— Я к твоим услугам.

— О, теннис! Лаура, а вы играете? — оживилась Элизабет. — У нас вся семья играет, но профессионалы, к сожалению, только мужчины. — Она с наигранным драматизмом посмотрела на Эмму, ища у неё поддержки, но та лишь скупо кивнула и достала очередную сигарету.

— Я не могу назвать себя профессионалом, но играю хорошо.

— А вы, Габриэлла, играете? — из вежливости спросила миссис Крэмвелл.

— Весьма посредственно, — без преувеличения ответила она.

— Но завтра вы составите нам компанию, — сказал Захария, и это был явно не вопрос. А что тогда? Приказ? Габриэлла бросила на него предостерегающий взгляд. Если он и дальше продолжит ставить её в неловкое положение и распоряжаться жизнью, она может сорваться и послать к чертовой матери!

— Ну и отлично, а теперь предлагаю сыграть в бридж! — Элизабет обвела всех собравшихся взглядом, дабы убедиться, что все поддерживают её идею.

— Вы играете в бридж? — тихо спросил Сэнди.

— Нет. Не люблю карты. — Он призадумался и слегка взгрустнул. — Сэнди, иди играй, я не буду скучать, — заверила Габриэлла и подошла к огромному камину.

Когда все поднялись и прошли к массивному круглому столу застеленному плотной тканью с растительным орнаментом, больше напоминавшей старинный гобелен нежели скатерть, Захария отделился от компании и подошел к оставшейся стоять у камина Габриэлле.

— А вы не стремитесь понравиться, — утвердительно произнес он. Она вздрогнула от неожиданности и повернулась к нему.

— Кому именно? Вашей семье, вашим гостям или лично вам? — вскинув бровь, с усмешкой уточнила она.

— Всем.

— Даже если бы я и захотела понравиться кому-либо из присутствующих, вы просто не дадите мне этого сделать.

— Меня вы заинтриговали, разве этого недостаточно? — тихо произнёс Захария.

— Не ставила перед собой такой задачи. — Габриэлла снова повернулась к огню.

— Бросьте! Кого вы сейчас хотите обмануть: меня или себя?

— Вы самоуверенны, мистер Денвер.

— Вы мне это уже говорили, мисс Хилл.

— Вас ждут гости и карты.

— Подождут. У вас еще есть желание увидеть мою коллекцию? — меняя тон на сугубо профессиональный, спросил Захария.

Габриэлла бросила взгляд на собравшихся за столом: Оливер подавал напитки, Стивен тасовал карты, а Лаура внимательно смотрела в их сторону.

— Закари, мы начинаем! — позвала Элизабет.

Он не отреагировал на её призыв, ожидая решение Габриэллы. Когда она кивнула, соглашаясь сейчас же подняться наверх, он повернулся к столу и сказал:

— Начинайте без нас.

Элизабет удивлённо вскинула брови на такой ответ, но через мгновение взяла себя в руки и приветливо обратилась к собравшимся за столом:

— Ну что ж, начнём без них. Лаура, вы тогда сыграете в паре с Сэнди. — Элизабет строго посмотрела на старательно прятавшего улыбку сына и преувеличенно весело воскликнула:

— Стивен, сдавай!

***

Они молча поднялись на третий этаж и остановились перед бледно-голубой двухстворчатой дверью.

— Раньше галерея была намного меньше. Отец сделал полную перепланировку: примыкающие комнаты освободили, разрушили перегородки, увеличили высоту окон; — снимая дверь с сигнализации, рассказывал Захария. Габриэлле сразу на ум пришло множество голливудских фильмов, где богатых коллекционеров непременно обворовывали разными хитроумными способами.

— А вас никогда не пытались ограбить? — осматривая коридор, спросила она.

— Нет, у меня хорошая охрана и она меня еще никогда не подводила. Прошу! — Захария распахнул перед ней двери и щелкнул по выключателю, наполняя комнату мягким белым светом.

Натертый до идеального блеска ореховый пол, стены, украшенные искусно сотканными гобеленами, иллюстрирующими битвы, пейзажи или людей. Высокий лепной потолок, расписанный сценами из ветхого завета, и огромные витражные окна — все это производило неизгладимое впечатление и заставляло усомниться, что ты находишься в жилом доме, а не в известном музее. Но всё это было необходимым антуражем, прелюдией к поистине прекрасным и ценным жемчужинам, нашедшим здесь свое пристанище.

