– Спасибо, – почти беззвучно отвечает Соколов.

Мы сидим молча какое-то время и слушаем сверчков через опущенное стекло. Я не хочу давить на него, но в глубине души молюсь, чтобы он согласился. Его комикс – мой шанс пробиться в «Цензоры». Неприятно это осознавать, но бывший одноклассник нужен мне гораздо сильнее, чем я думала. Но ему я в этом не признаюсь ни за что на свете!

– Хорошо, я обещаю подумать… – я не верю, что он сказал это, и моргаю. А потом понимаю, что собралась показать комикс уже завтра утром.

– Но завтра в девять Максим Викторович…

– Я дам ответ сегодня, – перебивает Соколов, – пока буду ехать обратно – подумаю.

Незаметно для него я скрещиваю пальцы на обеих руках. «Не дави, не дави!» – говорю я себе, но не выдерживаю и умоляющим голосом произношу:

– Пожалуйста, пожалуйста! – складываю ладони в мольбе. – Проси что угодно, Соколов!

– И об этом я тоже подумаю, – по его лицу расплывается одна их тех ухмылок, которые я презирала в школе.

– Иди спать, Ермакова, – говорит он, разворачиваясь к рулю. – Я напишу, как приеду домой.

Выхожу из машины, навьюченная сумками, и не оборачиваясь иду к дому. «Ауди» скрывается из вида, когда я захлопываю за собой дверь от ворот.

Мама и Ульяна уже спят, в доме темно хоть глаз выколи. Я подсвечиваю себе фонариком с телефона и тихо пробираюсь в нашу с сестрой комнату. Ульяна ушла спать к маме. Они любительницы подрыхнуть в обнимку. Мне же нужна свобода в кровати, я не люблю, когда кто-то дышит под боком. Когда-то оставалась с ночевкой у Маруськи, мы спали у нее на раскладном диване. Это был ад!

Раздеваюсь и ложусь в постель. События дня проносятся в голове, как страшный сон. Наверное, я больше никогда не переступлю порог «Бонифация»! Ну надо же было выпить столько дурацкого чая!

Закрыв лицо руками, тихо хохочу. Спасибо Соколову за то, что не стал издеваться надо мной и не вогнал в краску окончательно.

Для себя отмечаю, что приятно удивлена тем, как он изменился. В школе он был не таким. Эмпатия никогда не была его сильной стороной. Я искренне благодарна ему за сегодняшний вечер.

Беру телефон и долго придумываю текст, который ему написать. Так, чтобы он не слишком зазнавался.

Но он первым пишет сообщение в чате.

Мастер вселенной: Не спишь? Ждешь меня? 

Клюковка22: Как ты доехал?

Мастер вселенной: Быстро. 

Клюковка22: Педаль в пол и волосы назад?

Мастер вселенной: Люблю быструю езду. Извини, сегодня тебя не прокатил.

Клюковка22: Переживал, что от страха я обделаю новенькие сиденья?

Мастер вселенной: Не скрою. Были такие опасения…

Он присылает несколько смеющихся смайликов, я закрываю рот рукой и тоже хихикаю.

Мастер вселенной: Как твое самочувствие?

Клюковка22: Нормально. Спать хочу. Жду твоего ответа.

Мастер вселенной: Сейчас лягу в постель и напишу тебе.

Клюковка22: А твоя девушка не будет против?

Пока сообщение висит непрочитанным, я передумываю и удаляю его у себя и у него.

Мастер вселенной: У меня нет девушки.

– Вот черт! Все-таки успел прочитать! – шепчу я и сжимаю одеяло от досады. Как глупо и нетактично было намекать на его личную жизнь. Она вообще меня не касается.

Мастер вселенной: Пока что.

Мастер вселенной: И тут мы неожиданно подошли к самому главному…

Мастер вселенной: Ты сказала: «проси что угодно!»

У меня сердце колотится так, что вот-вот отобьет ребра. Я жду его следующего сообщения и ничего не пишу сама.

Мастер вселенной: Так вот, я согласен на ваш форум или что там нужно, чтобы тебе помочь…

Я взвизгиваю от радости, но что-то подсказывает, что такой, как Соколов, запросит что-то сверхординарное.

Мастер вселенной: Но взамен ты согласишься со мной встречаться.

– Да блин! Опять он за старое!

Утром у меня болит все: пресс, ноги, руки, спина и даже грудные мышцы. Двигаться могу только медленно и осторожно.

