Массивная дверь из камня, дерева и золота была приоткрыта. Алерте не терпелось проникнуть внутрь, пересечь парадный зал и войти в священную обитель Богов — Основателей мира Элайи, где главный жрец хранил в своём тайнике ценную для неё реликвию, которая, в свою очередь, никакого отношения к храму и местной религии не имела (сходство удивительным образом было лишь в том, что жители Голубых гор, по чьей-то счастливой воле, поклонялись младшей из Дочерей Владыки Мира, символизировавшей Небесное Око, и их ритуалы были чем-то схожи с амантийскими). Однако замешкалась на пороге и долго не решалась его переступить.
— Ну что же ты, матушка? — спросила её Аула, взявшись за ручку одной из створок входной двери храма. — Не ты ли сама решила прийти сюда?
— Ты права, Аула, но нам придётся иметь дело со старым неподкупным жрецом, который не выдавал врагам тайны даже под чудовищными пытками. Он устроит нам настоящий допрос и наотрез откажется исполнить мою просьбу. И потом ещё всё передаст моему мужу, хотя Гио и так всё знает. Что нам делать?
Аула призадумалась, потом её глаза блеснули.
— Да, я слышала, что Ассирус неумолим, но он не каждый раз бывает в храме. Нам повезёт, если сегодня здесь окажется только его ученик.
— Будущий преемник? Но он очень рискует, если пойдет на нарушение наложенного запрета. Могу ли я подвести парня под удар?
— Но ведь… ему уже должно быть годов семнадцать или почти восемнадцать. Он может схитрить и ничего не рассказать Ассирусу. А тот, думаю, вряд ли полезет в шкатулку смотреть, что там, если ключ будет у тебя. Пойдём в храм!
— Но если там окажется сам главный жрец… или ещё кто-то, кто может рассказать.
— Боги нам помогут, мама, если мы их хорошо об этом попросим. Пойдём!
Алерта, конечно, не была уверена в том, что Высшие Боги могут помогать людям в таком совсем не божественном деле, как кража драгоценности, доверенной жрецу Ассирусу, а значит, и самим Богам, лики которых высечены из камня над входом и во внутреннем зале храма. Сам Владыка мира и Его Супругой и свитой, казалось, взирали на мир через эти лики, а три прекрасные Богини на переднем плане, протянув вперёд нежные руки из белого мрамора, казалось, умоляли людей остановиться и прекратить делать зло в сотворённых Ими мирах.
Однако изваянные из мрамора Богини не могли остановить упрямых дочерей Элайи, и те, поколебавшись ещё немного, беспрепятственно вошли во внешний зал храма. Там было прохладно, светло и на удивление безлюдно. Исключение составляли лишь около десятка двуполых монахов, которые жили в храме и содержали его в надлежащем порядке, и несколько прекрасных жриц. Все они почтительно поклонились вошедшим, стоя вдоль двух рядов массивных колонн, и затем две красивые девушки со светильниками и звенящими колокольчиками в руках проводили их по ярко-зелёной ковровой дорожке до входа во внутренний зал, где их ждало главное испытание — разговор с суровым Главным жрецом или его будущим преемником.
Когда створки внутренних врат сами не спеша раздвинулись в стороны, Алерта с Аулой вошли в менее просторное, но величественно украшенное помещение из белого мрамора, гранита и кварца, освещенное солнцем, падавшим в проемы лепесткообразных окон и «вечными» светильниками в форме причудливых кустов или огненных струй. Эти окна и светильники, однако, в полдень не затмевали дневной солнечный луч, падавший через застекленное окно в самом верху купола (изнутри крыла была не пирамидальной, а куполообразной) на небольшой каменный стол, посредине которого стояла массивная золотая чаша со светящейся огненной жидкостью. Но сейчас время уже давно перевалило за полдень и луч Небесного Ока уже не падал в чашу, превращая жидкость в столб огня, который поднимался до самого верха, высвечивая лики Богов, Богинь и их свиты на стенах зала.
В этом зале сейчас не было никого, кроме вошедших «паломниц», которые со страхом и нарастающим напряжением ждали появления хозяина храма, вернее, одного из этих хозяев. Огонь светильников и загадочная жидкая субстанция в чаше двигались, создавая впечатление чьего-то присутствия в полной тишине, прерываемой лишь звуками падающей воды в небольших фонтанах вдоль стен зала.
