Отряду встречались целые холмы из белых наростов самых разных форм, некоторые из которых напоминали Атти кустарники. Но если друид чувствовал жизнь наземных растений, то здешние «леса» были не живее морских валунов. Шрам передал Атти образы того, как выглядели эти места в Эпоху света. На минуту белые наросты поразили взор эльфа всевозможными цветами, а меж ветвей заскользили сотни рыб, будто соревнуясь друг с другом в яркости и узорчатости окраса. По «словам» чародея разума так пестрили коралловые рифы в Эпоху света, но после Войны затмения, из-за которой скрылось солнце и стало холоднее, светочувствительные коралловые полипы и водоросли вымерли, а вместе с ними сошло на нет и животное многообразие мелководья.

Однако хоть и с запозданием, изредка в некоторых кораллах Атти друидическим чутьём улавливал жизнь. Слабенькую и будто бы погружённую в глубокую вековую спячку, но всё же — жизнь.

«В моём детстве Киния говорила, что подводная природа пострадала гораздо меньше наземной, — вспомнил Атти, когда развеялись образы, навеянные Шрамом, и кораллы вернулись к выцветшему состоянию. — Есть правда в её словах. И всё же она недооценила влияние Эпохи тьмы. Море тоже получило тяжёлые раны, от которых до сих пор не оправилось».

Отряд достиг крутого обрыва, за которым простиралась тёмная бездна. Змеелюди без колебаний поплыли над непроглядной тьмой, тогда как Атти всплыл повыше, и с трепетом посматривал вниз, гадая, насколько глубоко уходит океанический разлом. Как оказалась, тревожился не зря.

Из бездонного мрака сокрушительной волной пронёсся грохочущий рёв, и легко было поверить, что он достигнет самых дальних окраин моря. Казалось, будто сами океанические недра вопят, грозя миру поверхности абсолютным разрушением. Атти в панике схватился за уши, но куда больше досталось змеелюдям, которые зашлись какофонией болезненных «свистов» и мучительно извивались. Видимо, нечто из тьмы издавало звуки ещё и на нотах, неразличимых для эльфа, однако тяжело поражающих слух морского народа.

Только Шрам умудрился сохранить самообладание. Более того, он сотворил заклятье, которое защитило разум сородичей от душераздирающего вопля, и внушило окружающим, включая Атти, уверенность. Придя в себя, змеелюди рассредоточились, и направили оружие вниз.

«Мы нашли тварь, за которой охотимся, — донёс Шрам».

Вновь море заполнила тишина, хотя в ушах друида всё ещё звенело. Он, как и все, напряжённо вглядывался в бездну, стараясь различить во тьме движение. И застал момент появления серой громады, что всплывала из мрака. Титанических размеров чудовище широко раскрыло зубастую пасть, намереваясь поглотить стаю мальков, каковыми были по сравнению с ним змеелюди. Они поплыли кто куда, уходя с пути гигантской твари, но не все успели ускользнуть. Обширный зев неодолимым водоворотом втягивал воду, а вместе с ней тех воинов морского народа, которым не повезло оказаться поблизости. Сомкнулись исполинские челюсти, поглотив нескольких змеелюдей.

Атти избежал участи быть съеденным заживо, однако, когда туша, размером с целую крепость, пронеслась мимо, идущая следом волна понесла его далеко в сторону. Друид барахтался, пытаясь совладать с течением, и слышал «свист» змеелюдей. Перекликались ли они, организуя контратаку, или же вопили от ужаса — Атти не мог даже предположить. Наконец совладав с волной, он обнаружил себя недалеко от уступа с обрывом в бездну. Как выяснилось, змеелюди пытались подплыть к чудовищу сбоку или снизу, чтобы распороть толстое брюхо.

Отсюда Атти получше разглядел здоровенную тварь. Он узнал в ней кита — мёртвого, судя по внушительным кускам плоти, что болтались вдоль тела.

Чудовище повторяло первоначальный манёвр: проплыв кругом, разворачивалось, и неслось на рассеянный отряд, чтобы сожрать змеелюдей, протаранить их, пришибить хвостом и внести сумятицу мощной волной.

«Сюда бы луч Сотэра! — мелькнуло в мыслях Атти».

