Знала в теории, и не ужасалась даже самому существованию такой мерзости. Иногда ситуация бывает безвыходной. И если кто-то поднял целое кладбище покорных мертвяков для защиты жителей села или города, убийство одного человека никак не порицалось по закону. Совершившего ритуал некромансера никто не стал бы осуждать, даже сама жертва. У каждого были дети или родители, мужья или жены, за которых не страшно отдать жизнь.

Но она же просто девчонка, отучившаяся всего год на некромансерском факультете! Ей семнадцать исполнится только осенью! Она и учиться-то пошла, чтобы избежать брака со старым маркизом! А что спасла при этом кучу народу от эльфийской богини – так исключительно из чувства справедливости. Нельзя допускать, чтобы детишки мучились под пытками, а из близкой подруги делали сосуд для потусторонней твари!

Но смогла бы она для спасения Герды убить, к примеру, маленького Ленка, если бы он был жив? Ужасный выбор! Ниенна затрясла головой, пытаясь избавиться от страшной картины перед глазами.

Дед Ероха будто понял ее смятения.

– Надо, миленькая, сама же знаешь, – сочувственно вздохнул он. – Не бойся, я все равно по-настоящему не живой, так что и умереть до конца не смогу. Просто дам тебе силу для первого боя. Дальше мы вместе придем на помощь.

– Вместе с кем? С ожившими родственниками?

– Увидишь, – коротко ответил дед. – Я понимаю, как тебе страшно, и как совестно. Но ты просто мне поверь.

Он положил суховатую руку ей на плечо, и Ниенна удивилась, как пышет от едва живого старика жаром.

– Мне плохо быть человеком, – прошептал он с тоской, и по изъеденной морщинами щеке скатилась слезинка. – А моим родненьким плохо там, под землей. Разъединил он нас, сволочь, меня в ледащее тело отправил, а их – к мертвецам под землю, мы даже лица его не запомнили… Да только не знал он и не гадал, что еще один некромансер у нас в округе появится. Выручай нас, девонька. Иначе погибнут все, и эта деревня, и остальные. За сундуки с золотишком да за тряпки, расшитые жемчугами.

Ниенна сглотнула шипастый комок в горле и вытерла мокрые щеки.

– Хорошо, дедушка. Пусть будет так, как вы скажете.

Это выглядело так просто – в старых пыльных фолиантах, что лежали в библиотеке. На практикуме, где ритуал отрабатывался на глиняном големе, в которого подобие жизни вдыхало заклинание декана Удмертия. Короткая формула и короткий же удар клинком в сердце. А для поднятия из земли немертвых, что будут по велению дипломированного некромансера защищать людей от чудищ или злодеев-душегубов – взрезать жилы на руках и ногах и дождаться, пока кровь обильно окропит жальник. А уж затем – последний удар, чтобы забрать вместе с жизнью остатки силы и встать в бой рядом со своими созданиями.

На практикуме это все отрабатывалось ради блага живых, что были умозрительными представлениями, бесплотными силуэтами в ее же собственной голове. А здесь помощь понадобилась людям, которые угощали ее утром парным молоком. Которые жарко целовали накануне в амбаре ее друга и соратника. Которые с визгом катались на плечах ее другого товарища, просили рассказать сказку, а затем доверчиво жались к ногам большого и сильного боевого мага. В надежде, что он спасет их от злого некромансера.

Но на этот раз он никого не спасет. Живое всегда побеждает мертвое – но в игре в долгую. На коротких дистанциях служители Смерти сильнее.

Дед стоял перед могилами родных, утирая слезы.

– Потерпите, родненькие, скоро вас освободят. Скоро нас всех освободят.

И протянул к Ниенне ладони, закатив предварительно рукава.

– Давай, девочка. Нельзя терять ни минуты. И помни – надо держаться. Мы скоро придем на помощь.

Ниенна стиснула зубы, вдохнула, выдохнула – и, читая нараспев заклинание, полоснула деда Ероху по запястьям.

*

Затея идти к барину на ночь глядя Герде сразу же не понравилась. Она пыталась отговорить селян тащиться куда-то в сумерках из безопасной деревни, когда по окрестностям бродит полоумный маг-некромансер. Но куда там! Мужики не стали ее слушать, а девки и бабы тут же жалобно заканючили, мол, все самое ценное расхватают, а жизнь и так небогатая и несладкая, в трудах да заботах…

В общем, пошли все вместе, толпой в несколько десятков человек. Дети, как всегда, облепили Бродди, а девки – остальных боевиков. Азали шла рядом со вчерашними бабками, посматривая, чтобы те в сумерках не переломили ноги.

