Всё же Аула нашла в себе силы ему серьёзно возразить. Сглотнув внезапно подкативший к горлу комок и подавив внезапно нахлынувший страх, она сказала совершенно безапеляционно:

— Ты не должен заниматься колдовством в храмовой библиотеке. Если тебя заметят, ты лишишься своего сана навсегда.

— Сан для меня не главное в жизни, — ответил он, выбив из-под её ног последний островок разумной логики, на который она могла опереться в своих рассуждениях. — Я изучаю магическое искусство и целительство не для того, чтобы осрамиться перед главами жречества или прославиться. Меня тянет к этому уже очень давно и потом… вспомни, кто из великих жрецов древности в совершенстве владел магией? Ими были все основатели жречества на обширных территориях большей части Эллиоры, а также Менанторры и пяти других континентов Элайи. Вся религия упирается своими корнями в магию. Подвох есть только в том, кому служить, настоящий жрец — это опытный маг, который направил свои силы на великое служение Богам и Великому высшему Разуму. А чёрный маг служит самому себе, своему эгоизму, через который орудуют силы Тьмы. Ты понимаешь меня? Понимаешь?..

Он потряс Аулу за плечи, как будто пробуждая от некоего забытья.

— Да… понимаю… но я знаю также, что нынешнее жречество в Аманте живёт по другим законам, оно презрело магическое искусство. Ты пытался стать истинным жрецом-магом ещё при Ассирусе, но он тебя прогнал… кому и чему ты будешь служить, если об этом прознают главы амантийского жречества и король и навсегда закроют тебе дорогу в храмы? Ты станешь чёрным магом?

Этт вздохнул.

— Я бы мог стать тогда чёрным магом, если бы не одна богиня, которой я поклялся служить ещё будучи трёхлетним ребёнком. Да, я это помню… когда мне было три с половиной года, я стоял у колыбели этой светлой богини и мысленно прощался с ней. Тогда я не мог знать своим умом, что встречу её снова…

— Кто она, эта богиня? — спросила вдруг Аула, плохо понимая, о чём идёт речь

— Это не бестелесный дух, — ответил Этт. — Это дух, который воплотился тогда в теле маленькой девочки и живёт в нём. Теперь эта девочка выросла, и… и…

Он запнулся и, как ей показалось, слегка покраснел.

— И что же дальше, Этт? Что с того, что девочка выросла… и богиня живёт в мире людей… где ты намерен встретиться с ней и для чего она сюда пришла?

Он внимательно и долго посмотрел в прекрасные, но беспокойные глаза Аулы и погладил её по щеке тыльной стороной ладони. В её же душе творилась настоящая буря.

— Та богиня, о которой я говорю, ещё очень молода и неопытна, но не как дух, а как человек. Она не знает, как справиться с внутренней силой Духа Богини Эас, которая её распирает. И одна она ещё не знает, как и куда направить свои силы, как проявить в себе это начало. И для этого ей нужен верный жрец, который её искренне любит и…

— Продолжай! Я хочу всё знать!

— …Который немного знает и продолжает изучать дальше, как обращаться напрямую с этим неукротимым огненным духом, так как он служит Эас, дочери великолепной Сотис, озаряющей своим светом двадцать два обитаемых мира богов, людей, животных и растений. Я молил Эас прийти ко мне, и она пришла, но не когда я её об этом молил, а когда решил отвлечься и поизучать целительское искусство.

— Так где же она, твоя Эас, неукротимая дочь солнцеликой Сотис? — спросила Аула, теперь уже больше подыгрывая ему, чем пытаясь понять, о чем, собственно, идёт речь.

— Где же она… где же она… теперь она здесь, и, надеюсь, больше она меня не покинет.

С этими словами он нежно, но очень крепко обнял Аулу за тонкую талию и прижал к себе, не переставая гладить её блестящие светлые волосы, плечи и руки, прижимая к груди её прекрасную голову и согревая её макушку своим дыханием — ему это было удобно делать, так как ростом Аула была ему ровно до подбородка. Она же попросту наслаждалась этими счастливыми моментами, напрочь позабыв весь свой страх, беспокойство и смятение. Этт снова, как и когда-то несколько лет назад, выровнял её силу и направил её на что-то позитивное и созидающее, о чём она пока не могла догадываться. Возможно, пока она пребывала в его объятиях, где-то расцвели цветы или в пустыне забили новые ручьи, рождая животворные оазисы, потому что именно такие картины представились в эти моменты в её воображении.

