Прервал его мысли громкий окрик молодого человека из толпы встречающих:

– Степушка! Что ж ты не сообщил номер рейса из Перми? Мне пришлось администрацию аэропорта напрягать, чтобы узнать твой рейс. Я же тебя решил встретить по-московски, гостеприимно. Девушка может уехать из деревни, а деревня из девушки никогда. Периферия ты, Степушка, периферия. Да и я периферия! Одни комплексы и никакой доброжелательности и ответственности друг перед другом, – весело, хотя и немного театрально произнес Евдоким Привалов и обнял Степана. Степан сразу узнал своего знакомого по фотографии с институтской Доски почета и немного растерялся от такого натиска дружелюбия от незнакомого человека.

«Как он меня узнал? – удивился про себя Степан. – Ах да! Соцсети, болван!» – догадался через секунду наш герой. Он не хотел, чтобы его встречали в аэропорту. Степан жаждал сохранить полную свободу, наполненную достоинством и независимостью, и только по заселении в гостиницу собирался звонить Евдокиму, чтобы договориться о встрече. Ан нет, тот исхитрился-таки встретить в аэропорту и продемонстрировать свое столичное превосходство над периферией.

– Я в Фейсбуке твои свежие фотки посмотрел. Соцсети это великое дело, брат. Это Москва и здесь можно заблудиться в водовороте пороков и страстей и, самое главное, легко себя потерять, – прочитав мысли Степана, все также весело с легким налетом пафоса и философии поучительно произнес Евдоким, – ну и, напротив, можно найти себя и стать великим. Ты же мечтаешь в глубине души стать великим? – зачем-то подняв указательный палец правой руки в небо, таинственно прошептал Привалов и громко рассмеялся.

– Я бы сам добрался до гостиницы. Зачем беспокоиться? – сухо и слегка раздраженно, набычившись, произнес Степан.

В нем начинало возникать знакомое неуправляемое протестное чувство – то ли от московского рая, то ли от внешнего облика Евдокима – лоска ухоженного лица, модной прически, фиксированной дорогим гелем, сдобренной запахами изысканного английского парфюма. Даже элегантное черное модное пальто с золотыми пуговицами и яркий желтый кашемировый шарф тоже почему-то бесили нашего героя, а блестящие на морозном солнце черные пижонские ботинки с острым кожаным носом из комбинированной натуральной крокодильей кожи фирмы «Балдинини» смотрелись унизительным для него шиком. Многие проходящие мимо Евдокима девушки, напротив, с интересом ловили солнечные зайчики успеха блистательного красавца, оборачивались и кокетливо пытались поймать его взгляд.

Степан изо всех сил пытался не подавать вида и скрыть свои эмоции, но в душе был уязвлен и унижен неподражаемым сиянием своего столичного знакомого. Он видел себя рядом с Евдокимом периферийным гадким утенком в своей затрапезной спортивной американской черной куртке с капюшоном и в изрядно подизносившихся зимних кроссовках. Степан чувствовал, как унизительно сливается с общим серым потоком спешащих пассажиров.

Справедливости ради Степан не без труда для себя признал, что Евдоким объективно достоин иметь актерское амплуа героя-любовника в московском театре. Черты лица Евдокима были почти правильные. Большие карие глаза доминировали на его лице и очаровывали кокетливой смеющейся игрой. Губы и уши выглядели очень аккуратно и не отвлекали внимания от глаз. Открытая голливудская улыбка завораживала с первого взгляда, ослепляя девичьи сердца белыми, ровными зубами. Разве что нос смотрелся слегка великоватым на его холеном лице, хотя небольшая горбинка на нем придавала облику Евдокима особую харизматичность с привкусом генетического аристократизма.

«Приеду в гостиницу – сразу почищу зубы и сделаю отбеливание в ближайшей стоматологии», – подумал про себя Степан.

– Нам с тобой, мой друг Степан, следует хорошо подготовиться к смотринам в театре. Репетировать и действовать наверняка. Режиссёр настроен увидеть по моей рекомендации новую театральную звезду Москвы. Поэтому времени у нас мало и никакой гостиницы тебе не нужно. Остановишься на время у меня. Здесь стоимость гостиниц, брат, знаешь какая? Твоей кудымкарской зарплаты хватит на две ночевки.

