– Ох и страшна же ты стала! – воскликнул он изумлённо и… радостно. Никогда на дух не переносила людей, что чувствовали своё превосходство над другими только потому, что красивее внешне. – Мама, ты уверена, что эл Родри Вардисон согласиться взять столь… ммм… попорченный товар?

– Уверена, – фыркнула та, поправляя прядь волос, – он предупреждён.

– Ясно, фигурка, правда, осталась прежней, а голову можно и прикрыть, чтобы не смущаться, – хохотнул Кассий и, еще раз брезгливо осмотрев моё лицо, отодвинулся, – мама, карета уже должна была подъехать, поспешим.

Доставать документ, выданный мне отцом, не стала. Ещё не время и не место. Нужны свидетели и вообще у меня был план, стоило его придерживаться.

Не успела дверь за родственничками захлопнуться, я устало и облегчённо выдохнула. Какие же они оба гадкие, мерзкие. Повезло же с родственничками, с такими и враги не нужны.

Необходимо отвлечься, не стоит тратить нервы на них, пойду-ка лучше приготовлю что-нибудь перекусить, а после загляну в отцовскую мастерскую, погляжу, что за старинные напольные часы нужно починить – деньги от заказа точно лишними не будут.

А ещё я передумала ехать к дедушке в поместье.

Вот завтра разберусь с Валерией и её сыночком, и займусь приведением отцовского дела в порядок. Его имя сильно запятнали, нужно обелить и вернуть доверие среди старых клиентов и найти новых.

Кухня была погружена во мрак. Хлопнула в ладоши и через несколько секунд один светляк, пару раз судорожно мигнув, всё же заработал, тускло освещая убогую нищенскую обстановку.

– Не было печали, – пробормотала я, открывая ящики: две луковицы, одна тощая морковка, которую стало искренне жаль, и крупа на самом донышке деревянной тары.

Качая головой, включила магплиту, индикатор наполненности энергией показал красный свет – срочно требуется отнести артефактору на подзарядку. Наполнив кастрюлю водой, поставила греться, занялась овощами и теми продуктами, что нашлись. Будет у меня супчик. Диетический. Хохотнув горько, принялась за готовку.

Перекусив совсем уж лёгким ужином, вымыла посуду и отправилась в кабинет отца. По дороге думала, зачем Валерии понадобилось доводить всё до такого абсурда? Ведь должна быть внятная причина? Однозначно! Понять бы, какая именно.

Напевая тихую мелодию из своего детства, прикоснулась к мигом потеплевшей ручке двери. Артефакт был завязан на меня и отца, замочек едва слышно щёлкнул, давая понять, что я могу войти.

Утонувшее во мраке помещение чуть напугало. Я хлопнула в ладоши и два светляка мигом зажглись, правда, всё же мигнув перед этим пару раз. Но их свет был гораздо ярче всего встреченного мною ранее.

Напольные монструозные часы стояли у противоположной от меня стены. Их размер внушал уважение, а дорогое красное дерево недвусмысленно намекало на стоимость. Подойдя ближе, огладила гладкий корпус, вгляделась в прозрачное стекло дверцы, за которой замер золотой тяжёлый маятник.

Для того, чтобы вынуть механизм из часов, отворила дверцу, вся начинка обычно располагалась спереди, но, как оказалось, с лицевой стороны подобраться к «внутренностям» не удастся. Необычненько. Постояла, задумчиво покусала губы, всё же во мне сейчас веса практически и нет, так, одна тень осталась на таком-то питании – посему сдвинуть этот, грубо говоря, шкаф, мне не удастся, нужен помощник, и желательно не хилый какой-нибудь, а сильный.

– Значит, не сегодня, – нахмурилась я, погладила блестящий циферблат, красота какая! И тут в глубине блеснули витиеватые инициалы ПМ. – Так вот, кто создатель. Мой отец…

Обратилась к памяти Глории, эл Патрик был когда-то первым среди мастеров артефакторов, первый во всём, новинки тоже вводил он. Был в тренде, как сказала бы молодёжь в моём мире.

И тут меня осенило!

А, может, кто-то давился самой чёрной завистью к успеху мужчины… ооо, какие мысли промелькнули в моей голове и все они были далеки от радужных. Нужно допросить мачеху, очень хорошенько расспросить.

