Босые пятки приятно холодили плитки пола. Меня штормило, но это и не удивительно: я же на корабле. Говорят, качка на таких огромных лайнерах не чувствуется. Чушь! И не надо мне сейчас вспоминать про бутылку вина в одно дуло…

Я не знаю, как мне удалось пройти не замеченной в вип-зону, после того шума, что я здесь устроила. Но уже через пять минут я стояла в гостиной четырёхкомнатной каюты, которую занимал прынц с мачехой. Проскользнуть внутрь получилось благодаря прислуге. Горничная выкатывала неудобную тележку, а я всего лишь вежливо придержала ей дверь.

Гостиная была оформлена в стиле мадам Пампадур. Позолоченные завитушки на кривоногих столиках, пузатые кресла и тяжёлые бархатные шторы. Вся моя наглость мигом испарилась, если бы не совесть давно сидела у себя в каюте и рыдала в подушку.

Тишина напрягала. Вот и что делать, не кричать же «Хозяйка-а-а»?

Я знала, мысли материальны, но не представляла что настолько. Индийские йоги вместе с буддийскими ламами позеленели бы от зависти, от такой скорости приёма-передачи мыслей на расстоянии.

Одна из дверей отъехала вбок и в проёме возникла она. Яркий халатик в китайском стиле странно смотрелся в паре с тяжёлым колье. Пока я бухала, набираясь смелости, чтобы извиниться, она спешно устраняла следы моей истерики.

– Опять ты? – устало поинтересовалась она.

Не знаю, чтобы сказала я, найдя в своей гостиной сумасшедшую напавшую на меня, но не это.

– Я пришла извиниться, – собственный голос резанул слух.

Она смерила меня оценивающим взглядом, словно я у неё проходила собеседование.

– Ладно, – наконец, кивнула она.

Я выдохнула. Всё-таки у неё бизнес на несколько миллионов долларов, а я ей стаканом в лоб засветила.

– Пока будешь извиняться, помоги снять.

Она повернулась ко мне спиной.

Стоило признать – эта женщина умела удивлять. Ладошки мигом вспотели, а пальцы неприятно затряслись. Хитрая застёжка всё никак не давалась.

– Вы простите меня, пожалуйста. Обычно я держу себя в руках…

– А тут ни себя, ни стакана не удержала, – хмыкнула она.

Мачеха всё больше мне нравилась. Нормальная тётка!

– Надеюсь, вы не пострадали? – я вспомнила неприятный чавкающий звук, когда стакан встретился с её скулой, и поправилась, – в смысле, несильно пострадали?

Она хмыкнула ещё раз и ещё, а потом повернулась ко мне лицом. Широко распахнутые глаза слезились, губы побелели и жадно хватали воздух, руки раздирали горло. А я в ужасе трезвела.

– Помогите! – пискнула я, а потом, прокашлявшись, заорала во весь голос. – Помогите! Человеку плохо!

Тут же в комнату влетел Капитоша и ещё кто-то, я не рассмотрела. Мой взгляд намертво сцепился с её, а потом я потеряла сознание.

В коридоре послышались шаги. Лязгнул замок и дверь открылась:

– На выход!

Я поднялась с перевёрнутого ведра, на котором всё это время сидела в тесной подсобке. Туфель не было они остались лежать под табуретом в баре, поэтому по коридору я шла босиком. Двое мужчин в форме проводили меня до какой-то каюты. Там, за столом сидели представительный усатый дядька в штатском и почему-то знакомый бармен.

Я уселась на стул напротив.

Дядька пристально меня разглядывал, а брюнет ободряюще улыбался. Первой сломалась я:

– Она умерла, да?

Усатый крякнул и пробормотал себе что-то под нос на английском. Бармен быстро перевёл:

– Алевтина Ермяшко жива. Вы застали всего лишь аллергическую реакцию. Мы приносим вам извинения за то, что удерживали вас. Нужно было выяснить все обстоятельства…

После «всего лишь» я его не слушала. Я чуть не сдохла от ужаса, глядя, как она корчилась на полу. Сразу захотелось к маме.

– Ладно, скоро моя остановка, – сказала я поднимаясь.

Вчерашних приключений мне на всю оставшуюся жизнь хватит, пора домой.

– Подождите.

