Заезд в «синьковский домик» всегда происходил накануне первых майских праздников. Самым живым и быстро меняющимся местом, помимо сада, был находящихся прямо напротив ворот глубокий овраг, разделявший берёзовую рощу от высокого обрыва, на котором располагались дома нашей «первой линии» по улице Колотовкина. Приезжая в мае каждый год мы видели, что овраг грустит. Он был весь заполнен старой, пожухлой прошлогодней травой, которую периодически не самые умные люди пытались подпалить, и однажды огонь чуть не дошёл до наших домов. Большие комья земли, которые выбрасывали из её недр решившие подышать свежим воздухом отоспавшиеся за зиму кроты. Голая, ещё не одетая берёзовая роща вдалеке и нежно голубое небо с волнующими светло-серыми тучками, за которые игриво пряталось солнце, пока ещё не сильно пригревающее в самом начале мая. Скворец, который селился каждый год, в одном из высоко подвешенных Димычем (Дмитрием Поповым) скворечников, радостно прыгал по веткам берёзы, а чуть позже сверху начинало раздаваться радостное попискивание птенцов вновь образованной птичьей семьи. Наблюдать за ними было очень удобно, поскольку именно туда, вместо бывшей детской площадки с качелями переехала наша «походная кухня», на которой царил Димыч со своими приёмами и хитростями, решётками, мангалом и казаном, умением делать восхитительное мясо без всяких специй и научивший меня доводить угли до «правильной температуры».

Чем я, никогда не склонный к кулинарии кардиолог-профессионал и писатель-любитель мог его порадовать? Только дегустацией новой бутылочки французского вина, которым я запасался в преддверии наших встреч. Мы стали считать, что необходимого для приготовления мяса жара без попадания в нас сухого французского духа не получится, и два бокала со временем стали таким же неотъемлемым предметом наших встреч, как разжигательная смесь, пакет с углём и шампуры. Пока в доме нарезались овощи и фрукты, готовились закуски, мы проводили драгоценные минуты, наслаждаясь открытым огнём и беседами на самые разные темы. Со временем Димыч придумал хранить в холодных недрах колодца сидр и розовое вино, и мы вместе аккуратно доставали подвешенные внутри над самой водой сумки с бутылками, охлаждённые до необходимой температуры: это тоже стало целым ритуалом. Время от времени прибегали дети, выясняя, не готово ли мясо, а потом и оставались с нами за компанию, качаясь на качелях или играя рядом в мяч. Порой мы вспоминали про старинный самовар: чай из него, признаюсь честно, мне казался самым что ни на есть обычным, но вот церемониал – поиск шишек и небольших дощечек для розжига, поддержание огня – это было очень символично.

После редких встреч в течение года первые майские выходные давали нам возможность наговориться, обменяться мыслями и новостями за все упущенные возможности холодного времени года. А на День Победы приходилось ещё и празднование дня рождения Светы, но я помню, что, несмотря на наши поздравления и приятное общение, приезд родственников и гостей, ей всегда было немного грустно. Потому что после «майского единения» мы разъезжались в Москву, и возникало ощущение окончания чего-то очень хорошего, светлого и недолговечного.

Так получилось, что в детстве я никогда не видел вживую майских жуков. Синьково подарило нам всем то, что мы, по аналогии с «фестивалем улиток» в фильме «Дети природы», стали называть «фестивалем майских жуков». Неподалёку от нашего домика располагалась небольшая берёзовая роща. Именно там, где есть берёзы, так как взрослые жуки питаются бутонами и листьями этих деревьев, самки и откладывают в почву яйца, из которых, пройдя стадию личинки продолжительностью в несколько лет, образуются куколки. А затем происходит одно из чудес живой природы. Когда почва прогревается достаточно хорошо (как правило, 6, 7 или 8 мая), из куколок появляется целая армия майских жуков, начиная рыть землю и продвигаясь вверх на несколько десятков сантиметров, чтобы совершить, наконец, свой первый полёт.

