Вот только Онгхус не собирался промахиваться — он завершил заклятье. Свет потускнел, и гигантская пещера, возможно, впервые за многие века погрузилась в полумрак. По каменному куполу заскользили огромные тени, отбрасываемые древесным Источником жизни. Над головой лича-императора появился большой шар, состоящий из сотен человеческих черепов. Онгхус щёлкнул костяными пальцами, так что звук эхом пронёсся через всё помещение. Это словно послужило командой для черепов: они одновременно раскрыли челюсти, а в глазницах зажглись фиолетовые огоньки. Онгхус вытянул руку, указывая на… Дормира.

Ещё мгновение, и черепа разлетелись по сторонам, а затем словно пчёлы устремились к жрецу. Это заклятье лич готовил для вампирши и друида, но счёл объявившегося жреца более важной целью. Дормир создал магический барьер, который смотрелся как голубоватый и прозрачный купол. Первые черепа, влетая в него, разлетались костяной крошкой. Поначалу волшебный барьер сдерживал натиск, но последних летающих тварей хватило, чтобы проломить защиту, и атаковать жреца. Врезавшись в Дормира, черепа взрывались, в итоге чуть ли не вбивая его в землю.

Свет засиял в пещере как раньше, вернулась тишина. Не отрывая взора от Сотэра, который больше не двигался, а только тяжело дышал, Вистра поднялась.

— Сотэр, — жалостливо произнесла эльфийка.

Она направилась к нему, больше не видя ничего и никого вокруг. Прошла всего несколько шагов — сзади набросилась Уна. Призрак погрузила невесомые руки в нутро эльфийки, но на сей раз не для того, чтобы парализовать. Холодные бесплотные пальцы будто сжали сердце. Тело больше не слушалось Вистру, дыхание пресеклось. Она свалилась как подкошенная.

— Гасни-гасни-гасни, свечка! — победно затараторила Уна, посылая к сердцу убийственные магические импульсы. — Никогда тебя не любила. Умри!

Вистра чувствовала, как жизнь стремительно покидает её, но не могла даже вскрикнуть. Она хотела ещё раз произнести имя паладина, хотя бы мысленно, однако сознание поглотил непроглядный мрак.

— Ты тоже умрёшь.

Онгхус схватил Уну за волосы, и запрокинул её голову. Призрак дёрнулась, пытаясь вырваться, да не смогла — второй рукой лич вцепился в шею. Он сотворил заклятье, отчасти похожее на то, которое Уна посылала к сердцу Вистры, только это было настроено против бесплотной нежити. Затем Онгхус встряхнул визжащую Уну, и отбросил её словно прибитую крысу.

Когда лич повернулся к холму, то обнаружил крадущуюся Кинию. Пускай заклятье Онгхуса было направлено в основном против Дормира, несколько черепов всё же атаковали вампиршу. От одних она отбилась, но другие успели потрепать Кинию. Получив глубокие раны, вампирша не могла совершать рывки и вообще резко передвигаться. Сейчас она ползла на коленях, влача меч. От императора Кинию отделяло не меньше ста пятидесяти шагов. Слишком большое расстояние для того, кто не может хотя бы идти. Тем более если твой враг творит разрушительное заклятье.

— Живой ещё? — Киния доползла до Сотэра. — Жаль, что довела вас до этого. Не успеваю. Даже клинок метнуть сил нет.

Сотэр открыл глаза, и повернулся к вампирше.

— Помнишь, как учила меня в детстве? — прохрипел паладин. — Говорила, что важен не только свет, но и тьма.

«Помешался от боли, бедолага, — подумала Киния».

— Сейчас не время предаваться воспоминаниям, — сказала вампирша, собирая волю для последнего рывка в сторону колдующего Онгхуса.

— Подожди. Послушай, — Сотэр говорил торопливо, стараясь побыстрее выложить свои мысли, хотя его измученному телу нелегко давалось произношение слов. — Ты сказала, что важен не только свет, но и тьма. Что они противоположны друг другу, но равнозначны, ведь являются неотъемлемой частью мира. Постигай свет, но не забывай о почтении к тьме. Свет да защитит тьму. Ты говорила так.

Он потянулся к вампирше.

— Возьми мою руку. И твори тёмное боевое заклятье.

— Зачем? Я и простой таран создать не могу.