Я не изящно плюхнула свой зад обратно на стул.

Усатый опять что-то прокашлял, с моими школьными знаниями английского, его речь воспринималась именно так. Брюнет покивал и быстро ответил. Настолько быстро, что я поняла только «под мою ответственность».

– Варвара Михайловна, вы свидетель преступления, поэтому вам придётся задержаться.

– Какого преступления? Вы же сказали…

– Вчера у мадам Ермяшко похитили платиновое колье стоимостью два миллиона долларов. Свадебный подарок жениха.

Я забыла, как дышать. Неужели на меня собираются повесить кражу этого ошейника. Бог Мой, два миллиона долларов!

– Как свидетель, вы можете помочь…

Его голос проник под завесу паники, но я на всякий случай уточнила:

– Свидетель?

– Да. Расскажите, что происходило в каюте.

–Я пришла извиниться, она согласилась выслушать и попросила помочь снять колье, – вспоминала я. – А потом она так странно задышала, – я попыталась изобразить как именно. Усатого демонстрация не впечатлила, а вот брюнета напротив, даже слишком. – Она начала задыхаться, повалилась на пол, я позвала на помощь…

– Колье ещё было на ней? – перебил меня усатый.

– Пока я была в сознании да, – уверенно кивнула я.

Мужчины перешли на английский, а я всё не могла поверить, как такой ужас может стоить, так дорого. У Капитоши отвратительный вкус и на украшения, и на баб.

– Почему такое страшное, – пробормотала я.

– Простите? – отвлёкся бармен, мне сразу стало неудобно.

– Колье какое-то страшное, – усатый нахмурился, я поспешила исправиться: – вернее страшно красивое. Историческая ценность?

Брюнет улыбнулся и, несмотря на недовольство усатого, пояснил:

– Это творение известного дизайнера. В колье зашифровано куча смыслов. Одна из находок – потайная застёжка под центральным камнем, когда открываешь он распадается на две идеально подходящих друг другу половины.

Я кивнула. Мужчины продолжили обсуждение. Я же думала над скрытыми смыслами, может Капитоша исходил из внешнего вида: страшной бабе – страшное колье?

– Спасибо, вы можете идти, – перебил мои мысли усатый.

– Я провожу, – вызвался брюнет.

Я была рада его компании. Уже в коридоре я задала давно мучавший меня вопрос:

– Вы не бармен, верно?

– Меня зовут Мартин, я страховой агент.

– Не поняла?

– Колье застраховано на очень большие деньги, а наша компания доверяет своим клиентам…

– Но проверяет, – кивнула я.

Мы помолчали. Перед глазами опять всплыл эпизод в гостиной.

– Если застёжка с секретом, зачем Алевтина попросила помочь? Она что не знала как его снять? Проверяла, не воткну ли я ей нож в спину?

Мартин резко остановился и как-то странно посмотрел на меня:

– В спину?

– Ну да, – проблеяла я, сейчас он не казался мне панком переростком.

– Попался, – сказал он по-английски и достал телефон.

– Иди сюда, началось! – позвала я.

Мартин выглянул из ванны, одна щека его ещё была в пене.

– Давай, – я подвинулась на кровати, уступая ему место.

Он охотно плюхнулся рядом и обнял меня за талию.

По ящику заканчивался выпуск новостей. Диктор вежливо попрощалась и начался прогноз погоды. Камера замерла на ярком зонте, потом отдалилась, и в кадр попал молодой мужчина аристократичного вида. Хорошо поставленным голосом, он пропел первые строки из известной песни и обернулся к карте.

– Довольна? – спросил Мартин.

– Ага, но почему его не посадили?

– Подлинника на корабле не было, а от копии он избавился во время паники. На суше колье нам вернули. Компания к нему претензий не имеет. А госпожа Ермяшко просто ограничилась разводом.

– Но аллергический приступ случился же не просто так?! – возмутилась я.

Мартин чмокнул меня в нос, я фыркнула.

– Нуу, она ему по-своему отомстила.

Действительно, Алевтина не стала швыряться стаканами, она просто лишила его концертов. Теперь в его репертуаре осталась всего лишь строчка из песни о погоде.

Тело уже окоченело. В ночи ярко белели руки жертвы, примотанные скотчем к её лицу. Стас не спешил подходить, впервые он боялся.