Маруська хихикает. Она любит подобное чтиво и периодически просит у меня почитать рукописи, которые мне присылают для редактуры. Поначалу мне было все равно, какой текст править, лишь бы за него платили. Но теперь мне хочется уйти в другое русло, взяться за что-то стоящее. За то, во что я сама поверю и, может быть, вдохновлюсь.

Мы выходим на улицу. Июньское солнце слепит глаза, мы щуримся после приглушенного освещения торгового центра.

– Хочешь посмотреть интервью Максимыча?

Я застываю и, не веря своим ушам, оборачиваюсь к подруге. Ее лукавую ухмылку я знаю наизусть. Она не шутит, предлагая мне то, о чем я даже попросить не смела. Не говоря ни слова, я бросаюсь на шею подруги и от чувств сжимаю так, что она закашливается.

Она никого не пускает в студию во время записи. Я благодарна ей за то, что она делает исключение ради меня. И ради моих безответных чувств к преподавателю.

– Только ничего не трогать! – зачем-то предупреждает Маруська.

 ***

Это нормально, когда ты смотришь на рот говорящего человека и не смеешь даже моргнуть? Как змея под гипнозом флейтиста, я раскачиваюсь сидя на стуле влево-вправо и слушаю голос из динамиков. Хорошо, что меня не видно за затемненным стеклом студии.

В маленькой каморке с шумоизоляцией Маруська вот уже три года записывает контент для университетского радио и его официальной группы. У нее настоящий талант! Только она может обычную новость преподнести так, что ее несколько дней обсуждают все студенты. Она целых полгода добивалась интервью с Аксеновым. Можете представить, как занят этот человек?

Я стараюсь вести себя тихо, хотя знаю, что комната для записи изолирована от посторонних звуков. Маруська несколько раз показала на приборы и кнопки, на которые мне нельзя нажимать. Прямой эфир – дело серьезное.

Я сижу тихо, даже дышать боюсь.

Виктор Максимович одет в темно-серый костюм, под ним белоснежная рубашка и галстук, который он ослабил всего пару минут назад. Я подписана на его страницу в соцсети и слежу за всеми фотографиями, которые он выкладывает. Особенно из спортзала. Именно благодаря им я знаю, какое красивое и накачанное тело он прячет под строгими рубашками и костюмами.

Я не свожу глаз с двух небрежно расстегнутых верхних пуговиц, которые открывают его шею и часть ключицы.

Я что, только что облизала губы, глядя на него? Господи, только бы никто этого не видел!

Стыдливо оборачиваюсь, прекрасно зная, что в студии записи никого нет.

Интервью уже подходит к концу, а я так и не придумала, что скажу, когда он выйдет и увидит меня. Я безотрывно наблюдаю за мужчиной за стеклом и, кажется, начинаю пускать слюни. Буквально.

Ну разве можно оставаться равнодушной, когда говорит этот человек? Из динамиков льются не звуки его голоса, а самый настоящий мед. Такой же сладкий и тягучий.

– М-м-м, так бы тебя и съела! – мечтательно вздыхаю, роняя лоб на стол.

Что-то меняется в выражении лиц Маруськи и Аксенова, когда я поднимаю голову. Виктор Максимович оглядывается на стекло с настороженностью. Губы слегка подергиваются, силясь сдержать улыбку. А Маруська покрывается красными нервным пятнами. Я знаю их. Это значит быть беде. Кто накосячил? Что произошло?

Я непонимающе моргаю и обвожу взглядом сначала комнату, а потом панель управления. И вдруг замечаю кнопку «Sound ON», горящую красным.

«Я что, сказала это вслух? А он это услышал? – мелькает у меня в голове, и тут же молниеносно вторая догадка, еще хуже первой: Или это услышали ВСЕ в прямом эфире?!»

По спине пробегает холодок, я закрываю рот рукой, чтобы сдержать вырывающийся крик ужаса. А в это время из каморки выходит Максим Викторович:

– Спасибо за приглашение, Мария, – говорит он с дежурной интонацией и поворачивается ко мне, так и не договорив: – Было приятно…

Мне становится дурно от вида его широко распахнутых глаз и очевидного удивления на лице. Он точно это слышал!

– Здравствуйте, Олеся.

– Здравствуйте, Максим Викторович, – откликаюсь я, опуская голову.

