Хайеринг. Довольно. Пра, ангелы выпалывают сад. Бесполезные люди, зловредные люди, эгоисты, крикливые ничтожества растворяются и исчезают в пространстве, которое является простейшей формой материи. Мы здесь ждем своей участи.
Миссис Хайеринг. Как это сказал ангел?
Прола. Жизни, которые не имеют ни смысла, ни значения, ни цели, исчезнут. Нам нужно будет или оправдать наше существование, или погибнуть. Нам придется жить с постоянным чувством ответственности. Если ангелы отступятся от нас, мы создадим собственные суды, из которых недостойные люди не выйдут живыми. Когда люди больше не боятся господнего суда, они должны научиться судить себя сами.
Сэр Чарлз. Мне кажется, я припоминаю, как кто-то сказал однажды: «Не судите, да не судимы будете».
Прола. Это значит — не карайте, чтобы не покарали вас. А это не кара, а суд.
Хайеринг. Что такое суд?
Пра. Суд — это оценка. Цивилизация существует тем, как она оценивает. Если ее оценка неправильна, цивилизация погибает, как погибли все древние цивилизации, о которых нам известно. Нас сегодня не карают, а оценивают. Это новейший закон.
Леди Фаруотерс. Я совершенно твердо убеждена, что я не исчезну. И Чарлз не исчезнет. Может быть, мы вели себя несколько странно здесь, на Востоке, но по существу мы нормальные, трезвые, совершенно правдоподобные англичане. И мы просто не способны на такой неправдоподобный поступок — взять и исчезнуть.
Миссис Хайеринг. Как я рада, что вы так чувствуете. Вот и я тоже/ Представить себе, что я исчезаю!
Сэр Чарлз (жене). Не искушай ангелов, милочка. Вспомни, как ты здесь занималась тем, что раздавала брошюры, до того как познакомилась с Пра.
Леди Фаруотерс,. Шшш… Не напоминай ангелам об этих брошюрах,
Хайеринг (вставая). Послушайте. У меня какое-то беспокойное ощущение, что нам лучше приняться за работу. Я твердо убежден, что, пока мы занимаемся чем-нибудь, полезным, мы не исчезнем. Но если мы будем только сидеть и разговаривать, мы или сами исчезнем, или исчезнут люди, которые нас слушают. Мы сегодня узнали, что судный день — это не конец мира, но начало настоящей человеческой ответственности. У Чарлза и у меня по- прежнему остаются наши обязанности. Нежданные острова требуют управления и сегодня, так же как вчера. Салли, если ты уж распорядилась по хозяйству, поди займись делом — пошей что-нибудь, свари или приведи книги в порядок. Идемте, Чарлз. Примемся за работу. (Уходит в дом.)
Сэр Чарлз (поднимаясь, жене). Ты бы занялась садом, дорогая: садоводство — это единственное несомненно полезное дело. (Идет за Хайерингом в дом.)
Леди Фаруотерс (вставая). Прола, хотите, я принесу вам вязанье, чтобы вам чем-нибудь заняться?
Прола. Нет, спасибо.
Леди Фаруотерс. Ну, как хотите, дорогая. Вам лучше знать. Я пойду за своими садовыми принадлежностями (Уходит в дом.)
Миссис Хайеринг. Как вы думаете, хорошо будет, если я пойду и займусь кроссвордами? Ведь это развивает ум, не правда ли?
Прола. Разве? Ну что ж, займитесь кроссвордами, посмотрите, что из этого выйдет. Отдайтесь на волю жизни. Прощайте.
Миссис Хайеринг (испуганно). Почему вы говорите «прощайте»? Вы думаете, что я исчезну?
Прола. Возможно. А может быть, исчезну я.
Миссис Хайеринг. О, ради бога, только не делайте этого! при мне. Дайте мне уйти. (Поспешно поднимается по ступеням в дом, оставляя Пролу и Пра наедине.)
Пра. Скажи мне правду, Прола, ты ждешь, что я исчезну? Не чувствуешь ли ты, что тебе будет лучше без меня? И не было ли у тебя все время такого чувства, что без меня тебе будет лучше?
Прола. Это мысль убийцы. Разве ты сам когда-нибудь так думал? Часто ли ты говорил себе: мне было бы лучше одному или с другой женщиной?
Пра. Очень часто, дорогая, когда мы были помоложе. Но я ведь не убил тебя. И это мой ответ. А ты?
Прола. Все это принадлежит прошлому, детским годам нашей жизни вдвоем. А теперь мы с тобой вместе выросли, так что каждый из нас стал частью другого: я уже не думаю о тебе как о чем-то отдельном от меня.
Пра. Я знаю. Я для тебя привычная домашняя вещь. Нечто само собой разумеющееся. Но всегда ли это было так? Было ли это так и на заре нашей жизни с тобой?