Евдоким элегантно открыл перед гостем дверцу почти нового белоснежного «аудиа» восьмой модели и, усадив Степана на переднее кресло рядом с водителем, бесшумно захлопнул ее. Затем плавной летящей походкой он допарил до водительской двери, приземлился игриво за руль, надел элегантные солнцезащитные очки Ray-ban в квадратной черепаховой оправе, включил романтическую музыку Берлиоза и, ловко пристегнув ремни, завел бесшумный двигатель.

Степан завороженно наблюдал за Евдокимом и, когда услышал с заднего сиденья мелодичный женский голос, от неожиданности вздрогнул.

– Меня зовут Лена! С приездом, Степан, в Москву – город грез и одиноких людей! Этот город, простите за банальность, слезам не верит, – пропела девушка

– Ой, Ленка! Права! Москва никому и ничему не верит. Заповедный гангстерский городок наша Москва. Здесь без жизненной организации не выживешь. Железный занавес после распада Советского Союза не исчез. Он передвинулся и разделил Москву и остальную Россию.

– Как сказал Кутузов: «Чтобы спасти Россию, нужно сжечь Москву», – робко пошутил Степан.

– Самосожжение пока откладывается. Извини, Лен, забыл вас представить второпях: это наш гость, будущая звезда московской сцены, Степан Черепанов – ученик моего кумира Карпа Ивановича Прибухайло. Прошу нежно платонически любить и не жаловаться на отсутствие взаимности. А это, Степан, хочу рекомендовать: Лена – самая талантливая и недоступная красавица в мире. Она моя коллега по театру и девушка, которую я искал всю свою жизнь. Любимая, ты что-то замерзла. Я растеряша, на автомате двигатель заглушил. Только сейчас сообразил. Сейчас сделаю печку потеплее. Прости меня, малыш.

Степан от растерянности кивнул головой в знак знакомства и обернулся, чтобы посмотреть на первую красавицу Москвы. Девушка не выглядела малышом. Ей на вид было около 22 лет. Рост и фигуру сложно было оценить, но было очевидно, что она была явно немаленького роста и обладала действительно изумительно красивым лицом, напоминающим топовых красоток киноиндустрии. Степан был сражен красотой новой знакомой. Он с юности обожествлял красивых женщин, не понимая по неопытности, что рай для глаз оканчивается всегда у мужчины чистилищем для кармана. Большие голубые, небесного цвета глаза с небольшими зелеными крапинками в радужках источали внутреннюю гармонию и доброту. В них не было холода, но была загадка, которую хотелось разгадать. Какая-то недосказанность чувствовалось в ее взгляде и в самом слегка настороженном поведении. Невидимый крепкий замок защищал от прохожих двери в ее истинный мир. От этой девушки на Степана повеяло одновременно и энергией женского любопытства, и облеченным в бессознательное сексуальным влечением.

Степан пытался понять отношения его новых знакомых, но так и не смог разгадать эту незамысловатую загадку. Впрочем, Евдоким и Лена всю дорогу казались раскованными и весело обсуждали понятные только им театральные сплетни и интриги. Приятный низкий с легкой хрипотцой голос Лены возбуждал интерес Степана к этой девушке. Иногда их взгляды неожиданно встречались, и Степан читал в них приглашение к флирту. Может быть, это только казалось ему, ведь в период любовной эйфории воображение часто выдает желаемое за действительное. Степан непонятно почему представил Лену в объятиях Привалова, и внезапное чувство зависти охватило нашего героя. «Ну почему одним все – и московский театр, и красивые девушки, а другим Кудымкар и роль Рудольфа с красным носом, катающего по сцене двух бездарных толстяков».

– Зависть, Степан, это ржавчина души. Она съедает самые благородные человеческие порывы, – взглянув неожиданно на нашего героя, произнес прозорливо Евдоким.

Степан густо покраснел.

– А это правда, что вы, Степан, финский язык выучили, чтобы на национальном языке в театре играть? – переменила тему Лена и кокетливо улыбнулась ему. Степан очередной раз обернулся, чтобы посмотреть на девушку, и ему показалось, что он влетел в голубое облако ее глаз и растворился в обволакивающей неге ее обаяния и красоты. Говорят, что мужчина смотрит в глаза только после того, как изучил все остальные прелести женского тела, но встреча Степана и Лены стала исключением из правил. Степан смотрел в глаза Лены, наполненные запахами голубого моря, и чувствовал, что его наивный фрегат терпит первое в жизни крушение, столкнувшись с внезапной скалой любви, невидимой привычному навигационному оборудованию.