А у Герды было неспокойно на сердце. Где же Ниенна? Как ушла к баричу с утра, так и пропала. Не случилось ли чего?

Тревога усилилась, когда у ворот поместья Репняных селян встретили разъяренные слуги, и под собачий лай принялись гнать назад. Услышав про смерть барина, озлились еще больше и пожелали тем, кто это сказал, «чирьев на лживый язык и на всю жопу». Заявили, что оба господина спят, и убирайтесь-ка подобру-поздорову, пока целыми остались!..

За перепалкой не заметили, как цепные псы вдруг жалобно заскулили и полезли прятаться под крыльцо. А вожак собачьей стаи, мохнатый и злющий Репейко, вдруг так обреченно завыл, что у Герды кровь невольно заледенела в жилах.

Через миг тоненько заорал кто-то из детей.

– Мертвые, мертвые идут! Когтищами грозят, нас жрать будут!

Дальше началось светопреставление. Толпа людей выломала ворота, пронеслась через весь двор, повалила на землю забор и выбежала на огромное репяное поле, только с другой стороны от деревни. Над уходящими к горизонту грядками подмигивала мертвенно-белым глазом полная Луна, в сиянии которой сновали летучие мыши.

Слуги барина рванули за односельчанами – ужас охватил всех.

– Готоооовьсь! – раздался сзади басовитый рев Альбрехта. – Клинки обнажить, эликсиры выпить залпом и до дна!

Герда тут же схватилась за пузырек, висящий на поясе. Проглотила тягучую жидкость, от которой мигом прояснилось в голове, а жилы будто заполнились игристым вином. Сжала рукояти двух коротких, но острых сабель.

А затем увидела их. Страшных, иссохших от времени – или наоборот, не успевших полноценно окоченеть, раздувшихся, едва передвигающих налитые страшной не-жизнью ноги. Дети и бабы подняли визг.

Впереди шел тощий мужик с крючковатым носом и кривыми, как крысьи хвосты, неприятными усиками.

– Сапек! – ахнула какая-то старуха. – Так это ты наших девиц загубил, подлец окаянный?!

– Молчать! – взвизгнул некромансер, аж уши заложило. И уже более спокойно добавил. – Надоели вы мне до печенок, и праздники вашшши тоже. Гнить вам в полях, кровью землю поливая. Золото сссебе заберу, а Репяных на эшафот отправлю, пусть сссдохнут тоже, трусы никчемные!..

А дальше шепелявый взмахнул руками, и люди застыли на месте. Герда с ужасом оглядывалась по сторонам и видела, каким растерянным становится привычно жесткое и волевое лицо Альбрехта, как оседает на землю Эдгар, как страшно кричит вцепившаяся в его руку одна из рыжих близняшек, а затем резко замолкает и тоже падает. Как тоненько скулят дети, вторя собакам в поместье. Как кряхтят мужики, пытаясь встать на четвереньки.

– Вырвать им сердца – скомандовал управляющий Сапек, и толпа мертвецов с ревом кинулась на людей. Но через три прыжка покойники вдруг замерли на месте в позах, достойных лучших актеров столичного театра пантомимы, начали с шипением полосовать когтями воздух перед собой. Бесполезно, их словно не пускала невидимая стена.

По залитому лунным светом репяному полю со стороны кладбища брела Ниенна. Глаза ее светились фиолетовым, вокруг расставленных в стороны рук водили хороводы сине-лиловые звезды.

– Не так быстро, упырь! – громко крикнула она. – Сначала попробуй одолеть меня!

– Но… как? – заорал Сапек, меняясь в лице. – Невозможно! Ты же без сссил, я все про тебя узнал, я навел ссссправки!..

– Добровольная жертва способна на чудеса, – нехорошо усмехнулась Ниенна. – Но откуда тебе, негодяю, это знать? Ты берешь силой и нахрапом, своих родных убил бы за горстку золота, не то что чужих! Разогнал всех окрестных колдунов, чтобы под ногами не путались, кого убил, кого запугал…