Понимая, что ничем не поможет змеелюдям в прямом бою, друид огляделся, и поплыл к выцветшим кораллам. Найдя среди них полуживые дремлющие полипы, Атти отрешился от кипящего боя, сосредотачиваясь на сотворении заклятья.

Иногда зачарованные копья и мечи вонзались в мёртвую плоть чудища. Змеелюди кромсали кита-нежить не хаотичными ударами, а пытаясь порезать мышцы у плавников и на брюхе, чтобы ухудшить подвижность. Китобоям попалась на редкость сложная особь — не самая большая, но довольно юркая.

Описав очередной круг, кит-нежить проскочил мимо отряда, и направился в сторону Атти. Он видел, как по мере приближения к нему растёт страшная громада, но не отвлекался от волшбы. Когда разверзлась пасть, чтобы проглотить крохотного эльфа, он закончил заклятье.

Атти запомнился рассказ Уны про битву, поведанный в начале экспедиции. В том сражении, как говаривала призрак, лич-император призвал на помощь мёртвые деревья. Впечатлённый этим друид ещё во время заговора против Кинии подолгу прикидывал схему заклятья, соединяющего водоросли в единое существо — природного голема. Заготовку не довелось применить в бою с вампиршей, но если сейчас пробудить…

Затрещали кораллы, приходя в движение. Дрожа, они сперва быстро сползлись в сплошное нагромождение, а затем сложились в коренастую фигуру с двумя массивными руками и шестью паукообразными ногами. Атти ухватился за выступы на спине кораллового энта.

Когда кит-нежить смыкал челюсти, несмотря на сопротивление воды энт резво отпрыгнул назад, и широко выставил руки, не позволив губам сойтись. Он так крепко уцепился за челюсти, и так плотно упёрся в дно, что остановил порыв тяжеленной туши. Кораллы затрещали, но энт выдержал страшное давление, да ещё железной хваткой удержал значительно превосходящего его по размерам кита.

Нежить повторно издала рёв, от которого Атти сполз под ноги своего творения, однако на самого кораллового энта рёв не повлиял. Хвост кита яростно бил по дну, ломая мёртвые кораллы и высоко поднимая клубы песка. Змеелюди воспользовались случаем, и налетели на тварь с разных сторон подобно стае голодных пираний. Вскоре изрезанное чудовище опустилось на дно неподвижной массой.

Вот уже как два дня группа прочёсывала побережье в поисках Атти. Ну или его трупа. Уна могла проникать сквозь твёрдые препятствия и под землю, но наотрез отказывалась соваться в воду, утверждая, что там обитают враждебные морские духи, вдобавок в этой негостеприимной среде магия слабеет. Дважды совершала заплывы Киния. Она не была Водимой или Низшей нежитью, которая страшится водоёмов, не нуждалась в воздухе, однако в море быстро слепла и чувствовала себя до того паршиво, что не могла плавать более двадцати минут в день. Морская толща служила естественным препятствием для заклятий поиска. Потому приходилось ограничиваться старинными методами, высматривая эльфа у берегов.

— Надо ж так нелепо потерять друида! — сокрушалась Киния. — Твоя вина, Сотэр! Ты поддержал его дурацкое предложение что-то искать в бухте. Небось согласился не потому, что поверил в идею Атти, а чтобы показать: смотрите какой я весь из себя важный и свободный — по любому поводу ставлю на место госпожу, даже если это противоречит здравому смыслу и означает одобрение безумства!

На последних словах Киния злобно спародировала голос и манеру Сотэра.

— Кто ж знал, что всё так обернётся, — буркнул паладин, в самом деле чувствую за собой вину.

За эти дни юноша научился плавать, пока обследовал мелководье. Вистра часто и тихо лила слёзы.

Завершив очередной обход, группа вернулась к злополучной бухте. И наткнулась там на одиноко стоящего Вейлина. Завидев Кинию, он приветственно помахал ей фиолетовой широкополой шляпой с пером.

— Уна, почему проморгала? — напряглась вампирша.

— Так была вся занята поиском нашего утопленника! — оправдывалась призрак. — Что теперь делать, госпожа? Бежать?..

— Чего бежать, он ведь один, — воинственно сказал Сотэр, желая дать выход обиде и злобе, что накопились за время блуждания по берегу.