Обычно это бывало так: кто-то из взрослых или детей, находясь тёплым вечером на улице, замечал первых жуков, проносившихся по воздуху над нашим садом. Это означало, что «фестиваль майских жуков» начался. Мы с детьми, вооружившимися сачками или бадминтонными ракетками, выходили на просёлочную дорогу рядом с оврагом прямо за нашими воротами. И уже буквально через несколько минут сотни молодых жуков уже совершали свой полёт, держа курс на наш участок. Мы прыгали, пытаясь сбить или поймать их руками, которые, как заправские лётчики, уворачивались от наших любительских систем ПВО, но некоторых нам удавалось остановить. Несмотря на то, что майские жуки довольно серьёзно вредят сельскому хозяйству, мы никогда не причиняли им зла. После ловли жука самым интересным действом был «запуск» жука обратно в небо. Очень многие из них, отдохнув и придя в себя после встречи с нами, моментально «включали двигатель», раскрывали крылья с надкрыльями и продолжали свой полёт в постепенно темнеющее небо.

С заходом солнца эскадрильи пластинчатоусых пилотов разлетались куда-то вдаль, а мы, вдоволь насмеявшись и напрыгавшись, отправлялись отдыхать. Маленькая Леночка даже попыталась как-то попробовать жука на вкус, но он ей не понравился, и, с учётом нашего позитивного отношения к «пленным лётчикам», он тоже был успешно запущен в небо. Обычно «фестиваль» продолжался пару дней, после чего майские жуки появлялись в небе лишь эпизодически. Ловля майских жуков – прямо-таки «барская забава» как назвал её один из наших гостей, озадаченный происходящим на его глазах действом. Пусть будет «барская забава». Но я запомню её навсегда. Сейчас мне очень не хватает этой картинки перед глазами: радостные, с горящими глазами дети, прыгающие, чтобы поймать, а потом запустить обратно в небо маленькое чудо природы.

Лично для меня Синьково всегда было местом, которое радовало глаз. Простор. Свобода. Можно было выйти к оврагу («на бугорок» – как говорили мы с Димычем, цитируя героев французского фильма «Любовь в лугах»), который жил своей собственной жизнью в любое время года. Кротовые норы через несколько недель маскировались разнотравьем, появившаяся листва полностью перекрывала вид на соседнее поле рядом с берёзовой рощей, но ничто не могло скрыть от нас огромный, простиравшийся над полями и верхушками деревьев горизонт. Был и свой «гнилой угол», откуда по наблюдению одной из местных жительниц бабы Зины, всегда выдвигались свинцовые тучи. Кстати, Синьково, как место силы, обладало и ещё одним свойством: даже если совсем рядом, в Жуковском или Бронницах, шёл дождь, то рядом с нашим синьковским оврагом могло упасть всего несколько капель. А потом вновь выглядывало солнце.

Но во что ещё невозможно было не влюбиться на синьковской земле, это огромные поля с просёлочными дорогами вдоль опушки леса. Обычно в поездку на велосипедах мы отправлялись в полном составе двумя семьями. Дороги, иссечённые колёсами грузовиков, были полны коварства: не раз на поворотах дети, да частенько и взрослые, падали или чудом избегали падения. Устремившись вниз по пересечённой местности на большой скорости, приходилось сильно вращать педали, чтобы преодолеть крутой подъём. Нас радовали коршуны и пустельги, кружившиеся над полем в поисках мышей и насекомых, и расстраивали крупные и мелкие слепни, устремлявшиеся вслед за нашими разгорячёнными телами. Небольшой маршрут через село и дальше через поля занимал около сорока минут, а большой, который проходил вдоль соседних сёл и красивого таинственного замка с резными башенками – почти полтора часа. Ощущение свободы, ветра, который дует тебе в лицо, ароматы цветущего луга и пение птиц были незабываемыми. В последние годы мы возвращались с работы уже совсем поздно, и, увы, наши поездки стали всё более редкими, однако в мае мы традиционно открывали велосипедный сезон. Потому что, только рассекая поля на велосипеде в компании радующихся детей, можно по-настоящему встретить весну!