– Что это за кристалл? – спросил Бертрам. – Все о нём говорят, но никто в глаза не видел.

– Почему не видел? Я показывал кристалл Совету Зверей. Все одиннадцать представителей осмотрели его, а я двенадцатый. Наверное, они и распустили слух. А кристалл голубого цвета, размером с совиное яйцо, сверкает на солнце, много разных треугольничков… Или квадратиков… Или…

– Граней, – подсказал во́рон. – У кристаллов есть грани, вот так это называется. Их гранят.

Иногда Бертрам пугает меня своими познаниями.

– Совиное яйцо… Это считается крупным размером? – спросил я.

– Этого я не знаю, никогда не имел дел с кристаллами, – Герхард сокрушённо развёл лапами.

Бертрам сказал следующее:

– В нашем мире таких драгоценных камней не обнаружили, поэтому интерес к ним будет очень большой. Очевидно, он попал к нам из мира людей, где кристаллы очень ценятся, они дороже золота в триста раз. Кстати, камень такого размера в мире людей очень дорого стоит, но его трудно продать.

И откуда он так много знает? Хотя о чём я спрашиваю: наши во́роны – лучшая часть звериного мира.

С морды Герхарда спала повязка, и наш гость поспешно замотал нос шарфом.

– Простуда, – пояснил он. – Нос вообще ничего не чувствует.

– Кто-нибудь знает об этом? – осторожно спросил я. – Не о вашем носе, конечно, а об истинной ценности кристалла. Вы, Герхард, знали об этом?

– Повторяю, я вообще ничего не знаю о кристаллах.

– Где же вы его взяли?

– Мне доставили его из другого города.

– Кто?

– Сородичи.

– Зачем?

– Показать Совету Зверей, чтобы Совет решил, что с ним делать.

Бертрам кивнул.

– Мне тоже кажется, что слухи о появлении кристалла пошли именно оттуда, из Совета. Кто-то проболтался. Случайно или намеренно.

– И что решил Совет? – спросил я.

– Пока ничего, – ответил Герхард, – Совет будет думать. Тем временем я забрал кристалл домой, как законный владелец.

– Тем временем он пропал… – уточнил я.

Герхард горестно кивнул.

– Да… И я прошу вас, частных сыщиков, найти его.

– Нам надо осмотреть ваш дом. И опросить соседей.

Мы называем себя так: разумные звери. Наш мир параллелен миру, в котором живут люди.

Всё началось так давно, что мы даже приблизительно не можем сказать, в каком тысячелетии. В то время тигры были как тигры, с огромными саблями-клыками, слоны как слоны, покрытые мехом и с горбами, собаки вообще были волками.

И в один прекрасный момент всё пошло по-другому: звери стали меняться. Тигры принялись уменьшаться в размерах и терять свои огромные клыки, слоны стали избавляться от мехового одеяния, волки остались волками, но от них стала отходить одна ветвь, представители которой начали менять окрас шерсти и лаять.

Но это было ещё не всё.

Внутри каждого вида стали образовываться две ветви. Одна так и оставалась дикой и непримиримой, а другая обнаружила в себе зачатки разума. Нервные клетки стали заполнять мозг: нам захотелось думать, размышлять и подниматься на задние лапы. Пальцы на передних лапах стали более длинными и тонкими, начал развиваться пятый палец, губы стали подвижными, количество рождающихся у нас детёнышей сократилось.

А вот что случилось с обезьянами: образовалась ветвь, представители которой стали людьми, это была ветвь номер два. А ветвь номер один так и осталась в обезьяньем облике, им людьми уже не стать никогда, об этом позаботилась природа.

Люди намного опередили нас в развитии. Мы наблюдали за ними и чувствовали родство, хотелось стать такими же – сплочёнными, хозяйственными, смекалистыми.

И вдруг!

Дикие звери заметили изменения, которые начали происходить в нас, разумных зверушках, это уже невозможно было скрыть. Даже если с виду мы почти не отличались от сородичей, то в душе мы были уже другими, а для звериной интуиции нет ничего тайного.

Нас стали изгонять из стай. Это всегда происходило с теми, кто был не похож на других, кто был иным. В мире диких зверей это случается и по сей день: волки изгоняют из стаи сородича, непохожего на остальных.

Диким зверям этого было мало, они заподозрили в нас угрозу. Причём угрозу очевидную и непредсказуемую.

Как поступают с угрозой? Её ликвидируют.

Дикие звери начали нападать на нас. Мы пытались обороняться, но их было больше.

Дикари были свирепыми и упрямыми, нас рвали на части, грызли, душили, мы погибали.

Надо было выживать: мы искали себе подобных, собирались в одну разумную семью, чтобы противостоять угрозе со стороны дикого звериного мира.

Мы принялись искать место, где могли бы отгородиться от враждебных сородичей, но безуспешно: куда бы мы ни направились, постоянно натыкались на стаи и стойбища, где нам были не рады. Со стороны травоядных мы не ждали нападений – те просто глазели, находясь на отдалении, но хищники как будто считали своим долгом нападать на нас.

Наши ряды таяли.

Возникла ещё одна загвоздка: разумным хищникам нужно было питаться. Рядом с ними бок о бок находились зверушки, которые раньше были их добычей, но теперь разум подсказывал, что в одной стае нельзя жить бок о бок тем, кто поедает, и тем, кого поедают. Можно было, правда, охотиться на мышей, лягушек и ящериц.

Травоядным было просто: корм находился под ногами, нужно было лишь наклонить голову, но плотоядным животным приходилось туго.

Выход подсказали прирождённые рыбаки – выдры. Наша община старалась держаться рек, больших и маленьких, где выдры были обеспечены пищей – рыбой. Беззаботные существа ныряли, ловили её и преспокойно насыщались, к тому же у выдр есть одна отличительная черта: насытившись, они вылавливают рыбу ради развлечения.

Хищные звери предложили: пусть эта рыба останется им. Это было хорошее решение.

А теперь поговорим о во́ронах. Это наши лучшие друзья. Во́рон – сам по себе птица с разумом, а разумная ветвь вообще творила чудеса.

Во́роны предупреждали нас о приближающихся врагах, благодаря чему наши потери были небольшими, они летали на разведку, выбирая безопасный путь.

Однажды стая чёрных мудрецов, собравшись вместе и посовещавшись на своём птичьем языке, решила отыскать место, где мы смогли бы поселиться и больше не думать о тревогах, где мы смогли бы построить своё общество наподобие общества людей.

Наших чернокрылых товарищей мы стали называть во́ронами-разведчиками и очень надеяться на них.

До дома Герхарда мы добирались так: Бертрам летел вперёд, а мы с пожилым псом торопливо шли по улице.

Проходя мимо полицейского участка, я поинтересовался у Герхарда:

– Может быть, всё-таки, лучше обратиться к Берни?