Неловкость, повисшую в воздухе, нарушает Маруська, когда выходит за преподавателем и провожает его, рассыпаясь в благодарностях за интервью. Еще несколько секунд, и дверь за Аксеновым закрывается, а я со стоном закрываю лицо ладонями.

– Какой треш! – воплю я, боясь посмотреть на подругу.

– Леська, ты лошара! – орет Маруська, бросаясь к панели для записи. – Из всех кнопок ты выбрала именно эту!

Все, теперь я определенно в черном списке посетителей ее студии.

– Я понятия не имею, когда успела нажать ее, – бормочу я, прекрасно зная, что простым извинением не отделаться.

– Странно, что с твоим везением ты мне еще эфир не отключила!

Маруська разворачивает ноутбук, клацает по кнопкам, и страница с записью радиоэфира обновляется, мы видим первый комментарий под ним:

 «Отличное интервью! А кто и кого хотел съесть? Ничего не понятно, но очень интересно!»

Тишина. Маруська смотрит на экран и ничего не говорит. Я ожидаю чего угодно: от праведного гнева до безутешных слез. Но подруга внезапно взрывается громким хохотом и падает на диван.

Я бросаю взгляд на экран, на котором появляется еще несколько комментариев:

 «Кто-нибудь скажите, он живым оттуда вышел? Или нашего Аксенова сожрали?»

 «Ну, хоть кто-то озвучил мои мысли вслух!»

Вместо того чтобы посыпать голову пеплом от стыда, я заливаюсь смехом вслед за подругой.

– Да! Теперь я ни за что не пропущу выпускной! – воет сквозь смех подруга, вытирая слезы. – Хочу видеть, как ты теперь будешь смотреть в глаза Максимычу!

Мама жарит картошку на сале. И поскольку она никогда не пользуется вытяжкой, ароматы просачиваются в мою комнату. Даже открытая форточка и работающий вентилятор не помогает. Едкий запах пропитывает даже волосы. Завтра придется мыть голову.

– Я огурчиков замалосолила, – мама заглядывает в комнату без стука.

– Спасибо, я не голодна, – не оборачиваясь отвечаю я и делаю глоток воды. Желудок громко протестует и разоблачает мою ложь.

– Работаешь? Уже девять!

Хорошо, что я больше не редактирую эротический роман, из-за которого приходилось постоянно дергаться и выключать экран ноута. На этот раз у меня просто переписка с неким «Мастером Вселенной».

Не слушая голос мамы и ее нотации о вреде работы за компьютером в позднее время, я быстро набираю сообщение:

Клюковка22: Мы из одного города. Предлагаю завтра встретиться и обсудить детали.

Мастер Вселенной появляется в сети и пишет ответ.

Мастер вселенной: Круть! Не ожидал, что вы возьметесь за комиксы, если честно!

Клюковка22: Пока не совсем понимаю, какого рода помощь вам требуется от редактора. При встрече выясним.

Мастер Вселенной: У меня перерыв с часу до двух, вы можете подойти в «Цитрус»?

Клюковка22: Да, конечно, без проблем!

Мастер Вселенной: Круть!

Я набираю в поисковике «Цитрус» и сразу же нахожу адрес. Небольшое кафе прямо в здании огромного фитнес-центра «Олимпия». Лучшего и самого дорогого в городе, к слову.

Желудок громко урчит, я прикрываю его рукой и приглаживаю. Как будто это поможет не слишком быстро переваривать кусочек куриной грудки размером с яйцо. Стакан кефира на ночь, уничтоженный залпом, – такое себе утешение, когда хочешь есть.

В комнату заскакивает Ульяна, моя младшая сестра. В руке держит соленый огурец и громко хрустит у меня над ухом, склоняясь к экрану. Она давно смекнула, что я прячу там что-то интересное, и теперь пытается выяснить, что именно.

– Не стой за спиной, – ворчу я, не оборачиваясь. – Твое чавканье аж с кухни слышно!

– О! Ты пойдешь в спортзал? – хихикает сестра, поднимает ногу и, схватив себя за лодыжку, стоит в боковом равновесии. – Вот так умеешь?

– Уля, у меня встреча в кафе спортзала, – зачем и, главное, кому я это объясняю? Восьмилетней девочке? – И хвастаться нехорошо!