Я смотрю на тело. В холле на дорогом холодном кафеле лежит мужчина. Такое знакомое лицо превратилось в красную маску: оплывшие черты, лопнувшие капилляры и неестественно синие губы. Я судорожно сглатываю комок. По загривку проходится морозцем.

В холл спускается блондинка из тех, которые в сорок пять жадно цепляются за свои двадцать. Терпеть её не могу, впрочем, она меня тоже. Только взаимовыгодные отношения, ничего больше. Я не осуждаю, по крайней мере, в своей нелюбви она честна.

Блондинка скользит равнодушным взглядом по мне, по телу и уже собирается идти по своим блондинистым делам, но понимание, наконец, настигает её маленький мозг. Она делает к нам шаг, потом ещё и останавливается, как будто её выключили. Красивый рот её кривится, левый уголок губ плывет вниз. На миг, мне её даже жаль: увидеть труп своего мужа, от которого зависит вся её сытая жизнь, но потом она открывает рот. Крик, словно лезвие, бьёт по ушам. Я молюсь, чтобы у неё быстрее кончился воздух. Но лёгкие кабацкой певички, оказываются на удивление сильными.

Когда я уже был готов влепить ей пощечину, в холл слетаются гости. Один из них, высокий подтянутый мужчина лет тридцати пяти встряхивает её и прижимает к плечу.

– Всем стоять, к телу не подходить!

Ну, надо же, неужели Марго в этот раз завела себе кого-то умнее гантели?

Девушка, более молодая копия жены жертвы, картинно падает на колени и красиво плачет. Я вспоминаю, как вчера она также плакала над сломанным каблуком брендовых туфель. Смерть любовника не сильно её огорчает. Она ещё молода и на поиск нового кошелька уйдет немного времени. Впрочем, уже нашла. Серёга, как истинный благородный олень, припадает рядом с ней на колено и что-то шепчет в её маленькое ушко. Мне становится неловко, хочется сбежать.

– Ну и что будем делать, – поинтересовался я, чтобы перестать чувствовать себя здесь лишним. – У нас тут труп, между прочим.

Первой приходит в себя Марго. Все ещё цепляясь за любовника, его имя как-то выскочило у меня из головы, она деловито интересуется:

– А он точно, того?

– Точно. И убийца среди нас.

Этот мужик хорош: уверен, статен, спокоен, как частный детектив из низкобюджетного американского фильма.

– Давайте вспомним вчерашний день. Кто с кем был и что делал, – сдуру ляпаю я, и тут же понимаю, что выпитый ящик коньяка полностью уничтожил мою память.

– Я всю ночь провела с Лешенькой, – визжит Марго, явно пытаясь реанимировать недавнюю истерику.

У нее плохо получается. Меня ей не обмануть.

Пока я думаю, как можно такого самца называть Лешенькой, самец опять берет слово:

– С восьми и до одиннадцати мы пили вместе. Потом когда, он – кивок в сторону тела, – начал скандал, мы…

– Да что ты! Кто первый начал орать? Кто меня выгонял? – вскидывается Ляля.

– Да он вообще охренел. – почти натурально возмущается Марго, все-таки она лучше играет, чем Ляля. – Своих шмар сюда водит, трахает все, что даёт, а теперь решил поселить в МОЙ дом свою шлюшку!

Ляля запальчиво дергается в руках у Сереги, но он только крепче её обнимает, к удовольствию, как я вижу, их обоих.

– Да, Марго, мне ваши высокие отношения всегда были непонятны, – замечает он, поглаживая крутой бок Ляли.

– А что тут такого? – Марго зло стреляет глазами в парочку. – Просто два взрослых человека устали друг от друга. А развод невыгоден для нас обоих. Вот и решили: я ему не мешаю, он мне. Но чтобы прописать свою игрушку здесь?!

– А может засыпать так легче? – язвлю я.

– Продолжим, – пресекает скандал Алексей. – Мы с Марго ушли на улицу, проветриться. А через час поднялись в комнату и больше не спускались. А ты, Ляля?

– Я больше не могла оставаться в этом доме. Я предложила рыбусе поехать в клуб, но он отказался. Я обиделась и уехала сама. Вернулась в три часа, он ещё пил с Серёжей.