— Наверное, тут никого нет, — шепотом сказала Алерта, стараясь не нарушить величественной храмовой тишины. — Напрасно мы сюда пришли.
— Подождём ещё немножко, — как можно тише ответила приёмная дочь. — Моё сердце и сила внутри говорят мне, что мы не одни.
— Верно, не одни. С нами Боги… но о какой силе ты опять мне говоришь?
Аула не успела ответить. Неожиданно для них в тяжёлом темно-красном занавесе позади столика с чашей жидкого пламени образовалась щель, из которой к ним вышел…
Это бы вовсе не Ассирус. Перед ними стоял ещё совсем молодой и очень красивый юноша в алой накидке поверх золотисто-серебристого одеяния, с волнистыми волосами цвета горной смолы, перехваченные по линии лба широкой золотистой ленточкой и спадающие ему на плечи и лопатки. Его кожа была несколько смугловатой для амантийца, глаза и брови — почти чёрными, кроме того, над верхней губой юного жреца пробивался тёмный пушок. Внешний вид и разрез глаз юноши выдавали в нём жителя какого-нибудь из Юго-Восточных Королевств, который никакого отношения к вере амантийцев иметь не мог. Однако для Алерты Ахан, которая не раз уже видела здесь этого паренька, он уже не представлял собой ничего удивительного и загадочного, чего нельзя было сказать об Ауле, вперившей в него прекрасные голубые глаза, как в некую диковину.
Алерта вздохнула с облегчением — уж кого-кого, а этого юнца она сумеет уговорить, если он, конечно, не был подвергнут пыткам ради выуживания государственных тайн, как его наставник.
— Рад приветствовать вас в обители Творцов мира Элайи, — улыбнувшись, сказал юный жрец. — С какими намерениями и чувствами вы сюда пришли, такова и будет воля наших Богов и Богинь.
— Рада приветствовать тебя, юный служитель Богов и Богинь, — ответно поприветствовала его Алерта. — Мы чтим наших великих Творцов и держателей нашего мира, но не прогневаются ли Они, если узнают о том, с чем и зачем я пришла в Их священную обитель?
— Боги наперёд знают наши мысли, чувства и намерения, — ответил ученик Ассируса таким голосом и с таким взором, от которых у обеих по коже пробежали мурашки. — Каковы бы они ни были, если бы они были противны Богам, вы бы не добрались до внутреннего зала этого храма. Но раз Боги впустили вас сюда, тогда вы можете смело говорить о своих намерениях.
По телу Алерты пробежала странная волна. Её намерение не было богопротивным! Она может говорить о нём этому наивному юноше и тот не станет её за это осуждать! Что это тогда могло быть, коли не милость Богов?
— Мне стыдно признаться, юный Этт Мор… но я пришла забрать отсюда то, что мне не следует забирать. Я пришла, чтобы забрать это из сокровищницы главного жреца этого храма, но сейчас его нет, а прося тебя отдать мне эту вещь, я краду её у Ассируса. Боги покарают меня за это?
Молодой жрец задумался, а Аула, продолжая им восхищаться, теперь не переставала в своих мыслях повторять имя, только услышанное из уст её матери. Этт Мор, Этт Мор… Это имя, как инородное тело, или, точнее, как покрытое крючковатыми шипами семя звёздочника, намертво вцепилось в её сознание и душу. И тогда её очень стало любопытно узнать, что из себя представляет ученик главного жреца храма и откуда вообще он здесь взялся, поскольку его имя и весь внешний вид выдавали нездешнее происхождение.
Юноша улыбнулся, но в то же время в его тёмных глазах отразилось подобие грусти.
— Я не могу знать, о чём говорит почтенная женщина, — сказал он. — Если она говорит о священной реликвии храма, о даре, вещи, отданной на сохранение или имущество жрецов, тогда она намерена совершить деяние, за которое её будут судить люди, Боги и её совесть.
Алерта вздрогнула, но затем приободрилась, узнав, что её замысел отличается от тех кощунственных деяний, который только что перечислил Этт Мор.
