

По эту сторону врат тоже не обошлось без трупов. Повсюду разбросанные доски, разобранных и обгоревших баррикад, напоминавших о не так давно произошедших сражениях. Битая домашняя утварь, рваная одежда и прочих хлам, просто наводнял улицы. Повсюду запах дыма, гари и всего того, что совершенно невыносимо для человеческого обоняния. Казалось, жить тут совершенно невозможно, ан нет. Люди тут были. В основном бедняки, бродяги, нашедшие хоть какую-то крышу над головой в заброшенных и полуразрушенных домах. Нередки были и разбойничьи шайки, прячущиеся в подпольях и ведущие свои дела в тёмное время суток. Но то было лишь Симогё – южная часть города.

Камигё выглядела с точностью наоборот. Словно два разных мира, существующие в одном месте, но разделённые невидимой полосой. Тут всё было иначе. Зажиточные дома, красивые улицы, зелёные скверы с живописными прудами, цветущие у обочин деревья и красочные заборы, увитые плющом. Здесь же находился и рынок, перенесённый от ворот Расёмон в верхнюю часть города, по которому совершенно непринуждённо гуляли люди в самых различных нарядах. Счастливые и жизнерадостные, они будто и не знали, что твориться буквально в ста шагах к югу и что за стенами города кипят кровавые сражения. Они посещали торговые лавки, споря о цене, ходили в храмы, что наводняли Киото в великом многообразии, разъезжали в своих паланкинах и повозках, запряжённых быками.

Конечно, всё это вызывало лишь светлые чувства, но была ли в душах этих людей хоть капля того света, что они излучают? Совсем рядом с ними жили точно такие же люди из плоти и крови, но грязные, оборванные, голодные, умирающие: им просто довелось оказаться не в том месте и не в то время. Справедливо ли это?

Нагао Кагэтора проехал по Сундзаку с очень мрачным видом. Беспокойство в его сердце разыгралось так, будто он вновь увидел Этиго под властью своего брата Харукагэ. Но сколько бы раз перед ним не представала эта картина, как бы не пытался объяснить все эти бедствия тяжёлыми временами, привыкнуть к этому не мог. Он желал помочь всем этим обездоленным людям, но в его ли силах помочь каждому. Положить конец творящемуся хаосу можно лишь большими, едиными силами и прийти наконец к миру и спокойствию. Ведь именно такое название носил этот город. Хэйян-кё – столица мира и спокойствия.

Сразу во дворец Кагэтора не поехал. Для того, чтобы посетить потомка богов, нужны были специальные приготовления, да и пыль дорог нужно тщательно смыть.

Не доезжая дворца люди Этиго свернули на запад. Все улицы в Киото были идеально ровными и прямыми, спроектированными по методу фэншуй. Если залезть на высокую гору, то с высоты столица бы напоминала игральную доску в го. Все усадьбы, дома, сады и кварталы в целом, были прямоугольной формы, будто клетки на той же игральной доске и делились не сектора. Поместье Нагао, дарованное Кагэторе ещё в прошлый приезд, находилось на улице Муромати, идущей параллельно Сундзаку. То была весьма обширная усадьба, способная вместить в себя всех прибывших из Этиго людей. Внутри, за забором, чуть больше кэн10 высотой, располагались конюшни, казармы, большой ясики для даймё, его слуг и ближних вассалов. На заднем дворе, имелся сад, с небольшим прудом. тренировочная площадка и чайный домик.

В отсутствие хозяина, поместье не пустовало. За ним смотрели доверенные лица, присланные из Этиго, которые по совместительству вели дела князя со двором. Эти же люди могли принимать на службу новичков из местных. С одним из таких новых слуг и довелось ныне познакомиться князю Нагао.

Встречать господина со всей его свитой вышел совершенно незнакомый человек. Невысокого роста, молодой, смазлив настолько, что нельзя было отличить от девицы, разве что по мужской причёске, но даже она придавала ему больше женственности, нежели мужских внешних качеств. Облачённый в синее хитатарэ, усеянным белыми рисунками, юноша склонился перед всем войском и лёгким баском, будто у грубой женщины, поприветствовал:

– Добро пожаловать в Хэйян-кё! Мы рады прибытию нашего достопочтенного господина Нагао Этиго-но-ками Кагэторы! Моё имя Кавада Нагачика и мне поручено курировать вас во время вашего пребывания в столице.

– Это девица или муж? – Ятаро был в недоумении. Он шептал на ухо, сидящему рядом Кагэмочи, но похоже его слышали все.

– Я бы сам хотел это знать, – лукаво хмыкнул Амакасу, дерзко смотря в лицо Кавады.

Тот сидел у помоста господина по левую руку, напротив Наоэ Кагэцуны, с полным беспристрастия лицом и будто не слышал перешёптываний гиганта и главного военачальника армии Этиго.

Самого князя пока не было на месте и вассалы, и слуги при поместье, томились в ожидании, изучая друг друга. Больше всего внимания к себе приковал шестнадцатилетний Кавада Нагачика. Бывалых воинов Этиго, настораживало, с какой стати этому зелёному юнцу с внешностью девы, доверили столь важную должность? Никак, он чей-то родственник из высшей знати? Особенно это поразило Оникоджиму и Амакасу и они совершенно не скрывая выражали свою неприязнь к новоявленному слуге князя Нагао.

– Ты меч то в руках держал хоть раз? – с лёгкой иронией осведомился Ятаро.

Нагачика медленно повернул голову к великану, приветливо улыбнулся и коротко поклонился:

– Разумеется Садаоки-сама. Я ведь родом из самурайской семьи из земли Оми. Я с детства обучался кэн-дзюцу.

– Ты знаешь моё имя? – нахмурился Оникоджима. Юноша вёл себя так, будто совсем не замечал грубого обращения гиганта.

– Да Садаоки-сама. Я знаю почти всех вассалов господина Кагэторы – это моя работа.

– А копьём орудовать умеешь? А из лука на скаку? – подхватил Амакасу, лишь бы уличить в чём-нибудь этого напыщенного царедворца.

– И эти навыки мне довелось изучить, – теперь Кавада так же вежливо поклонился Кагэмочи. – Всё, что касается военного искусства и даже трактаты по стратегии.

– А разве при дворе это нужно? – продолжал Ятаро. Он очень сомневался, что этот нежный мальчик может что-то сопоставить опытному воину.

– Садаоки-сама, вы наверняка проезжали мимо ворот Рассёмон и видели, что твориться в южной части столицы, – сдержанно отвечал Нагачика. – К тому же, ситуация в Хиномото известна всем. Так, как вы считаете, – может ли человек, не имеющий воинской подготовки выжить в этом хаосе? Я слышал, что в Этиго даже женщины берутся за оружие.

– Что верно, то верно, – согласился Оникоджима. – Но ты такой хрупкий, что мне просто не вериться в твои хвалёные способности!

– Я ни разу не похвалился Садаоки-сама, а лишь отвечал на ваши вопросы. Но, я уверяю вас, – Кавада с лёгким прищуром посмотрел в глаза гиганта. – Что непременно докажу вам обратное, как только мы покончим со всеми делами господина.

Ятаро довольно оскалился, будто принял вызов. Он не собирался сражаться с этим молокососом, уверенный, что и мокрого места от него не оставит. А вот посмотреть на его способности в поединке с Амакасу, он бы не отказался.