Прола. Ты еще достаточно молод и полон сил, чтобы задавать такие коварные вопросы.
Пра. Неважно, вот мы с тобой теперь оба скоро исчезнем, а во мне еще живет любопытство. Ты когда-нибудь по- настоящему дорожила мной? Я знаю, что у тебя это началось со страсти, а кончилось привычкой,—ну, как у всех супругов; но вне этой рутины существует еще жизнь интеллекта, которая независима от этого. Эта жизнь может и не существовать для супругов, у которых нет интеллекта. Но для нас это было чем-то очень насущным. Так вот, чем же я был для тебя в этой жизни? Помощью или помехой?
Прола. Я с самого начала знала, что ты чрезвычайно мудрый глупец.
Пра. Вот это хорошо. Это как раз то, что я есть.
Прола. Но я знала еще, что только глупец может быть настолько легкомысленным, чтобы рискнуть вместе со мной на все те безрассудства, которые мне хотелось проделывать. И ни у какого обыкновенного глупца не хватило бы ни столько тонкости, чтобы понять меня, ни столько ума, чтобы избежать возможного провала. Я научилась достаточно ценить тебя уже из одних этих практических соображений…
Пра. Спасибо.
Прола. …но я никогда не позволяла ни тебе, ни какому-нибудь другому мужчине срезать меня с моего собственного корня и привить меня к своему. Такого рода любовь и самопожертвование — эго не цель для одаренной женщины; это искушение, которому она должна во что бы то ни стало противостоять.
Пра. Это искушение встречается и на пути мужчины. Нет более преступной жертвы, чем та, когда мужчина жертвует своим высоким призванием ради женского безумства и пошлости.
Прола. Ну так вот, ни один из нас не поддался этому искушению. Так что нам не о чем ни сожалеть, ни упрекать себя.
Пра. Мы с тобой просто ждем суда, мы чета, взбалмошная женщина и глупец.
Прола. Да. Мы воображали, что создали четырех удивительных детей. Но нас судили и уличили в том, что мы ничего не создали.
Пра. Что же, мы будем сидеть сложа руки и ждать нашей участи?
Прола. Ни за что. Я понимаю теперь, что эти четыре прекрасных цветка не уцелели потому, что им никогда не приходилось зарабатывать себе на жизнь. Это были божки, которые могли бы быть людьми, если бы они признавали человеческие обязанности, так же как и человеческие радости. Мы с тобой были слишком богаты, Пра. Если бы они выросли в трудовой семье, они бы и сейчас жили.
Пра. Да, но какой уродливой жизнью.
Прола. Это необязательно. Уродами людей делает нищета или, что еще хуже, страх нищеты. Нам следует начать снова, Пра. И начать с начала, а не с конца. Мы только повторили с тобой историю Елены и Фауста и их прекрасного младенца Эвфориона. Эвфорион также исчез во время своего полета.
Пра. Да, но Елена была сновидением. Ты не сновиденье. Наши дети исчезли не в младенчестве, как Эвфорион. Они уже стали взрослыми и раздражали меня сильней, чем любой другой человеческий выводок. Признайся, разве они не раздражали и тебя?
Прола. Разве я когда-нибудь скрывала это? Конечно раздражали. Они и друг друга раздражали, несмотря на весь этот маскарад и притворство, что их волшебная страна существует в действительности. Как они, должно быть, завидовали веселому простодушию сына нашего садовника.
Пра. Грядущее поколение не будет похоже на них. А сейчас нам нужно сознаться, что у нас с тобой просто ничего не вышло из нашей попытки создать новую расу, смешав Восток и Запад. Мы ничего не достигли. Мы исчезнем. Прола. Да, если мы потеряем мужество. Но все то, что совершилось, это только для того, чтобы мы познали что-то.
Пра. Мы познали одно: что мы с тобой ничтожества. Прола. Я этого не чувствую. Я чувствую себя, как предводитель конницы, под которым убили лошадь наповал. Но ведь мертвый конь — это не конец мира. Не забудь: мы с тобой на Нежданных островах, а на Нежданных островах все планы рушатся. Это-то мне и нравится: планы — это только игры-головоломки. От них устаешь раньше, чем сведешь концы с концами. Вне всех этих утопий и тысячелетних царств и прочих головоломок существуют миллионы жизней; я женщина, и я знаю это. Пусть мужчины отчаиваются, становятся циниками и пессимистами, потому что все их маленькие планы рушатся на Нежданных островах. Женщина никогда не отступится от жизни. Мы здесь не для того, чтобы осуществлять пророчества и залезать в головоломки, а для того, чтобы вступить в схватку с жизнью, когда она приходит. А она никогда не приходит такой, какой мы ее ждем.
