– Выходи и иди в дом, а я пока машину отгоню.

Я ничего не ответила и вышла из машины, не закрыв дверцу и не взяв свой мешок с вещами. Медленными и нетвердыми шагами я шла к массивной двери. Я не стала ни стучать, ни звонить, я просто нажала на ручку. Дверь оказалась не заперта.

– Что ж, вход здесь свободный, – хохотнул дружок и задумчиво добавил: – Будет ли таким же свободным выход отсюда?

Внутри я прошла по немногочисленным ступеням и оказалась в довольно большом помещении. Это была гостиная. Несмотря на такой грозный вид дома снаружи, он был очень уютным внутри. В камине трещали дрова, на стенах висели картины, пол застилал пушистый бежевый ковер, на который я ступила своей грязной обувью.

Но не это я заметила сначала. Первым что, а точнее кого я увидела, был Игнат. Он небрежно сидел в широком кресле, немного наклонив голову набок. Его темные, слегка прищуренные глаза изучающее скользили по мне. Они обволакивали, гипнотизировали. В какой-то момент мне захотелось, чтобы на мне было не старое тряпье, а дорогое платье и туфли, стильный макияж и прическа. Но я тут же постаралась отбросить эту нелепую мысль, это глупое желание. Ему все равно во что я одета.

– Ну, здравствуй, – прохрипела я, глядя на его холеное смуглое лицо.

– Привет, – ответил он равнодушно.

Никогда не преминуло заметить:

– М-да, в наши объятия он не спешит.

Я усмехнулась и уточнила:

– Не рад меня видеть?

– Ну почему же.

Игнат поднялся и подошел ко мне. Чтобы заглянуть ему в лицо пришлось задрать голову. Игнат был высоким, под метр девяносто, с широкими плечами и поджарым телосложением. Его иссиня черные волосы были идеально уложены и зачесаны назад, лишь одна прядка падала на лоб. Так и хотелось протянуть руку и поправить ее. Игнат будто прочел это желание в моих глазах и усмехнулся. Мой взгляд сразу упал на его губы, они были полные и симметричные, верхняя чуть тоньше нижней. За этими мягкими губами, как я уже знала, скрывался самый настоящий звериный оскал. Его щеки покрывала двухдневная щетина. Хотелось провести по ней пальцами и ощутить какая она колючая, а еще лучше прижаться к ней щекой. Но я не сделала и этого. Мой взгляд прошел вдоль его прямого носа от заостренных крыльев ноздрей до межбровья. Брови у него были прямые и такие же черные, как и волосы. Сейчас между ними залегла складочка, которая почти всегда находилась на его лице, и из-за которой он выглядел хмурым. Разглаживалась она лишь тогда, когда он усмехался. Вот два выражения, которыми он удостаивал меня. Наконец я упала в черный омут его глаз, они были как бездонный колодец, опасные и таинственные. Глаза самого дьявола.

Между нами расстояние в двадцать сантиметров, я могла бы сделать полшага и обнять его. Унизится снова, дать понять, что простила…

– Дать понять какая ты идиотка, – просвистело Никогда, чем отрезвило меня. Я сделала шаг назад и отошла к дивану. Мне срочно требовалось присесть. Под коленями появилась противная дрожь.

Игнат не повел и бровью и продолжил:

– Отряд заметил потерю бойца, а дела тем временем размножаются со скоростью света. Поэтому ты очень даже вовремя вернулась в наши ряды. У меня есть дело к тебе.

– Только дело? Ай-яй-яй, мы так долго не виделись, а ты даже не соскучился по мне? Ну, хоть чуточку?

– Мне не хватало тебя, – ответил он просто.

– Да неужели?

Я тоже старалась выглядеть равнодушно, но чувствовала, как злость начинает медленно подниматься во мне.

– Сомневаюсь, что в мое отсутствие некому было выполнять твои поручения, – язвительно прошипела я.

– Ты права. У меня всегда было много людей. Не спорю, они хорошо делают свое дело, но ты делаешь это как-то по-особенному.

– Да? – протянула я, – по-особенному говоришь?

Игнатий кивнул.

– Конечно. И потом стоит отдать тебе должное, ты всегда все делала хорошо.

– Хотя один раз я все-таки прокололась, – напомнила я.

– Да. В последний раз ты меня очень подвела.

– И дорого за это поплатилась.

Игнат развернулся и пошел к бару.