Она уже собиралась отвернуться, и пустить остатки выносливости на рывок, но что-то её сдерживало. Для обезумевшего человека уж слишком осмысленным был взгляд Сотэра.

— Твори заклятье, и я тоже попробую что-то изобразить, — настаивал юноша. — Давай хотя бы сейчас беззаветно доверимся друг другу.

— Нам конец, — сдалась Киния.

Она схватила его за руку, и посмотрела на Онгхуса, заканчивающего колдовать. А затем сотворила самое простейшее боевое заклятье тьмы, которым наставники обучают недавно обращённых вампиров. Сотэр тоже призвал ещё доступную ему магию света.

Ничтожное волшебство, по отдельности не способное навредить одному из самых могущественных личей Эпохи тьмы. Однако души паладина и вампирши будто воссоединились. Их свет и тьма слились в третью силу, которая стояла у истоков бытия, и существовала в первые мгновения мира. Вместо детских чар Сотэр и Киния сотворили небывалое заклятье: над ними появилось щупальце из чёрных клуб, которые изнутри прорезали всполохи, словно грозовую тучу. Извернувшись, щупальце светотьмы устремилось к Онгхусу.

Несмотря на неожиданную упреждающую атаку, лич перенаправил магию, собранную для боевого заклятья, на сотворение барьера. Щупальце врезалось в преграду, ломая один защитный слой за другим.

— Да что это за колдовство?! — удивился Онгхус.

Киния могла поклясться, что впервые за все времена, что знала Онгхуса, отчётливо разобрала в его словах эмоции. Многие искусные маги не смогли бы устоять перед заклятьем светотьмы. Однако император держался, заменяя каждый разрушенный барьер новым. Чары Сотэра и Кинии слабели, исчерпываясь быстрее, чем силы Онгхуса.

— Выстою, — в голос лича вернулось равнодушие.

Сосредоточенный на поддержании магического щита, Онгхус запоздало заметил Атти. Друид больше не лез в родную стихию, из которой его выгнали дважды. На сей раз эльф избрал тактику, которую от него никто не ждал. С трезубцем наперевес он топал на лича.

— Что ты заду…

Атти ткнул его трезубцем. Ткнул медленно, неуклюже, не вкладывая вес тела. Таким ударом разве что бездомную псину отгонять. Но сталь, зачарованная мастерами морских глубин, сделала своё дело. Острия сломали рёбра лича, заодно сбив поддержание магического барьера. Волшебные щиты раскололись, и уже слабеющее заклятье светотьмы щупальцем обрушилось на Онгхуса.

Когда оно рассеялось, на месте лича показалась только горстка костяной пыли.

— Как такое возможно? Ведь твой хозяин погиб.

Киния поднялась на дрожащие ноги, и выставила перед собой меч, не представляя, как выдержит ещё одну схватку. За пылью, которая полминуты назад была Онгхусом, стоял костяной демон. Весь в трещинах и царапинах, со сломанным рогом, но вполне живой, если так можно сказать про нежить. После смерти некроманта, с которым связана Водимая нежить, она должна либо рассыпаться, либо замереть. Но демон топтался, перехватывая секиру так и сяк, и оглядывался по сторонам.

— Ну, давай, подходи.

Вампирша храбрилась, понимая, что демон, если он сохранил хоть толику силы, сметёт одним ударом. Однако костяной великан не рвался в бой, будучи потрёпанным не меньше Кинии.

— Не сейчас, — вдруг пророкотал демон. — Но мы ещё продолжим сражение. Я приду за вами.

Пригнувшись, он ступил за порог выхода.

— Вот это да, — протянула Киния, глядя вслед демону. — Так ты всё это время только притворялся Водимой нежитью. А сам свободен.

Когда чудовище скрылось, вампирша осмотрела поле боя. Сотэр лежал без сознания. Он умирал. Заклятье светотьмы истощило юношу, он получил тяжёлые ожоги, но не это всё привело его к порогу смерти, как поняла Киния. Рана, нанесённая вампиршей на алтаре — вот из-за чего жизнь покидала паладина. Он потерял слишком много крови.

Рядом с костяной пылью растянулась Вистра. И тоже погибала после нападения Уны. А вот и она, хочет сама перерезать ниточку жизни.

— Все цветочки вянут однажды, — призрак «села» около Вистры. — Знаешь, я не просто убью тебя. Я выпью твою душу.