Отец смерил его взглядом и, увидев непонимание, удовлетворенно усмехнулся:

– Значит Анника все-таки удержалась от того, чтобы рассказать вам эту часть истории… Я удивлен, но рад, что она вняла моей просьбе. У тебя хорошая мать, прости меня за то, что я наговорил вчера. Хотя мне следует в первую очередь извиниться перед ней, – отец потрепал Эрика по плечу. – Сегодня ты молодец, горжусь тобой. Повел себя как мужчина. Никогда не давай в обиду тех, кого любишь. Пусть потом от синяков и ушибов болит тело, но главное, что не будет болеть душа.

Эрик смутился. Ему была приятна похвала отца, но он понимал, что она не так уж заслуженна.

– Пойду согрею твою мать, да и ты иди спать. Сегодня был длинный день. Все течет и все меняется. Такова жизнь. Приспособимся, прорвемся.

Эрику показалось, что последние слова отец адресовал уже самому себе.

***

Когда Эрик дошел до кровати, Мия еще не спала. Он лег, она поднялась и подошла к нему, склонилась над одеялом и поцеловала в лоб, чего обычно никогда не делала. Мальчик злился, она его обманула, но в конечном итоге, возможно, дело того стоило.

– Прости меня, братец, за синяки, – шепнула она на ухо. – Если бы сказала сразу, у нас бы не получилось так ловко обыграть нападение. А если бы не получилось, то и родители продолжали бы дуться друг на друга. Победителей не судят? Так ведь?

Она нежно обняла его за плечи, и от этого простого и естественного движения обида отступила.

Глава 3. Ягодный пирог

Городской рынок, по обыкновению, гудел сотнями голосов. Прилавки ломились от товаров, окрест разносились запахи, сновали между рядов торговцы и покупатели. Едва выглянувшая из-за Вена желтоликая Сола подмигивала бликами на стеклянной посуде, оружии и доспехах, полированной мебели, влажных камнях мостовой. Ночью прошел дождь и теперь неровные лужи собрались под ногами грязными пятнами.

В кармане опять были камушки. Особенные камушки. Чтобы найти их, пришлось потрудиться. Накануне он обежал все окрестные дворы, внимательно прошелся по рыночной площади и уже было вовсе отчаялся, когда, возвращаясь, обнаружил то, что искал, около целлы. Они лежали у самого основания стены, грязные и пыльные, совершенно непримечательные и никому не нужные. Никому, кроме него. Эрик подобрал их и судорожно спрятал в кармане, словно бы опасаясь, что кто-то подойдет и отберет находку. Когда мальчик пришел домой, то был совершенно спокоен и впервые за много дней спал крепко и без сновидений.

На сегодня была назначена встреча с Луцием, но либер все не появился. Какое-то время Эрик расхаживал по площади, делая вид, что занят чем-то важным, но вскоре присел у ступенек целлы и придался бессмысленному созерцанию. Прямо напротив разрезала небо Башня. Неизменная и постоянная, притягивающая и манящая. Для многих она стала всего лишь фоном, чем-то вечным и непреходящим, но не для Эрика. Он наблюдал за ней, потеряв ощущение времени, не в силах отвести взгляд и не понимая, что нового ожидает увидеть.

Он вспоминал о странной девочке. Отчего-то очень хотелось увидеть ее снова, задать новые вопросы, услышать новые ответы. Камушки приятно оттягивали карман, а мысли витали где-то далеко.

– Эрик! – услышал он знакомый голос.

Это был Луций. Мальчик двигался в его сторону, перепрыгивая через лужи и размахивая руками, чтобы привлечь внимание. Эрик встал с места и пошел навстречу.

– Я уже заждался, – сказал он, когда они поравнялись.

– Извини, выбрался из дома, как только смог. Какие новости?

– Даже не знаю, – Эрик пожал плечами. – Сижу вот, смотрю на Башню, думаю.

– Что надумал?

– Сходить бы туда еще раз.

– Это можно, я правда сегодня уже набегался. Давай немного передохнем? А хотя, знаешь, пойдем-ка где-нибудь перекусим.

– Где? – засомневался Эрик. Он ел только дома или когда бывал в гостях, а звать Луция домой или в гости было бы не очень осмотрительно.

– Да где угодно, не знаю. Вон хоть в той харчевне, – мальчик указал рукой на заведение на углу рыночной площади.