– Да ладно, что вспоминать, – бросил он через плечо. – Что было, то было. Забудем. Тебе налить что-нибудь?

Я ничего не ответила, но Игнат истолковал мое молчание как положительный ответ.

– Как обычно? – уточнил он.

– Неужели ты до сих пор помнишь мои вкусы?

– На память пока не жалуюсь.

Вскоре он протянул мне бокал мартини с оливкой и сел рядом. Я не торопясь сделала несколько глотков и снова взглянула на него.

– У меня, Игнатий, с памятью тоже все в порядке, – я повертела бокал в руке, поочередно смотря то на него, то на Игната и продолжила: – а ты говоришь, забудем. Что было, то прошло. Только вот мне этого никогда не забыть. Не выкинуть из своей жизни и памяти. Не так-то легко вычеркнуть три года тюремной жизни.

– Понимаю, – кивнул он.

Но я знала, что ничего ему не понятно, ведь он и не пытался понять.

– Но теперь ты снова свободна. Надо продолжать жить, чем-то заниматься. Поэтому вернемся к моему поручению…

– С чего ты взял, что я буду его выполнять? – перебила я.

– С того, что я попрошу тебя об этом.

– Как у тебя все просто! Ты попросишь – я сделаю. Ведь так? Вот только с какой стати мне нужно помогать тебе? Ты же мне не помог! А я, смею тебе напомнить, выполняла твое поручение, твою просьбу. Ты даже пальцем не пошевелил, – я разошлась и уже не могла остановиться, – малейшей попытки не предпринял, чтобы спасти меня. А ты не думал, как мне было тяжело? Что я чувствовала, сидя в этой помойке, в этой крысиной дыре, в полной противоположности того к чему я привыкла? Три года я отмотала за то, что ты мне поручил! Ты подписал меня на эту грязную работу, а когда я упала, не подал руки. Ты перешагнул через меня, как через вещь, тряпку, ненужный мусор! А теперь ты, значит, решил, что во мне все-таки есть толика полезности? Что меня можно использовать еще раз? Помогать тебе, знаешь ли, себе дороже. С чего ты взял, что я снова подпишусь на это?

– Ты предана мне, – сказал он, ничуть не впечатленный моей тирадой. – Ты любишь меня. Любила и будешь любить.

Это был удар ниже пояса. Опустив голову, я тихо прошептала:

– Да, люблю. И это моя беда.

Он рассмеялся:

– Не драматизируй! Неужели любовь можно назвать бедой?

– Можно, – тихо ответила я, глядя ему в глаза. – По крайней мере, в моем случае. Любовь без взаимности приносит одни страдания. Я тебя люблю, а ты…

– А я позволяю тебе любить меня, – продолжил он.

– Лучше бы ты прогнал меня, вышвырнул вон, мне было бы гораздо легче.

Он скривился.

– Ты же знаешь, я этого не сделаю.

– Да, знаю, и ничего не могу с этим поделать.

– Не грусти! Смотри в будущее с оптимизмом. Я слышал, любовь творит чудеса. Возможно, когда-нибудь я тебя отпущу, а может, и вообще влюблюсь без памяти.

Каждое его слово был как удар.

– А разве ты способен любить?

Когда-то я думала, что способен. Когда-то я думала, что Ига любит меня.

– Ты – жалкая, – сказало Никогда по слогам.

– Наверное, – ответил Игнат, смеясь. – Я ведь такой же человек, как и ты.

Не такой же! Не такой же…

В глазах защипало. Я призвала всю свою волю, только бы не разреветься перед ним. Я и так выглядела жальче некуда. Еще и Никогда травит.

– Мне нужно принять душ, – резко сменила я тему разговора, – и только потом мы поговорим.

– Ты изменилась, – заметил он. – Стала ставить условия? Посмелела?

– Подросла.

– Даже так?

– Да.

– Что ж, – согласился он, – все люди меняются. Возможно, и я стал другим.

– Разве такое может быть?

Он снова усмехнулся.

– На свете нет ничего невозможного, любовь моя.

– Так где я могу привести себя в порядок?

– Второй этаж, на лево, последняя дверь. Через полчаса жду тебя к ужину.

Ничего не сказав, я стала подниматься по лестнице.

– Ты не сказала «нет», – произнес он мне в спину.

– Я не сказала «да», – ответила я, слегка повернув голову.