Габриэлла восхищенно застыла у самого входа, рассматривая раскинувшееся перед ней великолепие, и только глубокий мягкий шепот, прозвучавший над самым ухом, смог привести её в чувства.

— У вас просто возмутительное платье.

— Сегодня здесь представлены и более откровенные наряды, — иронично заявила она, сделав несколько шагов вглубь помещения.

— Да, но только ваш выглядит утонченно-целомудренным спереди и соблазнительно-распутным сзади.

— Мистер Денвер, если вы будете продолжать в том же духе, я могу ненароком решить, что вы флиртуете со мной! — не без кокетства ответила она. Как бы Габриэлла ни старалась выглядеть деловой и недоступной, она была всего лишь женщиной и ничто женское ей было не чуждо, а в особенности, внимание красивого, уверенного в себе мужчины.

— Я — эстет. Красота всегда была моей слабостью.

— Я заметила, — пытаясь охватить комнату взглядом, протянула она. Галерея не зря называлась длинной. Она занимала практически весь этаж и была со вкусом заполнена разного рода вещами.

По всему периметру с особой тщательностью были расставлены различные мебельные гарнитуры. Здесь была и вычурная мебель времен Людовика Четырнадцатого, с высокими спинками кресел, пёстрой богатой тканью и характерно изогнутыми ножками, с украшением в виде акантовых листьев на концах. И выдержанный в мрачных готических тонах кабинет, с налётом мистики и таинственности. Здесь легко можно было представить загадочного лорда Байрона, сочиняющего свои бессмертные стихи. Столовая, в которой угадывался последовательный английский консерватизм и приверженность традициям. А самое главное — везде прослеживалась невероятная скрупулёзность и внимание к мелочам. Будь то чайный сервиз на низком резном столике, инкрустированном позолотой, или бронзовая чернильница с гусиным пером на тяжелом письменном столе. Во всем чувствовалось желание полностью воссоздать обстановку и достоверно передать дух времени.

Габриэлла в который раз поразилась насколько разнообразны интересы у Захарии Денвера. Казалось, в его коллекции было всё: редкие монеты и марки, хрупкие античные вазы и китайский фарфор, книги и свитки, которые по причине своей ценности и ветхости хранились на полках под стеклом. Многообразие музыкальных инструментов, название и предназначение некоторых из них для неё оставались загадкой. Маски египетских богов и ритуальные урны, реликвии различных вероисповеданий и предметы культа. Украшения и драгоценные камни разной степени ценности, формы и величины.

— Вы не увлекаетесь оружием? — Габриэлла повернулась к мистеру Денверу, который на её вопрос лишь отрицательно покачал головой и продолжил рассматривать представленные в небольшой винотеке коллекционные вина.

— Значит, вы за мир во всем мире! — тихо прокомментировала его пацифизм Габриэлла.

— Я бы не стал так масштабно об этом рассуждать. — Захария подошел к ней и протянул длинный бокал из тонкого хрусталя. — Выпьете со мной?

Она приняла его и чуть пригубила золотистый напиток. Вино оказалось лёгким и сладким, с приятным ароматом и ярким ягодным послевкусием. Габриэлла сделала еще один глоток и почувствовала, как тепло волнами разбежалась по всему телу, а в голову явно ударил градус.

— Осторожней, мисс Хилл. Это вино может быть очень коварным, особенно для молодых неокрепших умов.

— Я бы не назвала ваш ум таким уж неокрепшим, — не задумываясь ответила она, но пить больше не стала, осторожно поставив бокал на откинутую крышку секретера.

— Вы язвительны, — делая еще один глоток, уверенно заключил он.

— Вы мне уже говорили об этом, а кто эта женщина? — Габриэлла указала на портрет заключенный в позолоченную раму.

— Это и есть Ровена Гленерван.

— Вы не преувеличивали, когда говорили о её редкой красоте.

С портрета на них смотрела красивая молодая женщина с бездонными серыми глазами, в которых, казалось, отражались все знания и вся печаль этого мира. Длинные густые волосы окутывали её золотым плащом, а на застывших губах блуждала рассеянная улыбка. Ровена Гленерван обладала удивительной способностью выглядеть одновременно искушенной соблазнительницей и непорочной юной девой. Редкий дар.