– Ты не заболела? – подозрительно щурится мама, наблюдая, как я усаживаюсь на заднее сидение, кряхтя, как старушка. – Отсядь подальше от Ульяны.

– Мои страдания не заразны, – ворчу я и с волнением поглядываю на часы. Если мы не поторопимся – рискуем попасть в пробку, и тогда я точно не доберусь до кафедры вовремя. Мне не терпится встретиться с Аксеновым. Его вчерашний звонок не на шутку взбудоражил меня. Я постоянно ворочалась и не могла уснуть, обдумывала, как буду презентовать комикс. Да еще и Соколов со своими дебильными шуточками! Неужели ему не надоела одна и та же тема? Придумал бы что-то новенькое. Встречаться! Очень смешно!

Может, зря я выключила телефон? Но по-другому я не могла, иначе б наорала на него. Я-то думала, он повзрослел и изменился. Теперь я злилась на себя за наивность. Такие парни, как он, неисправимы.

– Если не болеешь, тогда вечером заберешь Ульяну с лагеря, – мама выдергивает меня из размышлений и строго смотрит через зеркало заднего вида. – У меня совещание на работе допоздна.

– Пораньше, а не как в прошлый раз – самой последней! – просит, нет, приказывает сестра.

– Уля, у меня тоже дела в городе. Заберу как смогу.

– Кстати, эклеры ты мне так и не купила, – она складывает руки на груди.

– Вчера было не до них, поверь.

– Ты никогда не выполняешь обещания!

– Да куплю я тебе эклеры, куплю!

На меня накатывает раздражение. Мама останавливается недалеко от университета. Я бы вылетела из машины, если бы мое состояние и ноющие мышцы позволяли.

Я аккуратно выбираюсь и медленно ковыляю к центральному входу.

– Ермакова! – кто-то окликает возле лифта. Я оборачиваюсь и встречаюсь с Машей Мишиной – одной из цензорш. – Ты к Аксенову?

– Да, к девяти, – киваю я и стараюсь двигаться расслабленно, но чувствую себя деревянной. Буратино нервно курит в сторонке.

– Я с тобой! – радуется Маша, а я скисаю. Мне хотелось встретиться с Виктором Максимовичем вдвоем. Мишина никак не входила в мои планы.

– Кто еще будет?

– Мы все, – заявляет Маша и распрямляет плечи. Она последней вступила в ряды «Цензоров» и непомерно этим гордится.

На меня накатывает паника. Почему Аксенов собрал всех цензоров для встречи со мной?

А второй момент, который мучает меня даже больше, – я ведь не получала окончательное согласие Соколова на то, чтобы дать кому-то почитать его комикс. Чувствую себя предательницей.

Мы без стука заходим в аудиторию. Все уже здесь и оборачиваются на нас с Машей. Хотя кого я обманываю? Все таращатся на меня. Хорошо, что я привела себя хоть немного в порядок и красиво уложила волосы. Под пристальным вниманием остальных чувствую себя лабораторной мышью. Серой.

– Доброе утро, дамы, – говорит преподаватель, встает на ноги и подходит к распахнутому настежь окну. Он поворачивается и видит, что я все еще стою, смущенная, и с улыбкой добавляет: – Садитесь, Ермакова, не стесняйтесь, все свои.

Забавно, но это далеко не так. Своей меня здесь уж точно никто не считает. Я глупо улыбаюсь и стараюсь сесть настолько изящно, насколько могу. Ноги – две негнущиеся конструкции из ржавого, скрипучего металла.

Аксенов закрывает окно с громким хлопком, и я вздрагиваю. Он берет пульт и включает кондиционер. Я наблюдаю за его действиями как завороженная. А в это время Маша расставляет на столе вазы с печеньем. Шумит кофейный аппарат, и потихоньку аудитория наполняется терпким ароматом кофе. Маше помогает еще одна девушка, но я не помню ее имени. Скоро перед каждым цензором стоит по чашке ароматного черного напитка. Все переговариваются на свои темы и стараются не замечать меня до тех пор, пока преподаватель не раздает всем присутствующим по экземпляру «Коучинга для чайников». Та самая книга, которую я редактировала и которая оказалась на полках среди бестселлеров. Ребята с недоумением, а кто-то с любопытством открывают и изучают книгу. Меня почему-то начинает трясти.