– Но это дорого.

Отец всегда говорил Эрику, что есть в харчевне они себе позволить не могут.

– Не дороже денег, – усмехнулся Луций. – Пойдем.

Эрик согласился. В харчевне стоял полумрак и относительная тишина. За столами сидели несколько посетителей-либеров. Они тихо переговаривались и не обратили на мальчишек никакого внимания. Эрик, однако, чувствовал себя неловко. Луций провел его к столу около окна в дальней части зала. Эрик неуверенно сел, Луций занял место напротив.

– Нам что-нибудь перекусить, – сказал Луций, когда к ним подошла хозяйка.

– Изволите сладкое или что-то серьезнее?

– Друг мой, – с ехидной улыбкой обратился Луций к Эрику. – Изволишь сладкое?

– Д-да… Можно.

– Нам сладкое, – кивнул Луций.

– Что будете пить?

– Чай? – снова спросил Луций.

– Д-давай.

– Чай.

– Хорошо, – хозяйка поклонилась и ушла.

Мальчики остались вдвоем. Луций водил пальцем по поверхности стола, раздумывая о чем-то. Наконец поднял лицо к Эрику.

– Я пораспрашивал о Башне. Есть кое-что новое. Возможно, это тебя заинтересует.

Эрик вытянулся вперед. Руки нетерпеливо перебирали подол рубахи.

– Мой учитель, Растус, рассказывает уклончиво. Но есть один момент, который привлек внимание.

– Какой?

– Возможно, он касается твоих особенных камушков.

– В самом деле? – Эрик подскочил на месте.

– В хрониках говорится, что гуддары, которые раньше жили в Патере, хотя бы раз в жизни совершали паломничество к какому-то гуддарскому храму за чашей. Но интересно не это. Каждый паломник брал с собой камень и оставлял его в храме, а вместо него брал другой, принесенный ранее. Они считали, что камни, полежав в храме, набираются силы и защищают от бед. Эти камни хранили в домах, как реликвии.

– То есть?..

– Вспомни, что говорил Веньян. Твои камушки наполнены энергией. Он не смог ответить откуда она, а я, кажется, разгадал загадку, – Луций расплылся в самодовольной улыбке. – Каково, а?

– Интересно… – Эрик почесал затылок. – Как же это связано с Башней?

– Почему ты думаешь, что связано?

Эрик прикусил язык и ничего не ответил.

– И еще момент, забыл о нем в прошлый раз, – Луций постучал пальцем по столу. – Есть одно имя, которое должно быть известно даже тебе – Аврелий.

– Не знаю такого.

– Конечно не знаешь, – засмеялся либер. – Он жил так давно, что и представить себе сложно. Но в каждом городе Семиградья стоит посвященная ему целла. Именно он основал Культы. И, кажется, он же прогнал гуддарского князя из Патеры. Пока не знаю, что нам делать с этой информацией, но похоже, что при гуддарах Башню не трясло.

– И потом что-то изменилось…

– Верно.

Луций замолчал. Им принесли сладкое и чай. Луций положил на стол монету, хозяйка подхватила ее и низко поклонилась. Луций скорчил ей рожу, Эрик прыснул. Хозяйка поджала губы и ушла. Луций заговорщицки хихикнул.

– На самом деле это не очень хорошо, но зато весело, – сказал он, откусывая ягодный пирог.

Эрик последовал примеру. Пирог был божественный. Эрик промычал «м-м-м…», затем «вау-м-м…» и откусил еще. Кто-то из посетителей обернулся, посмотрел строго и недовольно.

– Чего он? – кивнул Эрик в сторону недовольного.

– Ай, не обращай внимания. Взрослые либеры считают, что чавкать неприлично. По мне так это такая мелочь. Оратор Сервий, который постоянно трется у нас дома и что-то вынюхивает, как-то за столом пускал газы, и все делали вид, что ничего такого не происходит. Этикет, знаешь ли, штука тонкая.

Эрик хмыкнул. Он представил себе почтенного оратора, который источает вокруг зловонное облако.

– Разве так можно говорить про оратора?

– Пока нас никто не слышит – можно.

– Я думал, что либеры уважают культистов.

– В большинстве своем так и есть. Но моя семья слишком знатного происхождения. А чем ты более знатен, тем у тебя больше претензий к действующей власти. Но это – между нами.