Когда прибывшие из Оттари гостьи стали спускаться по большим каменным ступеням, минуя величественный монумент — мраморную статую Наофин Этрам, Основательницы десяти пансионов для будущих жён в десяти амантийских городах, взгляд Аулы задержался на большом кортеже. Впереди ехала богато убранная коляска, запряжённая белоснежными крылатыми стерками с длинными, почти до земли, серебряными гривами, завитыми в локоны и собранными в пучки, а вокруг на резвых меронгах скакали всадники в золочёных с зелёными накидками мундирах. Коляска была наполовину открытой, и Аула успела заметить тех, кто в ней сидел: величественного сребровласого, но ещё не старого монарха, его не менее величавую супругу и красавицу-дочь, похожую внешне и на отца, и на мать.

— Всего лишь выходная прогулка короля и его семейства, — пояснила Лория. — Я слышала, что Его Величество намерен отдать замуж свою младшую дочь, но пока думает, какой из принцев пришёлся бы ей по душе — говорят, принцесса довольно капризна.

— Прямо как я? — с усмешкой спросила Аула.

— Ну… наверное. Недаром у нас есть выражение — «быть капризной как принцесса».

— Я не принцесса, но могу сказать, отчего я капризна, — продолжала Аула. — Я не могу быть рядом с кем-то и дарить ему себя, если не люблю его всем сердцем и душой и он кажется для меня совсем чужим. Может, и эта принцесса ещё не нашла себе того единственного, кто был бы ей по сердцу, или нашла, но он никакой не принц и тогда ей трудно будет доказать отцу с матерью, что…

— Довольно, довольно. Я слышала, что к ней посватался уже какой-то принц, утверждающий, что является племянником дария Эль-Оссина, однако ему не очень верят, потому что он мало похож на тенгинца и вообще плохо говорит на их языке. Интересно, что за самозванец…

— Самозванцев много, и разбираться с ними положено правителям, а не нам.

— Но Аула… мы с ними не разбираемся, а просто о них говорим, и если наши правители ещё не распознали самозванца или не распознают в скором времени, тогда нам всем грозит страшная беда.

— Я думаю… — Аула обернулась, чтобы убедиться, что королевский кортеж действительно полностью исчез за поворотом, — если они ещё не поняли, то в скором времени это поймут. Однако мы немного отстали.

Спохватившись, они догнали конкор, который уже входил в раскрытые врата и главную дверь пансиона.

Церемония торжественного награждения лучших учениц десяти пансионов только-только начиналась, Аула успела прилететь в самый раз. Торжество проходило в верхней гостиной, которая, как и во всех зданиях пансионов, находилась над нижней, в которой ещё не были накрыты столы и шли приготовления к праздничному вечеру. За узким и длинным полукруглым столом, покрытым ярко-зелёной скатертью, восседала почтенная комиссия из здешних преподавателей и директоров. Аула заметила, что преподавателем танцев здесь был молодой щеголеватый мужчина, тогда как в Оттари и Лиераме ими были молодые грациозные женщины, почти девушки. Преподавателем истории был также уже немолодой мужчина, а астрономии и астрологии — женщина. Но это были мелочи, которые не стоили особо внимания. Гораздо больше его стоила главная директриса Арохенского пансиона, которая также являлась главой директорского Совета и высшей комиссии — госпожа Сетта Райх. Единственная из комиссии и из всех, кого Аула и большинство её подруг когда-либо видели в пансионах, она была представительницей крылатого народа.

— Я всегда думала, что госпожа Сетта — такая же, как мы, — шепнула Аула своим подругам, указывая им на директрису в нарядном ярко-синем одеянии, с внушительными драконьими крыльями за спиной.

Гелла и Эйра, ни разу вживую не видевшие драконид, были удивлены ещё больше, однако Лория посмотрела на них едва ли не презрительно.

— Если вы хотите знать, — сказала она всем трём, — на дверях пансионов и в уставах не написано, что здесь положено учиться только таким как мы. Сетта Райх — первая из племени драконид, кто сумел приспособиться жить в мире людей и даже получить образование в пансионе и стать директором. Ей почти восемьсот лет, а директором этого пансиона она стала, когда ей было около трёхсот.