Загруженная невесёлыми думами, огляделась. Кроме часов, отданных в ремонт их же создателю, в комнате стояла старая, хлипкая табуретка, стол с кривой покоцанной столешницей и разложенными на ней инструментами: гаечный ключ, отвёртка и видавшая виды в грязных пятнах тряпка.

Вздохнула печально, дважды хлопнула в ладоши, гася свет и отправилась к себе. Выйдя за дверь, проморгалась, привыкая к царящему в коридоре мраку. Дом был пуст и ничем не освещался, нагоняя на меня тоску.

Я смотрела на всё глазами Глории и в груди щемило от того, каким стал дом её детства – девушка выросла в этих стенах, да она родилась здесь, чего уж там. Во что алчность и недалёкий ум превратили некогда процветающее поместье? Ломать – не строить, в который раз жизнь подтверждает эту пословицу наглядным примером.

Войдя к себе, подошла к столу и зажгла свечу в допотопном шандале. В этой комнате светляки давно разрядились.

Переодевшись в удобное платье, отправилась в уборную, привела себя в относительный порядок: сполоснула лицо, руки, шею, и в итоге всё же почувствовала себя получше – день выдался нервный, какой-то дёрганный, всё бегом да бегом, столько всего нужно было успеть! И мы справились. Я справилась. Осталось пережить завтрашнее утро – доктор обещал прийти с гвардейцами, будет допрос, обыск, и я очень сильно надеялась, что в комнате Валерии найдутся неопровержимые доказательства её вины.

Легла на кровать, думала, что рой мыслей, блуждающий в моей голове, не даст уснуть, но стоило прикрыть веки, как я незаметно для себя уснула крепким сном, уставшего за день человека.

Утро красит нежным светом… Солнечный луч стрельнул прямо в мои веки, заставив поморщиться и отвернуться от окна. А потом я услышала крик и одновременно громкий настойчивый стук во входную дверь.

– Глорияяя!!! Катерииина!!! – надрывалась мачеха, видать обнаружила пропажу. Комната отца была в одном со мной крыле в самом конце коридора, поэтому вопли Валерии я прекрасно услышала.

Заполошно подскочив, заметалась по комнате, натягивая дневное платье – тихо чертыхаясь и даже пару раз крепко ругнувшись на все эти многочисленные завязочки и мелкие пуговички. В итоге справилась и, довольная, что получилось довольно быстро, помчалась на всех парах к тем, кто пришёл в столь ранний час к нам в гости.

У выхода из своей комнаты столкнулась с красной от гнева и паники Валерией:

– Твой отец! – нервно дёргая рукав своего светло-голубого муслинового платья, заговорила она, в голосе слышались неподдельные нотки паники, – пропал!

– Да? – сделала я лицо кирпичом. – Может, в уборную пошёл?

– Нет! Его там нет, я проверила!

Тут снова раздался настойчивый стук во входную дверь и я, изобразив на лице обеспокоенность, заметила:

– Стоит посмотреть, кого там принесло в такую рань, а потом уже заняться поисками отца.

– Да, да, ты права! Иди, открой быстрее! – тут же раскомандовалась она, – кого это в такую рань принесло! – продолжила возмущаться мачеха, следуя за мной буквально по пятам. – Порядочные люди в это время по гостям не ходят! И где это носит твою няньку, её обязанность отворять дверь! Ух и доведёт же она меня! Надоела эта глухая старуха!

Стараясь не слушать противный голос Валерии, кубарем скатилась с лестницы – настолько торопилась убедиться, что это доктор эл Пикерстон, и у самой двери, резко притормозив, постаралась унять гулко бьющееся сердце.

Схватилась за ручку и дёрнула створку на себя.

– Доброе утро, госпожа! – белозубо улыбнулся мне симпатичный молодой мужчина в форменной одежде королевского гвардейца. Высокий, широкоплечий, он галантно снял шляпу и чуть поклонился. – С кем имею честь говорить?

Но улыбался он недолго, стоило ему разглядеть моё лицо, как уголки губ поползли вниз, в глазах мелькнула сначала брезгливость, а после и вовсе жалость.

Вот чего-чего, а этого я не любила никогда.