Я напрягаю память. Скандал. Марго пытается выставить Лялю за дверь, та упирается, цепляется за мебель. Мне весело, всегда хотел посмотреть драку красивых баб. Потом Алексею удается оторвать Марго от лялиных волос и вывести её на улицу. Дверь хлопнула. Ляля на коленях. Рыдает. Мы её утешаем, но потом выясняется, что проблема в туфлях. Каблук сломан и ей придется переобуваться в «беспонтовое гавно», которое завалялось у неё в машине. Я ещё достаточно трезв, чтобы по-рыцарски сбегать за сменкой на улицу.

– Мы пили где-то до полчетвертого, – продолжает мои мысли Серёга. – Но он какой-то быстро сдулся. Что нам обычно ящик коньяка?

Вдруг его лицо перекашивается, он грубо отпихивает от себя Лялю и шумно блюёт чем-то зелёным.

Я с трудом подавляю рвотный позыв.

– А чё за коньяк-то был? – хрипит Серёга, злобно глядя на хозяйку дома. – Может тебе муженёк надоел, и ты решила его того?

– Это не я, – волнуется Марго и на всякий случай отступает от любовника на пару шагов. – Лешенька вчера целых два ящика французского привез, муж деньги дал.

Серёга медленно поднимается и интересуется:

– А где ты его брал?

– В магазине. В каком не помню.

– Слышь, ты меня сейчас не выводи. Хреново слишком, ещё зашибу…

– На рынке взял, у какого-то барыги!

– А почём?

– Двести пятьдесят за бутылку.

– Евро?

– Рублей!

В голову стрельнуло. Ни хера себе бизнесмен! Вот почему мне так плохо и провалы в памяти! Я не успеваю понять, как Серёга хватает этого хмыря, секунда и тот уже лежит на полу, потирая челюсть. Сергей довольно сплевывает на пол:

– Ах, ты ж гнида! Деньги взял за французский, а скормил нам барматуху. Блин, если бы не звонок жены, я бы продолжил пить и вот тут бы рядышком…

Закончить мысль он не успевает, его опять вывернуло. Ляля и я синхронно отскакиваем. Нам повезло, а вот телу не очень.

– Так не бухали бы! – встревает Марго, однако помочь любовнику подняться не спешит. Видимо Лешенька из «текущего» уже перешёл в «бывшие». – Нажираетесь, как свиньи! Знаешь, как мне надоело таскать его на себе до машины, убирать его блевотину и менять штаны? Если бы кто-нибудь увидел, до какого состояния он напивается, давно поперли бы с должности!

Сергея отпускает и он, примирительно подняв руки, признается:

– Коньяк конечно хреновый, но не настолько чтобы вот так скрутить.

– А может обыскать его? – пищит Ляля.

Все смотрят на Серёгу, он мстительно тычет пальцем в Лешеньку:

– Давай ты, а то заблюю тут всё.

– А полиция? – опомнилась Марго.

– Слышь, давай сначала разберемся без полиции, – предлагает Серёга, с удовольствием наблюдая, как морщится Лешенька.

– Но я знаю, нельзя трогать тело…

– Заткнись, – рычит Серега. – Скажем, что пытались оказать помощь.

Содержимое карманов ложится рядом с трупом. Бумажник, жвачка, диктофон и мобильник, из под чехла которого, выкатывается ультрамариновая таблетка.

– Это чьё? – указывая на таблетку, цедит Леша.

– Я думала расшевелить его в клубе, – голос Ляли уходит в шепот.

– Ляля! Мужику пятьдесят два! Какой, на хрен, клуб!

Я все ещё в шоке, взгляд приклеен к таблетке. Откуда-то издалека, доноситься ничего не понимающий голос Марго:

– А что это?

– Это, солнышко, – Лешенька не скупится на сарказм, вероятность того, что хозяин дома скопытился не от его коньяка, придаёт ему сил, – какая-то синтетическая наркота!

– Ты убила его, идиотка, – с явным облегчением выдыхает Марго. – У него же год назад инфаркт был.

– Я не знала-а-а…

Лицо Ляли не красиво морщиться. Слезы, приправленные тушью, текут по щекам. Вот теперь даже я вижу, что они настоящие. Она бросается к трупу и целует его руки.

Серёга со всхлипом блюёт рядом.

– Вот теперь можно звонить в полицию, – предлагаю я, но меня как будто не слышат.

Лешенька открывает бумажник, проверяет карманы и достает из бокового огрызок листа.