Внезапный шум, похожий на скрип, внезапно раздался со стороны коридора. Аула очнулась и с усилием вырвалась из цепких объятий Этта Мора.

— Дверь… я забыла запереть за собой дверь! Нас, наверное, уже засекли…

— Это лишь ветер, — попытался успокоить её Этт. — Уже поздно, а по вечерам в эти краях всегда дуют сильные ветры. Слышишь?

Снаружи действительно доносился шум ветра.

— Да… возможно, дверь скрипнула от ветра. Но ты сказал, что уже поздно? Что ты наделал? Если меня потеряют в пансионе, мне несдобровать!

Она подобрала юбки и понеслась к чёрному ходу. Этт пытался остановить её, подняв руку и изобразив притягивающий жест. Это был очередной его магнетический приём, и она почти ему поддалась, однако новый порыв ветра и скрип двери в темноте вновь напомнили ей о том, что пора возвращаться. Аула закрыла глаза, затем открыла вновь и отряхнулась.

Молодой маг почесал затылок, соображая, что бы ещё сделать, чтобы её остановить, ради её же безопасности — снаружи тянуло крепким холодом, а свечи от порывов ветра, задувавшего в библиотеку, погасли.

— Мне правда пора, Этт, — взмолилась Аула и, бросив ему напоследок "До скорой встречи!", скрылась в тёмном проёме массивной двери.

Зимние вечера в пансионе, расположенном в далёком городе на северо-востоке обширного государства, по обыкновению, бывали долгими и томительными. Почти целых семи часов занятий разными предметами, среди которых больше всего внимания на втором году обучения уделялось истории прав и обязанностей мужчин и женщин в разные эпохи, документальным основам домовладения, изучению иностранных языков, искусству ведения бытовых расчётов и разным областям домоводства, и меньше всего — интереснейшим наукам о живой природе и космосе. Последнее немало огорчало тех учениц, которые с самого первого года обучения здесь любили взахлёб слушать рассказы магистра природоведения Неотены Дейга и почтенного звездочёта, астронома и астролога, профессора второй степени Алистера Виона. Ауле, конечно, в первый год довелось слушать совсем других учителей тех же предметов и она отмечала про себя, что те рассказывали о мире животных, растений и звёзд несколько интереснее. Больше всего здесь ей и другим девушкам нравились лекции по душезнанию в исполнении магистра Лионы Вейан и занятия по рукоделию, которые вела добродушная и не слишком строгая мастерица Инжелия Вэй, поддерживавшая любые, даже самые сумасшедшие фантазии, которые только могли быть изображены на вышитых полотнах. Один раз в декаду проводились также уроки рисования, которые вела та же самая госпожа Инжелия. В другие вечера они занимались пением и танцами. Эти занятия чаще проводились ближе к концу дня или по вечерам.

В один из таких вечеров ученицы старательно рисовали пейзажи, связанные с воспоминаниями родных мест, откуда они приехали в Лиерам для того, чтобы получить достойное для приличной эйди образование и, если им повезёт, стать преподавателями в одном из десяти пансионов. Немногие из них изобразили Лиерам и его окрестности. Задание усложнялось тем, чтобы украсить этот пейзаж домом своей мечты, в котором каждой из девушек предстояло стать хозяйкой. Госпожа Вэй, несмотря на свой добродушный нрав и ласковость, всё же изобразила на лице некоторое недовольство, недосчитавшись одной из учениц — той, у которой были поразительно красивые глаза и удивительные светло-пепельно-золотистые волосы цвета с серебряными блёстками, украшавшими их от природы. Она воззрилась на пустое место между темноволосой Миранией и рыжекудрой, золотоглазой Эоттой.

— Я не вижу среди вас эйди Аулы, — неожиданно строго заметила она. — С ней что-то случилось?