Ринглинг сказал ему вести себя тихо, когда вокруг люди, и он так и сделал, с опаской наблюдая за операцией. Они ждали почти час, прежде чем смогли начать сами. Солнце стояло почти над головой и припекало сланцы. Каждые два шага, которые делал Хьюстон, он отступал на один. Он часто останавливался, обливаясь потом и тяжело дыша, с болью во всех конечностях.
Ему потребовалось полчаса, чтобы преодолеть склон, и он был почти готов, когда они подошли к скальной стене. У Ринглинга в рюкзаке была веревка, он связал два велосипеда вместе и поднялся первым. Хьюстон последовал за ним, держа машины подальше от стены. Ступеньки были крутыми, мышцы на ногах прыгали, и раз или два ему пришлось остановиться, почти теряя сознание, чтобы ухватиться за велосипеды.
Было уже больше двух, когда они закончили, а они еще не ели. Они съехали с трассы в кустарник, и Хьюстон лег на землю.
- Съешьте что-нибудь, сахиб.
‘Я ничего не хочу’.
‘Ты очень хорошо справился. Выпейте хотя бы немного чая. Тебе это понадобится.’
‘Сколько нам еще идти?’
‘ Два, три часа. Это все на небольшом холме. Мы можем отдохнуть здесь некоторое время.’
Они отдохнули час и снова двинулись в путь. Небольшой холм Ринглинга оказался адом с крутыми склонами, который длился все три часа. Когда они добрались до вершины, уже начало темнеть, но далеко внизу, в долине, они могли видеть деревню. Они спустились к ней.
Они добрались до Валунгчунг Гхола за пятнадцать минут и, проехав через деревню, разбили лагерь в миле или двух от нее. Долгая поездка без приключений и волнение от того, что снова увидел человеческое поселение, восстановили настроение Хьюстона; его усталость прошла, и он довольно весело помог мальчику набрать воды. План состоял в том, чтобы продать велосипеды и купить мула, палатку и еду, и поскольку Ринглингу не терпелось заняться этим делом, пока рынок еще был активен, они просто умылись и выпили по кружке чая, прежде чем он отправился в путь.
Хьюстон с удовольствием распрощался со своим собственным велосипедом. Он испытывал к ней сильную неприязнь. Он ненавидел ее форму, запах и ощущение. В широких плоских педалях было что-то грубое и неприятное. Он ненавидел рукоятки, а еще больше - безжалостное седло. Больше всего его возмущал ее вес. Он не думал, что когда-либо в своей жизни испытывал большее отвращение к неодушевленному предмету, чем к этому, и мысль о том, чтобы освободиться от него, иметь возможность ходить самостоятельно и останавливаться, когда ему захочется, была настолько освобождающей, что он начал довольно весело насвистывать.
Лагерь, тем не менее, был несколько примитивным без велосипедов; два узла и рюкзак лежали безутешной маленькой кучей. Он распаковал спальные мешки, принес еще воды для чая и открыл последнюю банку мяса.
Валунгчунг Гхола находится на высоте 10 500 футов, в пределах полосы деревьев, но это последняя крупная деревня перед безжизненным скальным барьером Гималайского плато. Воздух был прохладным, и Хьюстону было холодно в его шортах и куртке. Он достал одну из стеганых курток и пару длинных шерстяных чулок, которые принес Ринглинг, надел их и сел на свой спальный мешок, оглядываясь вокруг.
Днем они миновали Канченджангу справа от себя, и теперь впереди лежала непрерывная линия гор. Темнеющим вечером они придвинулись ближе, и он почувствовал, что почти может дотронуться до них; твердые, голубоватые стены Тибета.
Он улыбнулся в полумраке, теперь совсем не усталый и не страдающий, а испытывающий только чувство крайнего изумления. Пешком и на велосипеде он добрался до тени этих крепостных стен. Еще через два дня он будет над ними и войдет в мифическую страну. Теперь он не сомневался, что сможет это сделать или сделает. Не нужно было быть исследователем или альпинистом, или очень сильным, или даже очень храбрым. Каждый день человек заходил так далеко, как только мог, и выздоравливал, и снова шел на следующий день. Он думал, что теперь освоился и сможет справиться со всем, что может случиться; и он задавался вопросом, что ждет его за голубыми горами.
Он подумал о Листере-Лоуренсе в его офисе в Калькутте и задался вопросом, как он справится с его неявкой; и о Лесли Селлерс, без сомнения, справляющейся с новыми и приятными осложнениями в своей квартире в Мейда-Вейл, и о Глинис с ее маленьким пьяным мужем в Фулхэме. Он подумал также о Штале на Уордор-стрит и об Олифанте, расхаживающем сейчас по знакомой квартире в Баронз-Корт, и покачал головой в сумерках. Все они сыграли свою роль в том, что привели его в это место; он чувствовал их совсем рядом с собой в сумерках.
Он подумал, что у него была внезапная вспышка молнии о схеме, лежащей в основе этого дела, и о его месте в нем в данный момент, и о его продолжении, но она исчезла прежде, чем он смог понять это; он довольно долго сидел в затянувшемся полумраке, пытаясь найти теплое потревоженное место вего разум.
Из всех моментов своего путешествия Хьюстон позже запомнил этот лучше всего: видение самого себя, сидящего на своем спальном мешке под крепостными стенами Тибета, а окружающий его мир исчезает во тьме, и впечатление, что он увидел судьбу, которая не была приятнойне неприятно, а просто неизбежно.
Он уже тогда был болен от высоты, но не знал этого.
Следующую ночь они провели в двенадцати милях отсюда, в пещере у подножия гор, и поднялись в темноте в четыре часа, чтобы начать восхождение. К трем часам они поднялись на 2500 футов и были в Тибете.
Это было 22 апреля 1950 года.
4
Сегодняшнее изучение соответствующего раздела карты (Географический раздел Генерального штаба, серия 4646, листы NG и NG 45) достаточно ясно показывает маршрут, пройденный Хьюстоном в его путешествии.
Ринглинг никогда раньше не ходил по этому маршруту, но ему показалось, что в нем много интересного. Он был коротким (всего семьдесят восемь миль от Дарджилинга до Валунгчунг Гхола), он аккуратно срезал угол охраняемого Сиккима и поместил их в точку в Непале, где им нечего было бояться пограничной полиции. Также она вела по прямой линии к Ямдрингу.
У него не было никаких сомнений по этому поводу, пока они не пересекли тибетскую границу.
Они пересекли границу в точке в двенадцати милях к северо-востоку от Валунгчунг Гхола (то есть в пятнадцати милях к западу от 88-го меридиана); этот маршрут, как указывает G S G S 4646 N G, ведет прямо к ряду непроходимых хребтов, показанных как Контур 18. У Ринглинга, однако, не было G S G S 4646 N G. У него была карта, которую Хьюстон купил в Дарджилинге. Это был раздел более раннего обзора (Hind 5000 T B T 14), и вместо контура 18 он показывал просто возвышенность, прерываемую безымянным перевалом на высоте 15 000 футов.
Это был перевал, к которому они стремились.
Хьюстон понял, что с ним что-то не так, в восемь часов. Они разбили палатку на ровном месте между валунами на высоте 14 000 футов. Ринглинг лег спать, как только они поели, и сразу же отправился спать. Хьюстон лежала и слушала его. Он онемел от холода, и у него болела голова. У него тоже болела грудь. Это доставляло ему беспокойство с самого полудня. Он подумал, что натянул ее во время подъема, и вскоре попытался сесть, чтобы принять более удобное положение.