— Ого! — воскликнула Гелла. — Пятьсот лет быть на посту директора? Это точно многого стоит.

— Тише вы! — предупредительно шикнула на них одна из других девушек их конкора, Миления Ардус.

В ту же минуту прозвенел колокольчик в руках госпожи Сетты, и зал затих. Глубоким, бархатистым голосом, в котором слышались нездешние нотки, она произнесла торжественную речь, которую поддержали все, в том числе пристроившиеся к Комиссии две директрисы из пансионов Оттари и Сильфирона. Первая на круглый ковёр награждения, постеленный посреди зала, вышла стройная белокурая девушка с пышной грудью и очень светлыми, почти прозрачными глазами, роскошно одетая во всё золотисто-перламутровое — Гиэра Фелиус. Пока её чествовали и награждали регалиями — золотым значком победителя умственного труда, мраморной статуэткой великой Наофин Этрам и золочёной грамотой, а зал аплодировал, Аула вспотела от волнения и ёрзала в кресле, не зная, куда себя девать.

«Следующей вызовут меня, — вертелось у неё голове и в биении её пульса, заполоняя собой весь мир. — Следующей вызовут меня и будут награждать так же, как Гиэру…»

Куратор конкора, оказавшаяся рядом, заметила это беспокойство и сочувственно положила на её плечо свою тёплую руку.

— Не волнуйся, моя девочка, — сказала она почти материнским тоном. — Держи себя достойно, такое в нашей жизни бывает нечасто.

Наконец, вызвали Аулу Ора. Смотря только вперёд и ничего не замечая вокруг, кроме трёх величавых фигур арохенских директрис и того, что было у них в руках, едва сдерживая порывистое дыхание, она вышла на ковёр. Она чувствовала себя немного неловко, так как ей казалось, что она выглядит, в сравнении с предыдущей девицей, немного неказисто и старомодно в своём белом с лиловыми полосами, полуприталенном платье почти без декольте и с косым подолом на верхней и нижней юбках, как любили носить девушки в провинциальных городах, но не в столице. Казалось, нечто вот-вот вырвется из неё, как некогда в одном страшном сне, и натворит много дел, хотя в этот раз это мог быть просто фейерверк. Когда же снова раздался голос Сетты Райх, а потом она взяла Аулу за руку своей загорелой чешуйчатой рукой с загнутыми ногтями и повернула лицом к публике, торжественно представляя её всем собравшимся, «нечто» действительно вырвалось из неё и понеслось по всему залу. Точнее, самой Ауле при этом казалось, что это она вылетела из своей оболочки и носится по конференц-гостиной, пока три женщины по очереди вручают ей регалии, а публика аплодирует. На несколько мгновений зал странным образом затих. Когда же «путешественница» вернулась на своё законное место, она ощутила в руках драгоценные подарки, заслуженные ею в соревновании, о котором она, честно говоря, прежде часто отзывалась как о пустой трате времени и денег.

Поблагодарив столичный директорат и поклонившись всей Комиссии, которая в ответ одобрительно зааплодировала, Аула вернулась на своё место между Геллой и Лорией.

— Что ты сделала? — спросила Гелла, в недоумении и с некоторым ужасом глядя на неё, прежде чем другие кинулись её поздравлять.

— А? А что я такое сделала? — в полном замешательстве, в свою очередь, спросила Аула.

— Ты не помнишь сама?

— Немного… мне показалось, что я…

— Тебе показалось, — вмешалась Лория, — а ты вправду всех напугала, все даже замолчали.

— Так чем я всех напугала? — продолжала допытываться Аула.

— Когда тебя начали представлять как одну из победительниц соревнования, у тебя засветились глаза… как те светильники… а потом как будто по всему залу подул ветер и побежали огоньки. Но это было недолго, потом всё это вернулось обратно через твои глаза и ты встрепенулась, как будто до этого оцепенела. Что это было, Аула?

Та пожала плечами.

— Ей-богу, я не знаю. Может быть, тебе, Лория, просто показалось? Неужели и ты, Гелла, видела то же самое?